Порадовался я, что говели, и особенно потому, что, испытав благое действие Святого Причастия, вы приняли и решение раз в год говеть и причащаться Святых Таин. Помоги вам Господи исполнить это доброе начинание. Если жизнь души нашей Господь есть, а причащающийся бывает едино с Господом, так что Господь в нем и он в Господе, то какое благо может быть для нас выше и обильнее благотворными последствиями, как Святое Причащение? Если вы возможете не всякий пост говеть и причащаться, а в большие, и по два раза, то это будет очень хорошее дело.
Что дальше вы сказали, то не совсем складно: «Мне кажется, что чем кто более любит Бога, тем меньше боится наказания за грехи свои; потому что Бог справедлив и снисходителен». Вам, верно, представляется, что Бог есть поблажник, как поблажливы родители к любимым дочкам. – Нет. Божия любовь строга и никакой поблажки не допускает. Это знают любящие Бога, и не только знают, но и чувствуют своим любящим сердцем. По сей причине они страшатся, как смерти, Божия гнева за грехи. Для них лучше умереть, нежели допустить что-либо такое, чем можно прогневить Бога и подвергнуться осуждению от лица Его. Да ведь и между нами обычно так бывает, что даже взгляд строгий и неблагосклонный от лица любимого мучительнее всяких браней, угроз и неприятностей от лица стороннего. Так извольте поправить свою фразу: «Любящий Бога не меньше, а больше боится наказания за грехи; потому бегает греха, как огня, и, если случится впасть в какой грех, слезам, раскаянию и молитвам конца не бывает, пока не получится удостоверение, что любимый Господь простил сделанный грех».
– А что за этим написано, то еще нескладнее: «Мы ведь созданы такими, что должны грешить; но все эти грехи, я уверена, простятся, когда в душе сознаешь, что делаешь их по слабости своей, и с сознанием, что это нехорошо, да не могу иначе». – Тут что ни слово, то ошибка в суждении. Не так мы созданы, что должны грешить. Бог создал человека правого для того, чтоб он и делал правые дела. Но пришло падение и испортило нас, сделав нас слабыми в отношении к греху. Теперь мы рождаемся уже не такими, какими следовало бы нам быть по творению, но такими, каким стал прародитель наш чрез падение. Но при всем том нельзя говорить, что мы рождаемся такими, что должны грешить. Ни на ком не лежит такой должности. Немощны мы и расслаблены, и грешим по слабости ко греху или по падкости на сласти греховные, но всегда произвольно, а не по какой-либо неизбежной необходимости. Греха никто не хочет и в спокойном состоянии не одобряет его, и готов вооружиться против него; но когда встретится случай ко греху, приманка греха увлекает, мы соглашаемся на грех и грешим, совсем не имея в мысли всегда грешить, а соглашаясь согрешить только в этот раз. Так всегда делу греха предшествует согласие на грех, а согласие есть дело свободного произволения, а не необходимости. Так извольте поправить и эту ошибку и ни говорить уже, ни думать, что хотим – не хотим, должны грешить. Иначе за что бы и наказывать грешников.
Говорите: «Делаешь худое и с сознанием, что оно нехорошо, да не могу иначе». – Вместо не могу поставьте не хочу иначе. Ибо если захотите иначе, иначе и поступите. Это вы все про свою вспыльчивость говорите: «Всякий раз вспылю и вспылю». – Всякий раз уже вы много сказали. Бывает же, что иногда и без пылу проходит дело, хотя обстоятельства одинаковы. Стало быть, можете и не пылить. А если вы прибавите внимание к себе и наперед обсудите, коль великое дело есть гневная вспыльчивость и сколько вреда она делает и душе, и телу, и внешним отношениям, так чтобы образовалось нелюбие к вспыльчивости: то в том и другом всегда будете иметь подручное средство к избежанию вспыльчивости. Внимание к себе заметит подход вспыльчивости, а нелюбие к ней отодвинет ее от сердца. Поспешите за сим воззвать к Господу, Который близ есть, о помощи. Господь придет с помощью – и тотчас улягутся волны гневливости.
Это же что вы сказали? «Грехи простятся, когда в душе сознаешь, что делаешь их по слабости своей». – Где это вы открыли такие новые законоположения?! Бог прощает всякие грехи кающемуся, когда он, оплакав грехи, исповедует его и просит прощения с искренним сознанием своей виновности. А не так: согрешил, Господи; но что же такое? Слабость! Куда как покаянно и сокрушенно?! Это верно вы говорите про грехи наши поминутные: то слово прорвалось немирное, то мысль набежала на недоброе, то дело какое впопыхах не ладно сделано, и подобное. Все это грехи, в кои, как говорится, праведник семь раз на день падает, а мы с вами и каждый час больше, чем семь раз. Но и в этих всех надо каяться, как следует, с сознанием своей вины и с сокрушением сердца, а не так, как вы говорите: «С сознанием, что делаешь их по слабости, т. е. не с осуждением себя и прошением прощения, а с оправданием». – Грехи эти точно суть грехи немощи; но если б мы внимали себе, то их бы, может быть, и не было, или было бы не так много. А о прочих грехах, которые побольше этих, и говорить нечего, что такого рода приступание с ними к Богу совершенно неуместно.
