– Как?.. – растерялся Абдаллах. – Ведь это – ширк, грех многобожия...
Хайдар-баба с интересом посмотрел на него, и Абдаллах стал развивать мысль:
– Поистине, признание за пророками, святыми, предсказателями, астрологами «сокровенного знания» – это ширк ал-илм; поклонение чему бы то ни было помимо Аллаха – могилам, камням, мазарам, иконам – это ширк ал-ибада; вера в приметы и предзнаменования, ношение без нужды амулетов – это ширк ал-ада...
– А знаешь ли ты, что даже произнесение клятв именем Мухаммеда или Али, не говоря уж о ком-либо еще – Исе, например – это тоже ширк, ширк фи-л-адаб?
Абдаллах не знал этого.
– А они там и клянутся, и амулеты носят, и перед иконами молятся! – продолжал Хайдар-баба. – Я очень боюсь той каши, которая заварилась во многих головах на Балканах. Тамошние шейхи внушают местным жителям, что их верования и ислам не слишком-то различаются, чтобы привлечь людей в свои текке. А там живут богомилы и павликиане, сугубые еретики и для нас, и для христиан. Безбожники, неоплатоники, пантеисты, они верят в какое-то «начало, которое породило все», а главное – что все люди равны, что все они братья, и что, поэтому, платить налоги и возвращать долги никто не обязан. Они в любую минуту готовы возмутиться против любой власти. Тамошние суфийские ордена не только проповедуют аскетизм, воздержание, презрение к материальным благам, но требуют того же и от сильных мира сего. Они пустили в оборот глупое греческое слово «демократия», которое буквально означает «власть простаков». Вот уж, подлинно, поразительная духовная простота! И религиозное невежество! Но они утверждают (я цитирую), что «ислам берет начало от свободных людей, которые хотели создать свободное государство». Они приводят в доказательство этого утверждения Коран: «И вот, сказал Господь твой ангелам: «Я установлю на земле наместника» [халифа]. Они сказали: «Разве Ты установишь на ней того, кто будет там производить нечестие и проливать кровь, а мы возносим хвалу Тебе и святим Тебя?»
Хайдар-баба помолчал, давая сказанному улечься в голове у Абдаллаха. Тот подавленно молчал, его мысли разбежались, и в голове оставалась лишь сосущая томительная пустота.
– Как ответил Аллах своим малаика (ангелам)?
Абдаллах молчал.
– Ну, ну, ибн-Инджиль, – заметил Хайдар-баба. – Это – буквально следующая строка Корана: «Он сказал: «Поистине, Я знаю то, чего вы не знаете!»« Что Он знал и чего они не знали?
Он снова замолк и потянулся к дыне. Абдаллах лихорадочно искал нужного слова, чтобы поддержать зашедшую в тупик беседу, но не мог найти его, и чувствовал, как с каждой секундой падает в глазах учителя. Он боялся, что тот сейчас даст понять, что беседа окончена и пойдет отыскивать себе на этот день другую «жертву».
Выдержав паузу, пока Абдаллаха не бросило в пот, Хайдар-баба равнодушно заметил:
– Мудрейший ат-Танухи в «Китаб ан-нишвар» более трех веков назад говорил об испорченности того века, уступающего в мудрости веку минувшему: «Нравы ныне ухудшились, а былые представления стерлись и изменились. Недостает жажды знаний, не хватает благородных устремлений. Простых людей от подобных вещей отвлекает забота о хлебе насущном, а сильные мира сего довольствуются лишь удовлетворением своих животных страстей. Мы достигли того состояния, о котором в преданиях говорится, что времена будут становиться все хуже и хуже, жизнь человеческая все горше и горше и день Страшного суда грянет над самыми наихудшими из тварей» .
Абдаллах потупил голову.
– Я вовсе не о тебе, и я не хотел тебя обидеть, – заметил Хайдар-баба. – Я дал тебе подсказку!
Абдаллах ясно видел, чем этот новый этап обучения отличается от всего предшествующего. Тогда в таких затруднительных ситуациях достаточно было сказать: «Учитель! Я не понимаю! Объясните!» – и ему сразу давали нужное объяснение. Теперь уровень общения был иной: тех, кто слишком часто рассчитывал на такие подсказки, в конце концов отчисляли из медресе, направляя их офицерами в захолустные части. Здесь готовили людей, умеющих мыслить самостоятельно. Он должен был выпутаться сам. И он попробовал выпутаться. Он уже собрался с мыслями. Пусть его мучитель почувствует, что имеет дело с достойным противником. Он даже позволил себе вольность – взял кусочек дыни и съел его, и лишь затем начал говорить:
– Учитель, вы спросили, зачем ведут войны, – и только что сами ответили. Люди слабы перед соблазнами и грехом. Они считают, что истина ислама требует от них слишком многого! Поэтому они уклоняются от истины и приветствуют тех своих вождей, которые не только закрывают глаза на их грехи, но и поощряют их! С этими-то вождями, но не с народом, должны мы вести войну! Об этом говорил Аллах, а поскольку у него есть неотразимый способ наказания любого греха, он, снисходя к человеку, к его слабостям, позволил людям иметь эмиров, уверенный, что праведнику это не помешает остаться праведным, и вовсе не заботясь о грешниках, удержать от греха которых не сможет никто и ничто...
