Се бысть пръвый чрьнець въ той церкви и в той пустыни пострижен. Пръвый начинаниемь, послѣдний мудрованиемь, прьвыи чисменем, и послѣдний же труды. А реку и пръвый, и послѣдний: мнози бо въ той церькви постригошася, но ни единь же доспѣ[384] достигнути въ прясло его; мнози тако же начаша, но не вси абие сице окончаша; мнози потом въ том мѣстѣ и при нем, и по нем иночьствоваша, поистинѣ вси добри суть, но не вси сравнаются въ мѣру его. Се бысть того мѣста акы пръвый инокъ, началообразный трудоположникъ, всѣм прочимь мнихом образ бываа живущим ту. Егда бо постризашеся, не токмо постризает власы главы своеа, но въкупѣ съ отъятиемь нечювьственых власовь и плотскаа съотрѣзует желаниа; а еже егда ризъ[385] мирьскыхъ съвлачашеся, въкупѣ отлагаше я. Се есть тъй, иже ветхаго человѣка съвлачашеся и отлагааше, а в новаго облечеся. И препоасаше крѣпко чресла своа, уготоваася в подвигы духовныа мужескы вънити, оставль миръ и отречеся его и всѣх, яже суть въ мирѣ, имѣниа же и всѣх прочих житийскых вещей. И единою просто рещи и вся узы мирьскаго житиа растръзавь, — акы нѣкы орелъ, легкыма крилома опрятавъся, акы къ въздуху на высоту възлѣтѣвъ, — тако и съй преподобный оставль миръ и яже суть въ мирѣ, отбѣже всѣх прочих житейскых вещей, оставль род свой и вся ближникы и ужикы, дом же и отечество, по древнему патриарху Аврааѣму.
Пребысть же блаженный въ церкьви седмь дний, ничто же въкушаа развѣ точию просфиру, оную же от рукы игумена взят, от всего упражняася, развѣ точию посту и молитвѣ прилежаше. Давидьскую пѣснь всегда присно въ устѣхъ имѣяше, псаломскаа словеса, ими же самь тѣшашеся, ими же хваляше Бога. Молча поаше и благодаряше Бога, глаголя: «Господи! Възлюбих красоту дому Твоего и мѣсто вселениа славы Твоеа; дому Твоему подобает святыни Господ[н]и въ длъготу дний. Коль възлюблена села Твоа, Господи силъ! Желаетъ и скончевается душа моа въ дворы Господня; сердце мое и плоть моа възрадовастѣся о Бозѣ живѣ. Ибо птица обрѣте себѣ храмину, и грълица гнѣздо себѣ, идѣ же положи птънца своа. Блажении живущии въ дому Твоем; въ вѣкы вѣком въсхвалят Тя. Яко лучше есть день единъ въ дворѣх Твоих паче тисущь; изволих привьмѣтатися въ дому Бога моего паче, нежели жити ми въ селех грѣшничих».
ѣ Егда же отпущаше игумена оного, иже постригшаго и, съ мнозѣм смиреномудриемъ Сергий рече ему: «Се убо, отче, отходиши ты днесь еже от здѣ, а мене смиренаго, яко же и произволих, единого оставляеши. Но аз убо от многа времени и всею мыслью моею и желаниемь вжелах сего, еже[386] жити ми единому въ пустыни, без всякого человѣка. Издавна бо сего просих у Бога моляся, повсегда слыша и поминаа пророка, въпиюща и глаголюща: «Се удалихся, бѣгаа, и удворихъся въ пустыни, чаах Бога, спасающаго мя от малодушиа и от буря. И сего ради услыша мя Богъ и внят глас молитвы моеа. Благословенъ Богъ, иже не оставит молитвы моеа и милости Своеа от мене». И нынѣ о сем благодарю Бога сподобившаго мя по моему желанию, еже единому въ пустыни сей жительствовати и единьствовати и безмольствовати. Ты же, отче, обаче нынѣ отходя еже отсюду, благослови мя убо смиреннаго и помолися о моем уединении, купно же и поучи мене, како жити ми единому в пустыни, како молитися Богу, како без вреда пребыти, како противитися врагу и гръдым его мыслем. Аз бо есмь новоукый, и новопосьтриженый и новоначалный инокъ, яко длъженъ есмь съвъспрашатися с тобою».
Игумен же, акы въ ужасѣ, удивляася отвѣща: «Или мя, рече, въпрашаеши, его же ты не невѣси нас не хужѣ, о честнаа главо! Обыклъ бо еси нам присно сим образ смирениа показовати. Обаче нынѣ и аз реку, яко же лѣпо ми есть словесы молитвеными отвѣщати ти, сице глаголя: Господь Богъ, иже преже избравый тя, сице да ущедрит тя, да вразумит тя, да научить тя и радости духовныа да исплънит тя». И мало нѣчто от духовныхъ побесѣдова с ним, и уже отъити хотяше. Преподобный же Сергий поклонися ему до земля, рекъ: «Отче! Помолися о мънѣ къ Богу, да ми поможет тръпѣти плотскыа брани, и бѣсовьскыа находы, и звѣриная устрьмлениа, и пустынныа труды». Игуменъ же отвѣщавъ, рече: «Глаголеть Павелъ апостолъ: «Благословенъ Господь[387], иже не дасть нас[388] чрес силу искушеным быти!» И пакы рече: «Все могу укрѣпляющему мя Богу». И абие отходя, прѣдаетъ его Богу и оставляет его въ пустыни единого[389] безмлъствовати и единьствовати.
