А ведь он не мог поверить своим глазам, когда она вместе с мамой встречала прилетевших на «Ковчеге»: вместо одной Дэи вдруг увидел двух. Переводил взгляд с одной на другую, пока не догадался, кто же настоящая. И взгляд его изменился: смотрел уже неотрывно на маму. Дэлия видела: с любовью, но смешанной со скрытой болью.
И тогда она первая подбежала к нему и посмотрела прямо в глаза. И сама сказала:
— Я давно ждала тебя. Сильно!
— Ждала меня: почему? Кто ты: дочь Дэи и Уно?
— Да. Их дочь: Дэлия. Ждала потому, что знала то, что не знала и не знает моя мама: что ты любил её. И мне казалось обидным, что она не ответила тебе тем же, — и она продолжала смотреть ему прямо в глаза так, что он не смог отрицать это.
— Откуда ты знаешь: от моей мамы? Евы?
— Нет: Евонька ничего такого мне не говорила. Но я как-то попросила её рассказать о тебе, и потом сама поняла это. Сердцем: потому что полюбила тебя. Скажи, храбрый и самый добрый: ты смог бы полюбить меня и сделать своей женой? Чтобы я родила тебе нашего ребенка и вместе с ним ждала твоего возвращения из долгого полета, который тебе предстоит?
Что он мог сказать ей? Этой девушке, как две капли воды похожей на ту Дэю, какой видел в последние минуты прощания перед отлетом «Ковчега» на Данэю, тогда еще Землю-2. Будто произошло чудо: Дэя родилась второй раз, чтобы уже быть с ним. Но, всё же, это не была сама Дэя.
— Не торопи меня с ответом, — попросил он.
— Понимаю: тебе трудно сразу дать его. Думай: я буду ждать.
Разговор их прервался: к нему приближались родители — Ева с Дзином. И Дэя, тоже сразу обнявшая его.
Но вечером, когда можно было после торжественной встречи очутиться наедине с самыми близкими людьми, родителями, Ева первая спросила:
— Ты понял, почему дочка Дэи первая бросилась к тебе? Судя по тому, сколько меня расспрашивала о тебе, Дэлия только тобой и дышит. Может, она и составит твое счастье — только теперь уж постарайся не упустить его.
— Мать права, сынок, — добавил Дзин. — Девочка редкостная, не сомневайся. Понимаю, нужно какое-то время: познакомиться ближе, узнать получше.
— Но не тяни: время до твоего отлета не так уж велико. Успей сдержать обещание: подарить нам внуков.
Времени, чтобы самому убедиться в сказанном родителями, действительно, потребовалось очень немного. Уже вскоре они произнесли свои клятвы на горной поляне у священной могилы редактора «Новостей» Марка.
Свадьба была необычной: впервые присутствовали инопланетяне — прилетевшие для передачи своих знаний Земле гардрарцы. Один из них, математик Дордж, поздравляя Ли и Дэлию, сказал, что и на их планете многие вступающие в брак произносят свои клятвы над священной там могилой первой семейной пары, подобного земному Ларлду историка Лима и примитивы Цангл. Как и здесь, благодаря Лейрлинд.
Данэя… Для них, всё-таки, Земля-2 — планета, где началось в их жизни столь многое. На которой пережили одни из самых счастливых дней и немало страшных. Где родили они сами своих детей и стали неразделимыми Отцом и Мамой. Где потеряли незабвенного Лала, именем которого нарекли своего первенца. То, что не удалось забыть: как вынуждены были умертвить и потом даже съесть верного Пса, когда оказались на грани голодной смерти сами, внезапно потеряв в ближнем космосе планеты почти сразу два из своих трех крейсеров.
И перед отлетом на Гардрар хотелось посетить все те места. Вдвоем только: чтобы, не торопясь, задержаться там, молча вспомнить связанное с каждым. Остальным пусть покажут Дети: Лал и Дэя.
Конечно, начали с той, печальной, террасы. Огромный камень, который помог спастись Дану стоит, не тронутый новыми пришельцами благодаря оставленной предупредительной надписи на нем, оставленной ими при отлете.
Тихо: оксигенизатор был отключен еще тогда. Они сидят возле камня, сбросив пристяжные вертолеты. Спинами: чтобы не видеть невольных слез на лице друг друга. Глубоко погруженные в воспоминания: о Лале, обо всем, что произошло с ними самими.
Встали не скоро: только когда улеглась в душе буря чувств, поднятая ими, и успели высохнуть слезы на лице. Взявшись за руки, еще долго стояли молча, не в силах покинуть террасу.
— Здесь поставим памятник ему, — наконец сказал Дан. Эя только кивнула в ответ.
Но довольно печального: ведь хватило и хорошего.