– Ты далеко пойдешь, Абдаллах ибн-Инджиль! – удовлетворенно сказал Хайдар-баба. – Именно! Именно так! Они уклоняются от истины и выбирают себе – те, кто имеют возможность выбирать, – вождей, которые сами заблудились и ведут их путями, далеко ушедшими от истины. И потому, завоевав чужую страну, ты сам первый должен будешь заткнуть глотки тем мудрецам, слова которых были столь полезны тебе, пока они оставались по ту сторону границы! И знаешь ли, почему?
Абдаллах чувствовал себя на коне и потому счел возможным уважительно спросить:
– Почему, учитель?
– Поистине, то главное, чем они привлекают сердца людей к словам своих учений, и то главное, чем они нам полезны, – это их призывы не платить налоги существующему правителю! Они живы сейчас там на наши деньги, на сборы от продажи опиума, которые они почти целиком, с нашего согласия, оставляют себе (впрочем, клянусь копытами моего жеребца, они получают каждую очередную партию опиума не раньше, чем оставляют нам долговые расписки, заверенные кади и дефтердаром, и срок взыскания по этим распискам еще придет!). Мы шлем туда книги. Наш султанат для них, с одной стороны, – единственная реальная надежда на приход к ним веры Пророка.
Но с другой стороны, – и мы это хорошо знаем! – они считают, что мы исказили ислам. В раннем халифате, говорят они, где был «чистый» ислам, правители были не султанами и принцами, а прежде всего имамами. Мы для них – лишь отклонение от юридических и моральных норм теократии. Все это, конечно, болтовня, но смысл ее в том, что они видят преемниками Пророка и владыками страны, когда она будет освобождена от нечестивых христианских эмиров, себя, а не нашего блистательного повелителя. Сплошь и рядом эти шейхи тамошних суфийских братств готовы провозгласить себя махди. И об этой опасности, о судьбах этих новоявленных «владык» нам нужно думать уже сейчас.
Но значит ли это, что мы уже сейчас должны выражать им наше недовольство! И значит ли это, что мы, завоевав чужую страну, должны сразу сокрушать этих вождей неверных?
– ???
– Все мы живем на одной земле, и деваться нам друг от друга некуда! Война всегда идет за право собирать подати. Двое имеют право собирать их: сахиб-и арз и сахиб-и реаййет . Фундаментальный принцип канун-и османи состоит в том, что и реайа, и земля принадлежат султану – опоре мира. Но он доверяет свои права своим векилям , будь то сипахи или мюльтазим; за труды они оставляют себе часть сборов. Мудрейшие Низам аль-Мульк и аль-Газали говорят, что основная обязанность султана – охрана справедливости, правосудие. Что это значит применительно к нашему вопросу? Должностные лица, получив власть, требуют от народа различного рода текалиф-и шакка . Пресечь эту практику, не допустить чрезмерного обложения налогами реайятов, – вот путь заслужить благодарность реайя и создать экономическую основу преуспевания династии и государства. Но в том же и основа успеха при удержании завоеванной территории.
Смотри: любой закон в Османской империи суть лишь подтверждение султанской тугрой тех более старых законов, порядков и традиций, которые существовали на этих территориях непосредственно перед завоеванием и оккупацией. Этого требует принцип ихтияри . Иные говорят: в каждом вилайете здесь свой закон. Ну и что? Кадиям будет немножко тяжелее выучить их все, но империя от этого только становится крепче. Никакого ущерба не терпят и те земельные собственники, которые выражали готовность служить новым хозяевам. Их земли им же и отдаются во владение как тимар: определяется лишь размер налога, число и характер выставляемого ополчения. Проводится кадастровая перепись – населения, сельскохозяйственных угодий, скота, рудников, – составляется муфассал дефтер , причем в его канун-намэ включают те земельные, налоговые, даже уголовно-юридические законы, которыми прежде регулировалась жизнь этой административной единицы. И дефтер становится государственным законом, после того как в диване на него поставят тугру султана .