Пишете: «Часто думаю о Суде Божием, и иногда страшно станет, что там все откроется, и ясно будет для всех. Зачем не имею я той чистоты, чтоб не стыдно было быть открытой пред Богом и людьми»? – Это Ангел ваш Хранитель влагает такие мысли в сердце ваше. И помоги нам, Господи, всегда держать их во внимании и соответственные возгревать в себе чувства. Самое приличное нам, грешным, место стоять мысленно на суде и молить Господа о помиловании. И это есть наилучший способ, как удерживать себя от всего дурного. Кто чувствует страх, что все будет явлено, осуждено и подвергнуто взысканию, тот никогда не согрешит. Не переставайте вращать эту мысль в уме своем.
4. Мысль притчи о неправом приставнике
Пишете, что какой-то говорун, бывший у вас, наговорив многое, добрался до Евангелия и начал разбивать действия Спасителя, восхищаясь многим и коря тоже многое. Это что за сумасшедший?! Да вы-то как его слушали, когда он стал корить действия Христа Спасителя?! Как только он начал такую дурацкую речь, вам следовало или оговорить его и заставить замолчать, или удалиться от него. А вы продолжали болтать, и о всем этом так равнодушно рассказываете. На что это похоже?! Любите вы и чтите хоть сколько-нибудь Спасителя своего? Если да, то как могли вы сносить такие речи и не зажали рта этому сумасброду?! Нет, верно, вы только вид держите верующей и любящей Господа, а на деле и в сердце состоите в заговоре – вы против Него с врагами Его, как неверка и индифферентка. Если б кто стал худо говорить при вас о тех, кого вы искренно любите: об отце, матери, брате – стерпели бы вы это не оговоривши? Конечно, нет. Итак, если вы так спокойно отнеслись к хулителю Господа, не хвалитесь и не лгите на истину: нет у вас и на волос любви к Господу. И чего ради вы не прописали этих хульных речей? Я бы разъяснил вам всю ложь хулителя и снял наседшую на ум ваш пыль богохульную. А теперь эта хула будет отравлять всякую молитву вашу и всякое помышление о Господе. Я совсем не узнаю вас в этом действии вашем нелепом.
«Добрались, – говорите, – до притчи о неправом управителе, и оказалось, что никто из нас не понимает ее». – Из всех притчей Спасителя эта, кажется, самая трудная. Наши однако ж святые толковники сумели упростить дело. Вообще, во всех притчах не должно доискиваться таинственного истолкования всякой черты приточного сказания, а только на то обращать внимание, к чему направлена притча. То же тем паче следует соблюдать при истолковании настоящей притчи. Куда должно обратить все внимание, Сам Спаситель руководит, сказав: Похвали господь (т. е. хозяин) дому строителя неправедного, яко мудре сотвори. За что похвален неправедный эконом? Не за правду, а за то, что умудрился выпутаться из стеснительных обстоятельств, в какие попал. Это умудрение и есть то, что хотел внушить Спаситель. Он как бы говорит: «Видите, как поступил этот управитель? Не стал охать и ахать или ждать, пока беда всей тяжестью обрушится на его голову, а тотчас, как узнал, что грозит беда, взялся за дело и ухитрился отвратить ее. Так ухитряйтесь и вы отвратить главную беду, грозящую вам». – Какую беду? Ту, что ведь вы грешны, а за грехи что ожидает вас? Осуждение и такое состояние, в коем вы будете бедственнее всякого бедствующего. Вы находитесь теперь совершенно в таком же положении, в каком тот управитель. Вот-вот будете отставлены, т. е. придет смерть и поставит вас в то горькое положение. Не предавайтесь же беспечности, не тратьте попусту время, но позаботьтесь отвратить беду и обеспечить свое будущее.
Мудрость правителя в чем состояла? В том, что он умудрился обеспечить свое будущее. Умудритесь и вы то же сделать. Как? Чрез благотворение и милостыню. Облегчайте участь нуждающихся, и это спасет вас. Управитель тот облегчил купцов, предполагается, небедных. Но сила речи в том, что облегчил, хоть и не были из числа неимущих, но долг все лежал у них на плечах и тяготил их. Вот это – облегчать положение тех, кои подавляются им, и хотел внушить Спаситель, как способ выпутаться из грозящей всем беды по смерти. Помогай нуждающимся от имения своего или от всего, что во власти твоей, и этим уготовишь себя обители, в кои и будешь принят по смерти.
