То, что Лука был врачом, явствует из текста его трудов, в которых мы находим множество медицинских терминов,[46] соответствующих терминологии таких врачей древности, как Гиппократ[47] и Диоскорид.[48] Из текста Евангелия от Луки также явствует, что его автор был хорошо знаком с греческой и римской литературой. Он знал литературные каноны того времени и в соответствии с ними предварил свои произведения предисловиями. Кроме того, Терциус, без сомнения, сам был талантливым писателем, отличавшимся высокой культурой слова и литературным мастерством: «Lucas, medicus Antiochensis, ut ejus scripta indicant Graeci sermonis non ignarus fuit» (Hier.De viris ill.7).
Будучи писателем позднейшего времени и человеком, получившим греческое образование, Лука пожелал придать своему Евангелию больше живости, разнообразия и цельности. Уже по одним этим соображениям он, вероятно, решил расчленить те длинные речи, которые мы наблюдаем у Примуса, и снабдить некоторые из них особыми введениями, из которых видно, чем именно была вызвана данная речь.
Третий евангелист — космополит, испытавший влияние паулизма. Только у него семьдесят учеников Иисуса (Лк.10:1) соответствуют семидесяти племенам в книге Бытие (Быт.10:1-32; ср. Чис.11:25; Epistula Petri ad Jacobum.1:2) — всему человечеству; так же, как двенадцать апостолов — двенадцати коленам Израиля. И родословие Иисуса (Лк.3:23–38) восходит не к первому еврею, Аврааму, как у Примуса (Мф.1:2), а к вненациональному первочеловеку, Адаму. В связи с этим обстоятельством находится и то, что, по словам Примуса и Секундуса, Иисус сам избегал Самарии и своим двенадцати апостолам наказывал избегать самаритянских городов (Мф.10:5), тогда как, по словам Терциуса (Лк.9:52,56), Иисус не только вступал в сношения с самаритянами, но даже в некоторых случаях хвалил их (Лк.10:30–37; 16:16–19). Слишком иудейский спор об очищении, приведенный Примусом и Секундусом (Мф.15:1-20; Мк.7:1-23), у Терциуса опущен как не интересный эллинам.
Ничего не говорит за то, что Лука был знаком с Евангелием от Матфея, однако он мог иметь перед собой множество из тех источников, которыми пользовался Примус. Но в данном случае Терциус, по-видимому, подходил к документам с точки зрения паулиста. Лука опустил заявление Иисуса о том, что Он пришел исполнить, а не нарушить Закон Моисея (Мф.5:17). Кроме того, едва ли случайно Терциус умолчал о том, что Петр, который раньше других признал в Иисусе Христа, был наименован краеугольным камнем экклесии (Лк.9:20; ср. Мф.16:17–18). Едва ли случайно умолчал он также о беседе с ханаанеянкой, в которой говорится, что Иисус «послан только к погибшим овцам дома Израилева», а язычники уподобляются псам (Мф.15:24,26; ср. Рут Рабба.2:20). Возможно также и то, что Луку шокировали в притче о сеятелях (Мф.13:28) наименование сеятеля плевел той же кличкой — «враг человек» (אִישׁ ﭏיֵב), — которой эбиониты окрестили апостола Павла,[49] и наименование «делающих беззаконие» (כָּל־עשֶׂה עַוְלָה), которое также применялось к последователям Павла (Мф.13:41); поэтому Терциус, при условии, что он был знаком с этой притчей, вовсе ее опустил.
Подтверждением того, что Лука не был евреем, можно считать то, что он не знает топографии Палестины, вообще смешивает ее с Иудеей (Лк.23:5); думает, что можно пройти из Капернаума в Иерусалим «между Самарией и Галилеей»[50] (Лк.17:11); Терциус не знает не только топографии Палестины, но и ее архитектуры: в отличие от Греции, Италии, Малой Азии и даже Антиохии Сирийской, в Палестине крыши домов были плоскими и имели вид террасы, тогда как Лука говорит о глиняных черепицах (διὰ τῶν κεράμων, Лк.5:19), которые предполагают крышу наклонную; Иерусалимский храм у Терциуса представляется чем-то вроде оратории, куда ходят молиться (Лк.2:37; 18:10; 24:53); отсутствуют также у Луки слова и имена собственные семитского происхождения — ни Гефсимании, ни даже Голгофы (Лк.23:33; ср. Мк.15:22; Мф.27:33).
Попутно отметим, что немецкий теолог О. Пфлейдерер (1839–1908) пришел к заключению, что «Евангелие от Луки ничего не рассказывает о сверхъестественном рождении Иисуса», что рассказ о непорочном зачатии возник только позднее и был внесен в текст путем вставки стихов 1:34 и след. и слов «как думали» в стихе 3:23.[51] А протоиерей Александр Мень предполагает, что первоначально Евангелие от Луки открывалось третьей главой.[52]
Не подлежит сомнению, что Евангелие от Луки было создано после осады Иерусалима (Лк.19:41,43–44; 21:9,20; 23:29). Место его создания неизвестно — может быть, Антиохия Сирийская или Рим. Мнение некоторых теологов, что третье Евангелие написано до разрушения Храма, ибо в Деяниях апостолов — во втором труде Луки — нет и намека на это бедственное событие, не выдерживает критики, так как книга Деяний апостолов является, по всей вероятности, незаконченным трудом, в котором не упоминается не только о Храме, но и о смерти Павла. То ли автор по каким-то соображениям прервал повествование, то ли последняя часть Деяний апостолов, в которой, вероятно, упоминается о смерти Павла, Иудейской войне и разрушении Храма, утеряна.
