Именно эту благословенную невинность и это блаженное успение младенцев выдвигают святые отцы в качестве важнейшего момента в утешительных словах к родителям, представляя как бы обращенные к ним слова детей: «Не плачьте совершенно бесполезно о нас, отцы! Ведь вы хотели бы, чтобы мы проводили вместе с вами эту суетную жизнь, где нет ничего усладительного и все преисполнено скорби, где все обманчиво и непрочно, где нет ничего верного и неизменного. Господь же Бог наш, возлюбивши нас, исторг нас из этой суетной жизни, как бы из пасти льва, удалил нас от грехов века сего, подобно тому, как розу из терний, подобно доброму пастырю, отделил нас, как возлюбленнейших агнцев, от вас, как будто из мрака к свету. И мы проводим жизнь свою в стране живых, где все спокойно и безмятежно… Мы воспеваем хвалу вместе с Ангелами, торжествуем вместе со святыми и даже ходатайствуем за вас, пребывающих в грехах. Поэтому не тревожьтесь за нас, а, скорее, плачьте о вашей собственной праведной кончине» [[745]].
{стр. 321}
Великий Фотий, утешая патриция Тарасия, представляет как бы явившуюся пред ним его умершую дочь, которая с радостным лицом берет его за руку и говорит ему: «Отец мой! Зачем ты плачешь, как будто я ушла в некое недоброе место? Ведь я в раю. Все, что я здесь вижу, так сладостно, и еще сладостней мне чувствовать его. Приобретенный здесь мною опыт превосходит всякие ожидания. В этом раю нет хитрого и коварного змея — диавола, который обольщает нас лицемерным шепотом. Здесь все мы становимся мудрыми, постигая небесную божественную мудрость. Вся наша жизнь здесь — бесконечный праздник и торжество. Когда–нибудь придешь сюда и ты, отец, вместе с любимой моей матерью» [[746]].
В «Житии иже во святых святого отца нашего Андроника и его супруги Афанасии» обращает на себя внимание следующее. Афанасия, потеряв в один день двух своих детей, погрузилась в безутешную скорбь, тогда как муж ее выказал доблести, достойные Иова. Однажды вечером явился убитой горем Афанасии мученик Юлиан и сказал ей: «Не плачь о детях! Ведь как человеческая природа требует пищи и никто не может противиться этому, точно так же и младенцы требуют от Бога в День Великого Суда «будущих благ» и говорят: «О Праведный Судия! Лишив нас благ земных, не лишай же нас благ небесных». И как только услышала святая эти слова мученика, тотчас встала и, сменив горе на радость, сказала: «Если дети мои теперь продолжают жить на Небесах, то зачем мне плакать?» [[747]] Итак, уверенность в том, что младенцы живут и, разумеется, по праву и со дерзновением просят от Бога в Судный День будущих благ, должна несомненно принести огромное утешение родителям.
{стр. 322}
Соответствующие песнопения нашей Церкви облекают эту истину в умилительную и скорбную мелодию: «О мне не рыдайте, плача бо ничтоже начинах достойное, паче же самих себе согрешающих плачите всегда, сродницы и друзи, умерший зовет младенец, яко да искуса не возъимете мучения… Небесных Чертогов и светлаго покоя, и священнейшаго лика святых, Господи, причастника сотвори чистейшаго младенца, егоже, яко благоволил еси, Спасе, преставил еси… Не младенцы плачем, но сами себе наипаче возрыдаим, согрешающий всегда, яко да геенны избавимся» [[748]].
Но если блаженно дитя, которое, будучи невинным и чистым, отлетает на нашу вечную родину, в равной степени блаженны и родители этого младенца. Поэтому и пишет святой Златоуст: «Ты отдал младенца? Воздай благодарение Ему, так как некогда ради тебя Он был младенцем и возлежал в яслях» [[749]]. К тому же, не будем забывать и о том, что невинные и радостные души младенцев являются самыми сильными заступниками своих родителей перед престолом Всецаря Христа.
{стр. 323}
КАКАЯ СМЕРТЬ ХОРОША, А КАКАЯ ПЛОХА
Плоха ли жестокая и несправедливая смерть
Душа наша испытывает великую радость от мысли, что человеколюбивый Бог безграничной мудростью Своей так устроил все в мире, что и смерть в конце концов оказывается благодеянием для людей. Мы уже пришли к тому, что верующему не следует бояться смерти, но должно встречать ее мужественно, с уверенностью в том, что через смерть мы переносимся в иную жизнь, несравненно лучшую, чем настоящая, вечную и блаженную.
Однако некоторые говорят: «Боюсь не смерти как таковой, но смерти жестокой и мучительной, боюсь, например, быть обезглавленным». Другие скажут: «Боимся не насильственной смерти, но боимся умереть безвинно, не сделав ничего такого, в чем нас подозревают, быть наказанными наравне с уличенными в преступлении» [[750]].
