Ириней Лионский
(† около 202)
Левантийские купцы с давних пор устремлялись на Запад. В Марселе или Лионе разве что чужестранец мог обратить внимание на мелких уличных торговцев или продавцов арахиса. Местные жители давно привыкли считать их своими — ведь они пришли сюда две тысячи лет назад! Они уже были тут во времена Верцингеторига, и во времена римской оккупации, которая старательно перемешивала население своей огромной империи и побуждала к общению, сглаживая межнациональные распри.
ХРИСТИАНСКИЙ ЛИОН
Жители Востока во II веке обосновались по берегам двух больших рек, от Вьенны до Лиона, вокруг двух близлежащих столиц. Разговорным языком у них был греческий, они свободно владели латынью, могли объясниться и на ломаном кельтском. Их мягкие, вкрадчивые манеры привлекали галлов, с которыми они торговали.
Все они пришли из одного края. С подобными явлениями мы знакомы и по современным миграциям. Некоторые обратились в новую христианскую веру в Смирне или в Пергаме. Они не выставляли ее напоказ, но и не стыдились ее перед людьми, охотно разговаривали о своей вере дома и в мастерских, и лионцы, не удовлетворенные римской или галльской религией, устоять не смогли, лучшие из них приходили принять крещение.
Ко времени гонения 177 года христиан в Лионе насчитывалось около тысячи. Среди них можно было встретить адвоката, фригийского врача, знатную римлянку, пролетариев и рабов, девяностолетнего епископа, за которым ухаживал его дьякон. Его‑то и сменил священник Ириней. Последний был тогда в самом расцвете сил, умен, рассудителен, уравновешен, готов писать и бороться, отстаивать веру и проповедовать Евангелие.
С высоты своей кафедры он видел, что вере угрожает ересь, что вера нуждается в защите. Находясь на самом краю христианского мира, он считал своим долгом раздвинуть его пределы к северу: Дижону, Лангру, Безансону и к берегам Рейна.
УЧЕНИК ПОЛИКАРПА ИЗ АЗИИ
Кто был этот молодой епископ? Откуда родом?
Ириней — азиат, он пришел, как и многие его земляки, из Фригии, может быть, из Смирны, — с этой христианской общиной он познакомился, навещая старого епископа Поликарпа. Об этом он рассказал в одном из писем к Флорину, которое приводит историк Евсевий. Когда Флорин впал в ересь, Ириней пытался возвратить его на путь истины. «Я был отроком, когда видел тебя в Малой Азии у Поликарпа; у тебя было блестящее положение при императорском дворе, и ты старался снискать благоволение у него (Поликарпа). Я сохранил самые живые воспоминания о тех днях, ведь то, что узнаешь в детстве, развивается вместе с формированием души, укореняясь в ней. Так, я могу указать место, куда усаживался для бесед блаженный Поликарп, я помню его манеру ходить взад и вперед, образ его жизни, его внешность, речи, с которыми он обращался к народу, и то, как он говорил о своих отношениях с Иоанном и с другими, кто видел нашего Господа, и как он пересказывал их слова, и то, что он узнавал от них о Боге, о его чудесах, о его учении, — одним словом все, что он говорил, полностью соответствовало Писанию, ведь Поликарп воспринял предания тех, кто своими глазами видел Слово жизни.
Я внимал всему этому по милости, оказанной мне Богом, и я записал это не на бумаге, а в своем сердце, и по милости Божией я не перестаю размышлять над этим. Я могу свидетельствовать перед Богом, что если бы сей блаженный старец и апостольский муж услышал нечто подобное гностическим доктринам, он бы вскрикнул от удивления, он бы заткнул себе уши, он сказал бы по своему обыкновению: «О Боже милостивый, до чего ты сподобил меня дожить, неужели я должен терпеть все это», — и он бежал бы от того места, где сидя или стоя услышал подобные речи» (Hist. Eccl, 5, 20, 5 — 7).
Всего лишь одно поколение отделяло Иринея от апостола Иоанна. Его молодость была насыщена воспоминаниями, которые с любовью берегли свидетели истоков христианства, — это наложило на него неизгладимый отпечаток.
Он родился, по–видимому, около 140 года. В молодости обратился в христианство. Мы не знаем, какие причины заставили его покинуть Малую Азию. Возможно, по дороге он останавливался в Риме, так как хорошо знал римскую среду. Он приезжает в Лион, где епископ Пофин рукоположил его в пресвитеры.