Подтверждение того, что Евангелие от Луки было создано после Евангелия от Матфея, можно обнаружить не только в предисловии к третьему Евангелию, но и в том, что Примус устанавливает достаточно небольшой интервал времени между разрушением Храма и Вторым пришествием (Мф.24:29–30), тогда как Лука, наоборот, утверждает, что «Иерусалим будет попираем, доколе не окончатся времена язычников» (Лк.21:24), т. е. Терциус видел, что со времени разрушения Храма протекло больше времени, чем насчитывал автор Матфеева Евангелия, и, стало быть, Лука написал свое Евангелие позднее. Что же касается стиха 21:7 в третьем Евангелии, из которого якобы вытекает то, что разрушение Храма и «кончина века» виделись Терциусу тождественными событиями, то этот стих просто списан у Секундуса (Мк.13:4); Лука, очевидно, вообще уже не взаимосвязывал оба эти события.
В Евангелии от Луки бросается в глаза отсутствие каких-либо упоминаний о посланиях Павла, а они, как известно, были на долгое время забыты и появились снова только в 95 году (ср. 2 Петр.3:15–16).[53] Исходя из вышесказанного, можно утверждать, что Евангелие от Луки было создано в период между 82 и 94 годами.
5. Евангелие от Иоанна
Не исключено, что предположительно в 64–65 гг.[54] апостол Иоанн Зеведеев за свое миссионерство был сослан римскими властями на остров Патмос (Отк.1:9),[55] потом, быть может, при императоре Нерве (96–98) (Eus.HE.III.20:8–9), переселился в город Эфес (Eus.HE.III.20:9)[56] — в столицу провинции Асия в Малой Азии — и умер своей смертью в правление Траяна (98–117) (Iren.Haer.II.33:3{22:5}) — по словам Иеронима, на шестьдесят восьмом году после Страстей Господних (Hier.De viris ill.9).
Поликарп (Πολύκαρπος), близкий ученик Иоанна, часто ссылавшийся на синоптиков, в своем Послании к филиппийцам не делает и намека на то, что он знаком с Евангелием от Иоанна. Папий, также примыкавший к школе Иоанна и если не бывший его ученик (ἀκουστής — слушатель), как утверждает Ириней (Iren.Haer.V.33:4), то много общавшийся с его непосредственными учениками, — Папий, собиравший устные рассказы, касавшиеся Иисуса, не говорил, насколько известно, ни единого слова о «жизни Иисуса», написанной апостолом Иоанном, а это — факт тем более значительный, что Папий, будучи малоазийским епископом и приятелем Поликарпа (Iren.Haer.V.33:4), мог бы иметь подробные сведения об апостоле, который много лет прожил в Эфесе. Юстин, возможно, знал четвертое Евангелие (Just.Apol.I.32,61; Dial.88), но, вероятно, не смотрел на него как на апостольское произведение, ибо во всех вопросах, где синоптики и четвертое Евангелие представляют отличие, он принимал точку зрения, противоположную последнему. У Юстина, как и в Евангелии от Иоанна, Логос является божественным началом в Христе, однако у Юстина еще не встречается столь характерное для четвертого Евангелия слово Парáклетос,[57] под которым подразумевается святой дух.
Первое упоминание, что апостол Иоанн написал в Эфесе свое Евангелие, относится к 70-м годам II века. Так, Ириней после упоминания, что Лука записал со слов Павла свое Евангелие, утверждает: «Затем Иоанн, ученик Господа, возлежавший у Него на груди (Ин.13:23,25; 21:20. — Р.Х.), написал Евангелие, пребывая в Эфесе Асийском».[58] Однако Ириней не поясняет, слышал ли он про это от Поликарпа, своего учителя и ученика Иоанна (Iren.Haer.II.2:4{2:5}; Eus.HE.V. 23, 24,25,29,42). Примерно в то же время епископ Антиохии Феофил (Eus.HE.IV.24:1) также говорил положительно, что автор четвертого Евангелия — Иоанн: ἐξ ὧν Ἰωάννης λέγει· Ἐν ἀρχῇ ἦν ὁ λόγος, καὶ ὁ λόγος ἦν πρὸς τὸν θεόν (Theophilos.Ad Autolycum.II.22).[59] И это же самое около 200 (?) года подтвердил Канон Муратори (9 и след.).
Однако Дионисию Александрийскому[60] (Eus.VII.25:1-27) удалось обнаружить полную неоднородность Евангелия от Иоанна и Апокалипсиса (Откровения Иоанна), а современная филология путем скрупулезного лексического анализа обосновала, что если апостол Иоанн является автором Евангелия, то он не мог быть автором Апокалипсиса, и наоборот. С религиозной точки зрения эти книги занимают те противоположные полюсы, какие только могут занимать новозаветные сочинения. Апокалипсис, в котором язычество, т. е. то, что не относится к еврейству, представляется антихристианским началом (Отк.2:9; 3:9), является наиболее иудаистской книгой Нового завета, тогда как автор Евангелия от Иоанна, в котором слово «иудей» чуть ли не является синонимом выражения «враг Бога», чужд иудейству еще более, чем апостол Павел. Трудно представить более решительную противоположность, чем та, которая существует между автором Апокалипсиса, который видит в Иерусалиме, хотя и «новом» (καινή), центр Царства Христа (Отк.21:2,10 и след.), и автором четвертого Евангелия, в котором Иисус отвергает значение Иерусалима и горы Гаризим и высказывается за поклонение Богу «в духе и истине» (Ин.4:21,23).