Однако какой бы жестокой и несправедливой ни была смерть, страх здесь не находит оправдания. Даже такая смерть не должна считаться чем–то плохим. Ибо есть у нас много примеров святых: одни из них погибли тяже{стр. 324}лой мученической смертью, другие — несправедливой. «Так неужели, — спрашивает божественный Златоуст, — Иоанн (Предтеча) умер худо, потому что был обезглавлен? И первомученик Стефан также худо умер, потому что побит камнями?.. (И Апостол Павел — потому что обезглавлен, и Апостол Петр — потому что распят?) И мученики все, по–вашему, умерли жалкою смертью, потому что одни огнем, а другие железом лишены жизни, одни брошены в море, другие со стремнин, а иные в челюсти зверей и таким образом скончались?» [[751]]
Что же касается несправедливой смерти, то тут святой отец замечает: «Что говоришь? — скажи мне. Боишься умереть безвинно, умереть по делам хочешь? И кто же будет так жалок и несчастен, что, когда бы предстояла ему незаслуженная смерть, захотел бы лучше умереть по делам? Если должно бояться смерти, то бояться той, которая постигает нас по делам, потому что умерший незаслуженно чрез это самое входит в общение со всеми святыми. Большая часть благоугодивших Богу и прославившихся умерла незаслуженной смертью, и первый из них — Авель. Убит он не за то, что погрешил в чем–либо против брата или оскорбил Каина, но за то, что почитал Бога. А Бог попустил это, любя ли его или ненавидя? Очевидно, что любя и желая за столь неправедную смерть дать ему блистательнейший венец» [[752]].
Все это убеждает нас в том, что ни жестокая, ни болезненная или несправедливая смерть не есть что–то плохое, чего следует бояться. Напротив, мученическая и несправедливая смерть готовит нам более блистательный венец, более почетные награды в Царстве Божием. Именно поэтому и мученики с такой неописуемой радостью шли на смерть, позволяя во имя Христа подвергать себя тяжелым мучениям и страдая несправедливо, но {стр. 325} будучи твердо убеждены, что это прежде всего будет благоугодно справедливому Судье — Богу.
Итак, смерть вообще — вещь безразличная, как учит святой Златоуст. Но она действительно тяжела и плоха, когда человек умирает во грехах. «Не смерть — зло, но зло — после смерти мучиться. Равно смерть и не добро, но добро — после смерти быть со Христом; что бывает по смерти, то добро или зло? Итак, мы должны скорбеть не просто об умирающих и радоваться не просто о живущих. Мы должны плакать о грешниках не умирающих только, но и живущих, а радоваться о праведниках не только живущих, но и скончавшихся. Первые и при жизни умерли, а последние и по смерти живут; первые и в этой жизни жалки для всех, так как оскорбляют Бога, а последние, и туда переселясь, блаженны, так как отошли ко Христу. Грешники, где бы они ни были, далеки от Царя, потому достойны слез, а праведники, здесь ли, там ли, вместе с Царем, и там они гораздо ближе к Нему, не созерцанием, не верою, но, как сказано, лицем к лицу (1 Кор. 13, 12)» [[753]].
Так происходит в жизни всех праведников, что явственно следует из случая с Авелем и Каином. Авель, будучи убит, умер незаслуженно. Каин же жил, стеня и трясыйся (Быт. 4, 12). Кто же из них блаженнее? Разумеется, Авель, почивший в добродетели, а не братоубийца Каин, продолжавший жить под тяжестью несправедливого преступления и в постоянном страхе за собственную жизнь. Блажен тот, кто умер незаслуженно, а не тот, кто живет, наказуемый Господом по делам своим.
То, что единственной плохой смертью является смерть во грехах, с необыкновенной ясностью выражает боговдохновенный Псалмопевец, говоря что смерть {стр. 326} грешников люта (Пс. 33, 22). Смерть грешников тяжела, мучительна, исполнена страстей, ужаса, стыда и позора. В данном случае умереть лютой смертью значит умереть без раскаяния, в страшных муках и угрызениях совести. Так что следует плакать не о тех, кто просто умер, но о тех, кто умер без покаяния. Такие достойны сожаления, рыданий и слез, ибо теперь они помещены туда, где уже не могут освободиться от грехов. Пока жили, была у них возможность исповедаться, раскаяться, изменить образ жизни. Если же они отойдут в ад, там уже не смогут ничего снискать себе, ибо, как сказано, во аде же кто исповестся Тебе? (Пс. 6, 6). Как же о них не плакать? И божественный Златоуст призывает: «Будем оплакивать умерших во грехах… но без нарушения благопристойности, то есть пусть скорбь и горькие слезы по ним будут нам еще одним поводом осознать, какое страшное зло грех, и вести себя осмотрительно, чтобы самим вместе с ними не впасть в прегрешения». И продолжает с болью в душе: «Плачь о неверных, плачь о тех, кто нисколько не отличается от них, которые умирают без Крещения и Миропомазания, подлинно такие и достойны слез и сетования, они вне Царского Чертога, с обвиненными и осужденными: истинно говорю тебе, если кто не родится от воды и Духа, не может войти в Царствие Божие (Ин. 3, 5). Плачь о тех, которые умерли в богатстве и из своего богатства не придумали сделать ничего к утешению душ своих, которые имели возможность очистить грехи свои и не хотели. О них будем плакать все и порознь, только с благопристойностью, не теряя степенности, чтобы не выставить себя на позорище. Будем плакать о них не один и не два дня, но всю нашу жизнь… Будем оплакивать их, будем помогать им по силам… Как и каким образом? Сами молясь и других убеждая молиться за них, всегда подавая за них бедным. Это доставит некоторое облегчение» [[754]].