ИРИНЕЙ В РИМЕ
Ириней оказался в Риме в момент, когда Марк Аврелий преследует Лионскую общину. Он привез римскому епископу Елевферию послание: «Мы его очень уважаем, — писали верующие Лиона, — как ревнителя завета Христова». Он пришел, чтобы восстановить мир: монтанистское движение тогда начало распространяться в Лионской общине, особенно среди исповедников веры.
Когда он вернулся, старый епископ уже погиб мученической смертью. Ириней заступил на его место. Отныне его деятельность развертывается в двух направлениях: он посвящает себя евангелизации галльского населения, в особенности деревенских жителей — он хорошо их знает и может говорить на их языке. Он развертывает бурную литературную деятельность, чтобы отстоять целостность веры, защитить ее от гностических нововведений.
Около 190 г. ему удается переубедить папу Виктора, желавшего навязать Азии, наследнице первоначальных традиций, римский обычай отмечать Пасху не в предписанный день иудейской пасхи, но в первое воскресенье, следующее за ним. Ириней объяснил, что единство не есть однообразие и что стремление к миру и согласию требует обоюдных уступок в малозначащих деталях.
Это последний из известных нам поступков Иринея. Он умер в начале III века. Жером называет его мучеником, но умалчивает о том, как его казнили. Тем, кого удивляет, что он не считается учителем Церкви, можно ответить, что это наименование ничего не добавляет, к званию мученика. Хотя он и не учитель Церкви, но один из ее великих Отцов.
Азиат по происхождению, галл по своей второй родине, человек, выразивший себя и в поступках и в своей литературной деятельности, Ириней представляет собой чрезвычайно привлекательную фигуру. Он свидетель апостольского века, вскормленный западными чаяниями. Находясь на переднем краю среди варваров, этот азиат судил о мире ясно и здраво. Для великих мужей не важно, где они живут, маленькие же люди испытывают потребность пробиваться к центру. С этих позиций он оценивал учения, которые пришли с Востока и поставили под угрозу вселенскую Церковь. Благодаря Иринею Лион стал для христианства закваской единства, гарантом постоянства.
ПИСАТЕЛЬ
Ириней получил классическое образование, знал языческих писателей и философов. Часто он цитирует Гомера. Но ему чужда светская мысль, она не отражает сущности его души. Он видит в ней предвестие гностических учений, Эту опасность он может оценить лучше, чем кто‑либо другой. В основу всего он ставит Церковь. Единственное знание, существенное для него, он обрел в Писании и в Предании, опираясь на непосредственных свидетелей Его. Вот почему его произведения сохраняют аромат первоначальной истины.
До нас дошли лишь две его книги, «Против ересей» и «Изложение апостольской проповеди», и несколько переводов. Сохранились только фрагменты греческого оригинала «Против ересей»; полное название книги — «Обличение и опровержение ложного знания» — связано с одним из самых тяжелых кризисов, угрожавших Церкви в античном мире. Гностические учения были первоначальной попыткой постичь разумом положения веры. Однако не довольствуясь углублением ее содержания, гностики выделили откровение как основу религиозного познания, смешали его с языческими философскими теориями и с элементами, восходящими к восточным культам. Таким образом они разрабатывали смелые богословские системы различных толков, пытаясь увязать христианство с современным им мышлением.
ПЕРЕД ЛИЦОМ ГНОСТИЦИЗМА
Маркион, человек пылкого и опасного ума, отвергая Бога — судью Ветхого Завета, противопоставлял ему Бога благого, открывшего себя во Иисусе Христе. Валентин был сторонником дуализма, противопоставляющего мир Богу. Гностическая литература — первая богословская христианская литература, в эпоху, о которой мы говорим, она получила гораздо более широкое распространение, нежели ортодоксальная литература, наводнила собой все жанры, начиная от апокрифов и вплоть до поэзии. Гностический поток грозил снести все. Библиотека гностических произведений, открытая в 1945 году на северо–востоке Наг–Хаммади, не менее сенсационная, хотя и хуже подобранная, чем библиотека Кумрана, позволяет надлежащим образом оценить поток литературы, угрожавший тогда Церкви. В то же время она свидетельствует о достоверности и объективности позиции Иринея, с полным пониманием разбиравшего различные гностические системы.
Один из самых опасных гностиков — Марк посетил однажды Лион. Сей мыслитель злоупотреблял мистическими настроениями страстных жительниц Лиона. Под предлогом разжигания в них мистической искры ловкий соблазнитель позволял себе крайние вольности — обольщенные им христианки либо возвращались в Церковь, исповедуя свои грехи, либо принуждены были укрываться от людских глаз с «плодом, который обрели в результате своей связи с гностиком», — не без лукавства отмечает Ириней.