Посещение края Лазоревых скал, решили оба, должно было в точности повторить самое первое. Также появились там, когда еще стояла ночь, и долго плыли в тумане на вездеходе к неповторимым форм скалам то по узким протокам, то по широким плесам. Хоть краски еще более поблекли по сравнению с тем временем, но оставались такими же чистыми и холодными.
По пути к конечному месту Дан еще предложил Эе козье молоко, как тогда. Отказываться не стала, но заставила его тоже.
И всё было почти совсем, как тогда. «Солнце», Лал теперь уже, видимо, взошло: пробившись сквозь облака, с помощью ветра расправилось с туманом. Становилось все ясней, и за поворотом, у высокой скалы вся картина разом предстала перед ними.
Скалы: вытянутые вверх, острые. Как зубья. Сказочного дракона. Целый лес скал. Впереди, сбоку, вблизи, вдали. Через них текла вода, образу каскады, то невысокие и очень широкие, то узкие — значительно выше.
Скалы очень разные. Дальние в основном темные; несколько скал впереди их, освещенные Лалом, ярко сверкают. Одни скалы — как чудовищные зубья; другие — перевернутые гигантские сосульки; третьи торчат прямо из воды ровными рядами, как трубы старинных органов. Четвертые напоминали огромные старые ели. Пятые — как таинственные башни неведомых цивилизаций.
И в какой-то момент снова увидели точно такие же, как тогда, поразительные краски. Глубоко синие тени, нежные светлоголубые блики, серо-бирюзовые облака; бесконечные переходы лилового, сиреневого. Прежняя чистая холодная гамма, никогда не виденная на Земле.
Но хоть и долго потом дожидались, это чудо красок не повторилось снова.
Они смогли не возвращаться к воспоминаниям, давящими горечью, когда, войдя в пещеру, где прожили все те годы, двигались вглубь её.
— А помнишь, Отец, как Сын ушел без разрешения за гипсовой веткой, и Дочка, хоть и маленькая, пыталась его выгородить?
— Конечно, помню, Мама. А ты помнишь, как ты ему влепила пощечину, а он, чтобы не волновать тебя, стал просить прощение? Не стал говорить, что только что спас меня. — Этим напоминаниям не было конца.
Долго не могли покинуть волшебной красоты залы, заполненные великолепными сталактитами, сталагмитами, колоннами. Не решились снова отломить и взять белоснежную гипсовую ветку или небольшой цветок.
И вернувшись к входу в пещеру, вышли не сразу: уселись на камни и продолжали вспоминать, вспоминать. И потом тоже, когда переплыв озеро, очутились в лесу, первом на этой планете, безжизненной до того: таком разросшемся теперь.
На опушке его небольшой сад фруктовых деревьев, посаженных Мамой для Детей. Яблоня, на которой выросло самое первое яблоко, обещанное Сыну, но отданное им Сестре. Сейчас оно усыпано ими: вкус их еще больше напоминает о том незабываемом времени.
Конбр видел: подготовленная им торжественная встреча Дангкха и Эгхьи никак не получится. Потому что Марик, сразу как увидел деда и бабушку, вместо того чтобы вместе с ним пойти им навстречу, рванул изо всех сил. На мгновение остановился, прежде чем подбежать к кому-то из них или мужчине своего же возраста, тоже явно порывавшегося броситься к нему. Наверно, Эригкху, о котором так часто вспоминал.
Подбежал, всё-таки, к бабушке, которая сразу стала его целовать, повторяя:
— Каким же ты стал уже, дорогой мой!
— Мама, ну дай же и мне обнять своего внука, — попросил дед.
А Эрик должен был терпеливо ждать своей очереди. Но дед слишком понимал, насколько трудно ему это дается: отпустил внука, и братья обнялись.
— Братишка, я ждал тебя намного раньше.
— Не получилось: хватало сложностей.
— Здесь их и сейчас хватает.
Только разговаривать им не дали: Марка хотели обнять и мама с отцом, потом Арг, Ева с Дзином, Рита с Миланом, Ли с Ги.
Конбр уже махнул рукой на торжественный церемониал встречи. Просто протянул руку Дану и сказал:
— Разреши тебя приветствовать у нас на Гардраре, достопочтенный Дангкх. Несказанно рад вашему появлению тут: не сомневаюсь, оно сможет способствовать тому, что мы по примеру Земли совершаем сейчас. Прилету тебя и твоей жены особенно: столько наслышался от моего ученика — вашего замечательного внука.
— Не меньше и я о тебе, дорогой Конбр. Мои сын и невестка и все земляне, принявшие участие в ваших событиях, порассказали столько!
— Жду, что ваш прилет сюда сможет оказать немалую помощь в завершении еще не закончившегося процесса гуманистического возрождения. Думаю, что вы бы не прилетели, если бы у вас он был еще не закончен.
