— Когда душа приобщается к малым крупицам живого молитвенного опыта, а потом (в остальное время) разрушается цепь общения с Богом, то душа впадает в расслабленное состояние: «Если нет в сердце живого чувства, то и вообще ничего не надо!» — нападает апатия, уныние и происходит разрушение всякой попытки молитвы, «тихий бунт»: «Или так, или — никак! А мертвой молитвой молиться не буду!» Это, наверняка, искушение?
— Да, это искушение. Оставление молитвы навевает диавол. Когда мы вырываемся из его сетей, он всеми способами ухищряется снова уловить и удержать нас в них, чтобы душа не воспарила к Богу. Потому-то он и делает такие внушения. Как рассказывал один батюшка: «Я ощущал, что какое-то леденящее чувство наполняет меня, будто кто-то шприцом вливает мне в душу что-то холодное, мерзкое и страшное — как бы некий бунт против Бога. Я осознавал, что это не мое, но не мог этому сопротивляться. А потом все-таки начал бороться и освобождаться от этой диавольской накачки». Подобные искушения постигают каждого человека в жизни: кого-то в большей, кого-то в меньшей мере. И с ними мы должны бороться, потому что в этом борении проявляются наша верность и преданность Богу.
Вот мы читаем евангельское повествование: слепец сидел около пути, а Христос шел мимо (Мк. 10:46–52). Слепец закричал: «Сыне Давидов, помилуй мя!» Сказано: «Предходящие запрещали ему» — дескать, «молчи, не кричи!» А он еще более начал кричать. Это образ того, что когда душа начинает кричать к Богу, «предходящие» — наши страсти, наши грехи — они поучают, советуют и даже закрывают нам уста: «Да не надо, перестань!» И эти лукавые советники предлагают прекратить молитву под самыми разнообразными предлогами: «Да ты все равно не умеешь молиться, брось!», «Да тебя Бог не услышит!», «Да это у тебя пустая трата времени!», «Да это безполезное дело, оставь!», «Да все равно ты не получишь настоящей молитвы!», «Сегодня нет наставников в делании молитвы, оставь ею заниматься, а то в прелесть впадешь!» — и прочие самые разнообразные благовидные предлоги внушаются нам бесами, не допускающими нас призывать Целителя и Спасителя нашего. И если мы перестаем молиться, то делаем большую ошибку.
А евангельский слепец еще больше кричал. И когда Христос его позвал, то он «отверг», сказано, «ризы своя и прииде ко Иисусови». Заметьте: когда он отверг все вещественное и плотское, тогда приблизился к Спасителю. Так и нам должно отвергнуть всего плотского, ветхого человека, и тогда мы придем к Иисусу, и Господь отверзет нам очи. Вот образ нашей молитвы.
В Священном Писании сказано: «В скорби будьте терпеливы, в молитве постоянны» (Рим. 12:12). Это означает, что мы должны, несмотря ни на что, быть постоянными в молитве и терпеть вот эту брань и тяготу от плоти и диавола. Ведь ей — молитве — сопротивляется вся демоническая сила, сопротивляется наш ветхий человек, сопротивляется само наше тело, потому что оно бренное. Но, тем не менее, мы должны отвергать все, что стоит на нашем пути к Богу и кричать подобно евангельскому слепцу: «Иисусе, Сыне Божий, помилуй мя!»
Здесь еще немаловажно может быть благодарение за саму тяготу: «Господи, благодарю тебя за то, что Ты даешь мне увидеть, какой я негодный на самом деле пред Тобою, и что помогаешь мне преодолевать все препятствия на пути к Тебе!» Ибо противностями проверяется наша любовь и стремление к Богу, как сказал некто: «Вера — это есть порыв[8] через препятствия».
На молитве наша вера свидетельствуется тем, что мы прорываемся через помыслы, желания, мечтания, нехотения, тяготу и даже саму телесную утомленность, дебелость, заботы, обремененность и т. д. Мы свидетельствуем, что, будучи облечены плотью, желаем жить не по скотским похотям, а по уму, т. е. быть духовными личностями и служить Богу, подобно Ангелам, таинственно уподобляясь им в предстоянии пред Творцом. Так что в этом нашем борении заключен очень важный момент духовной жизни.
Вспоминается рассказ одного знакомого архимандрита, который присутствовал при кончине некоего старца. История этого старца была такова: он пришел в монастырь и начал усердно заниматься Иисусовой молитвой. Через некоторое время молодой подвижник, действительно, преуспел в молитве — она пошла у него уже самодвижная. И вот однажды этот монах увидел во сне прекрасную девицу, которая, подойдя к нему, сказала: «Ну, вот — ты видел меня. А теперь я ухожу, и ты меня поищи». Проснувшись, он ощутил, что самодвижная молитва покинула его… И тогда он понял, что девица, виденная им во сне, была образом молитвы, которая от него ушла, и что теперь ему снова нужно заниматься трудовой молитвой. Монах усиленно за это принялся и в таком труде провел около 50-ти лет.
