Тайна
Слово "тайна" встречается в этой книге много раз. Отчасти это связано, конечно, с религиозной темой: религия подводит нас к самым главным тайнам нашей жизни и помогает к ним прикоснуться. Но есть и ещё одна причина: желание быть точным.
"Неизвестное", "непознанное" – это понятия, отсчитанные от человека. Это желание обозначить себя. Мол, я, человек, пока этого не узнал, но могу, в принципе, узнать, познать, овладеть, докопаться до сути, если как следует займусь этим, если направлю сюда своё внимание. На это может понадобиться немало времени, но я, человек в собирательном смысле слова, располагая грядущими веками или тысячелетиями, вполне могу рассчитывать на любой прогресс в любой области знания.
Настоящая тайна – это другое, ожидающее другого к себе отношения. Она существует сама по себе. То, что в ней нам неизвестно, связано не с её затемнённой и смутной сущностью, а с нашей природой и с нашим состоянием сознания. Это не вопрос интеллектуального постижения мира. Наверняка существует множество таких сторон жизни, которые в принципе неподвластны нашему интеллекту, несоизмеримы с ним, не могут быть им освоены. Такой тайной нельзя овладеть, её нельзя познать, в ней нельзя разобраться, сколько тысячелетий ни исследуй отдельные её проявления. Но к тайне можно прикоснуться. Иногда в неё можно углубиться, вот только вряд ли получится измерить пройденную глубину. С тайной можно сблизиться, сдружиться, сродниться. Тайну можно полюбить.
Представление о тайне вовсе не исключает рационального познания и не противоречит ему. Просто есть что-то сверх того, и этого "сверх" очень много.
Всё наиболее значительное в нашей жизни наполнено тайной. К области тайны относятся многие ориентиры и средства ориентирования, которые помогают человеку выбирать собственный путь.
Подменить ориентирование разгадыванием тайны, которая помогает нам ориентироваться, – не лучший выбор. Странно выглядел бы мореплаватель, который вместо того, чтобы ориентироваться по звёздам, занялся бы их спектральным анализом. Уважение и внимание к тайне открывают нам больше возможностей, чем познавательные претензии.
Кстати, качество познания во многом зависит от уважения к тайне. Рационалист, относящийся к ней пренебрежительно, в лучшем случае создаёт великолепный тупик, логическую схему-шедевр, но не путь, позволяющий идти дальше. потому что дальше – Тайна.
В наибольшей степени всё это, наверное, относится к тайне по имени Высшее. К тайне, с которой мы связаны ещё до того, как сумели осознать это. Многое в нашей судьбе зависит от того, сумеем ли мы ощутить эту связь. Или, вернее, связи, потому что они относятся к разным сторонам нашей жизни, нашего мировосприятия. Каждая из этих связей имеет для нас такое значение, что можно считать её самостоятельной тайной – без всякого ущерба для Высшего. Ведь в нём, должно быть, и сходятся воедино все необходимые нам тайны.
Трём из многих таких тайн, связывающих нас с Высшим, посвящены размышления, которые завершают эту непростую главу. Но сначала ещё одна сказка.
Так сложилась жизнь у Дисса, что пришлось ему покинуть то место, где он жил с самого рождения, и искать себе пристанище в других краях. Встретился Дисс в своих скитаниях с одним седобородым мудрецом, и тот дал ему крошечную деревянную коробочку.
– В этой коробочке, – сказал старик, – лежит семечко чуденезии. Одно-единственное. Разглядеть его не разглядишь, и не пытайся. Но вот когда найдёшь место, где хотел бы жить, раскрой коробочку и закопай её в землю. Не пожалеешь.
Позже Дисс встретил в одном большом городе своего друга детства, который стал учёным. Рассказал ему про чуденезию. Долго тот рассматривал внутренность коробочки под микроскопом, но ничего не высмотрел. Пожал плечами, вернул коробочку и говорит:
– Так я и думал. Сказки это всё и мифология.
Отправился Дисс дальше, но коробочку сохранил: а вдруг?
И вот пришёл он однажды в одну деревеньку. Она оказалась полузаброшенной, всего несколько домов жилых, но такая красота вокруг – глаз не оторвать.
– Вот здесь бы я жить остался, – сказал сам себе Дисс.
Взял да зарыл свою коробочку на краю деревни, возле лесной опушки. Полил как следует. Заночевал рядом, в заброшенном доме. Наутро пришёл, а чуденезия уже проросла. Да ещё как! Посредине кустик зеленеет, а от него толстые ветви расходятся. Лежат на земле аккуратными круглыми брёвнышками: только отпиливай да строй дом.