Незадолго до смерти его посетил старый друг-сподвижник (который потом и рассказал мне эту историю). Когда он находился возле старца, то вдруг увидел, что старец сделался необыкновенно радостным и в духовном восторге воскликнул:
— Пришла!.. Пришла!.. Наконец-то она пришла!..
— Отец, кто пришел? — ведь никого кругом не было.
— Молитва пришла!.. И так пришла, что наполнила меня всего! Я не могу тебе передать, какое я имею чувство!
При этом старец рассказал брату свою историю: как молитва в начале пришла, потом покинула его, и сколько лет он ее искал.
Так что, действительно, если мы что-то делаем ради Бога, Господь нас не оставит Своею милостью, лишь бы мы не оставляли Его и делали то, что зависит от нас. А все благое завершит Господь в свое время Своею благодатью.
Нужно нудить себя на добродетель — а не так, что сегодня начали делать, а завтра уже ищем плодов. Говорим: «Я столько-то времени делаю то, другое, третье, но никакого плода нет». Старец, как видим, 50 лет нудил себя на молитву — и только перед смертью она посетила его и дала покой, радость и благодатное утешение в такой степени, что оно не вмещалось в его душе. И старец в радости и благодарении Богу преставился от этой жизни, явив нам пример труда и терпения.
А современные делатели зачастую не имеют ни терпения, ни постоянства и потому остаются без плодов. Только взялся за дело и вскоре он уже изнемогает, уже не может понудить себя. Вернее не «не может», а не хочет. Он хочет, чтобы сразу посыпались плоды.
Потому-то многие сегодня и прельщаются всевозможными «духовными системами», которые обещают «приобрести благодать в течение одной недели». Или пытаются смешать Православие с йогой и оккультизмом, чтобы поскорее «продвинуться» в духовный мир и избавиться от того-то… (например, пьянства) и приобрести то-то… (например, «бесстрастие» или «ясновидение»)[9].
— Существует довольно распространенное мнение, что молитва — это одно, а жизнь — это совсем другое. К молитве можно отнести церковные службы, келейное правило и т. п. Все же остальное время занимает «просто жизнь» — работа, отдых, домашние заботы, личные интересы и т. д. Таким образом, наше земное бытие составляется из чередования молитвы и обычной человеческой жизни. Правильно ли это?
— Преподобный Марк Подвижник сказал: «Все то, что мы без молитвы говорим или делаем, бывает впоследствии погрешительно или вредно и обличает нас через дела». Только жаль, что мы редко когда берем это во внимание.
Молитва — это беседа души с Богом, и она должна быть растворена во всем нашем бытии. Во всех скорбях и радостях, во всех печалях и недоумениях, во всех смущениях и преткновениях — везде проникает молитва, т. е. обращенность души к Богу.
Мы должны жить пред Богом и приобретать свойства Христовы
— А разве не существует молитвы «в чистом виде»?
— Возьмем два образа. Вот перед нами птичка. Если понаблюдать за ней, то можно заметить, как она порхает и что делает. Она поет. Некоторое время попела, потом клюет, что она нашла съедобного на земле. Поклевала — смотрит на небо: нет ли там коршуна или другого врага? Потом снова попела, снова поклевала и снова поет. Это — образ начальной молитвы, обозначающий то, что она — молитва — должна переплетаться со всей нашей жизнедеятельностью. А вот второй образ. Когда стемнело, на ветку садится соловей и поет. И так поет, что он уже никого не видит и ничего не слышит…
Этот вопрос, конечно, сложный и многогранный, в двух словах всего не скажешь. В данном случае лучше со вниманием читать то, что уже написано Святыми Отцами о молитве, и применять это в жизни.
А если все же попытаться кратко высказать главную мысль, касающуюся вопроса о молитве — молитва неотделима от жизни просто потому, что МЫ ДОЛЖНЫ ЖИТЬ ПРЕД БОГОМ И ПРИОБРЕТАТЬ СВОЙСТВА ХРИСТОВЫ. И это — очень важный вывод.
Пришлось мне как-то беседовать с одним священником, который побывал на Старом Афоне. Разговор зашел о том, почему сегодняшние монахи — ну, в частности, мы — занимаясь Иисусовой молитвой на протяжении многих лет, не сподобляемся умно-сердечной самодвижной молитвы. Мой собеседник, будучи на Афоне, говорил на эту же тему с Афонскими старцами (причем с известными, достигшими высоких степеней духовности).