Дисс так и сделал. Стал себе дом строить, а чуденезия, знай, новые брёвна для него отращивает. Потом цветы появились, в коробочки превратились, коробочки вызрели, а в них – гвозди и шурупы, да прочие полезные для строительства вещи.
И сад с огородом чуденезия помогла Диссу завести. То и дело у неё какие-нибудь новые семена созреют. Дисс видит: вроде на свёкольные или на морковные похожи. Посадит в грядку – так и есть. Всё вырастает крупным, аппетитным. То какие-нибудь побеги у чуденезии сбоку отрастут, похожие на яблоню или сливу. Отсадит их Дисс – и точно, на следующий год уже яблоки или сливы пошли, самых отменных сортов.
Что там говорить: чуденезия даже книжки Диссу выращивала. Очень интересные книжки. Правда, если новую книжку Дисс не прочтёт за несколько дней, она увядать начинает, а потом и вовсе в пыль рассыпается. Но если прочтёт – уже насовсем остаётся.
Даже лампочку электрическую чуденезия могла вырастить, если старая перегорела, а новой в ближайшем магазине (за двадцать километров от деревни) не оказалось.
А уж какие цветы росли вокруг дома! И все они были побегами от чуденезии. Они так пахли замечательно, столько пчёл на них слеталось, что Дисс решил ульи поставить, своих пчёл завести. Мёд, который они собирали, оказался целебным: от всех болезней помогал. А рану смазать – рана заживёт.
Когда Дисс совсем обжился, позвал он в гости своего друга-учёного из большого города: отпуск летом провести. Другу очень всё понравилось, только про чуденезию он в первый же вечер сказал:
– Здесь у тебя, Дисс, замечательно, только ты мне больше не рассказывай, что это всё возникло из невидимого семечка, которое даже в микроскоп не разглядеть. Не верю я в сказки и мифологию. Покажешь мне завтра твоё растение, я тебе всё про него расскажу. В природе, знаешь ли, столько диковинок, что больше и придумать невозможно.
Наутро вышли они во двор, подвёл Дисс друга к тому месту, где чуденезия росла, а её и нету. Так, бугорок небольшой на земле, вот и всё. Правда, цветы все по-прежнему цветут, но совсем самостоятельно, без всякой чуденезии.
Стоит Дисс, глазам не верит, а друг ему говорит:
– Видишь, мало ли что вырасти могло. А потом ещё что-то, и ещё. Вот ты всё это за чуденезию и принял. И ещё что-нибудь вырастет. Но это всё природное. Между прочим, природное всегда интереснее, чем сказки и мифология.
Прошёл у друга отпуск, поправил он здоровье целебным мёдом и уехал в свой большой город. И надо же – на следующий день чуденезия уже снова зеленела, как ни в чём не бывало.
"Наверное, у неё тоже отпуск был, – подумал Дисс. – Интересно, где она его проводила?…"
Свобода выбора пути, выбора духовных ориентиров. Свобода определения своей позиции по отношению к Высшему. Свобода больших и малых поступков в своих житейских ситуациях… Всё это входит в основу личностного существования.
Чем полнее человек осуществляет эту свободу, тем ближе он к пониманию и осуществлению прообраза своей личности, прообраза своей судьбы. Можно видеть в этом парадокс. Можно видеть тайну – и уважать её.
Уважение к тайне человеческой свободы означает, кроме всего прочего, и признание права на свободу за Высшим. Тот, кто усердствует в толковании воли Высшего, или даже утверждает необходимость действовать так или иначе, пытается подменить Тайну своим разумением. Но это неравноценная подмена.
Свободу отрицает тот, кто не видит её или не замечает каких-то её сторон. А главное – плохо умеет ею пользоваться. Он отказывается признать тайну, войти в неё – и тем самым, действительно, остаётся отгороженным от собственной свободы.
Да, человек свободен занять и такую позицию. В итоге он будет прав, говоря о детерминированности своей жизни, о том, что судьба силой волочит его по назначенному пути. Более того: вся эта его правота пойдёт на укрепление перегородки, отделяющей от свободы. Подлинное религиозное ориентирование без свободы невозможно.
Свобода – это возможность творческого преображения жизни. Той самой жизни, по которой мы прокладываем свой путь. И сочетание реальности данной с реальностью творимой – ещё одно свойство тайны свободы. Чем меньше наш творческий вклад в собственную судьбу и в судьбу окружающего нас мира, тем стихийнее её характер, тем механичнее она взаимодействует с нами. В судьбе, которой не хватает творческой активности, труднее участвовать светлым силам, творческим по своей природе; в неё легче вторгаться силам тёмным, разрушительным по итогу своей деятельности.