Сергий же, отпущаа игумена, еще пакы прошаше от него благословениа и молитвы. Игумен же преподобному Сергию рече: «Се аз отхожю отсюду, а тебе оставляю Богу, иже не дастъ преподобному Своему видѣти истлѣниа, иже не дасть жезла грѣшных на жребий праведныхъ, иже не дасть насъ[390] в ловитву зубом ихъ. Яко Господь любит праведника и не оставит преподобных Своих, но в вѣкы съхранит а; Господь съхранит въхождение твое и исхождение твое отнынѣ и до вѣка, аминь». И то рекъ игуменъ, сътворивъ молитву и благословивъ его, отъиде от него, изыде, отнуду же и прииде.
Длъжно же есть и се увѣдѣти почитающим: колицѣх лѣт пострижеся преподобный. Болѣ двадесятий убо лѣтъ видимою връстою, болѣ же ста лѣт разумным остроумиемь; аще бо и младъ сый възрастом телесным, но старъ сый смыслом духовнымъ исъвръшенъ Божественою благодатию. По ошествии же игуменовѣ преподобный Сергий въ пустыни упражняшеся, единъ живыи без всякого человѣка. И кто можетъ сказати труды его, или кто доволенъ изглаголати подвигы его, како претръпѣ, единъ живый въ пустыни? Нѣсть како мощно нам сказати, с коликымъ трудом духовным и съ многым попечением начинаше начало еже жити наединѣ, елика доволна времена и лѣта в лѣсѣ оном пустыннѣмь мужескы пребываше. Твръдѣйшая убо и святѣйшаа она душа, несумѣнно претръпѣ без приближениа всякого лица человѣчя, исправляа храняше уставъ правила иноческаго непорочно, непотъкновенно убо и незазорно.
Кый убо умъ или который языкъ желаниа, и началныа пръвыа теплоты, и любви того яже къ Богу, о тайных добродѣтели его исправлениа, како доумѣеть, или может повѣдати, или писанию явлено предати еже того уединение, и дръѣзновение, и стенание, прошение и всегдашнее моление, еже присно къ Богу приношаше, сльзы тьплыа, плаканиа душевнаа, въздыханиа сердечнаа, бдѣниа повсенощнаа, пѣния трезвеннаа, молитвы непрестанныя, стоаниа несѣдалнаа, чтениа прилѣжнаа, колѣнопокланяниа частаа, алъканиа, жаданиа, на земли лѣганиа, нищета духовнаа, всего скудота, всего недостаткы: что помяни — того нѣсть. К сим же и всѣм и бѣсовськыа рати, видимыа и невидимыа брани, борьбы, сплетениа, дѣмоньскаа страхованиа, диавольскаа мечтаниа, пустыннаа страшилища, неначаемых бѣд ожидание, звѣринаа натечениа и тѣх свѣрѣпаа устрьмлениа. И еще надо всѣми сими и по сих еже нестрашьливу быти ему душею и небоязниву сердцемъ, ни же ужасатися умом къ таковым вражиамь кознем, и лютым прилогом же, и начинаниемъ. Мнози бо тогда звѣрие чясто нахожаху на нь, не токмо въ нощи, но и въ дни; бяху жезвѣрие — стада влъковъ, выюще и ревуще, иногда же и медвѣди. Преподобный же Сергий, аще и въмалѣ устрашашеся, яко человѣкъ, но обаче молитву прилѣжно къ Богу простираше, и тою паче въоружашеся, и тако милостию Божиею пребысть от них невреженъ: звѣрие убо отхожаху от него, а пакости ему не единыа сътворше. Егда бо начинаше испръва състроитися мѣсто то, тогда преподобный Сергий многа озлоблениа и скръби претръпѣ от бѣсовъ же, и от звѣрий, и гадъ. Но ничто же от них не прикоснуся, ни вреди его: благодать бо Божиа съблюдаше его. И никто же да не дивится о семъ, свѣдый поистинѣ, яко Богу живущу въ человѣцѣ, и Духу Святому въ нем почивающу, и вся ему покаряются, яко же древле Адаму пръвозданному преже преступлениа заповѣди Господня; единаче же егда ему живущу единому в пустыни.
О прогнании бѣсовъ молитвами святого
Въ единъ убо от дний преподобный Сергий в нощи въниде въ церковь, хотя пѣти заутреѣнюу. И вънегда наченшу ему пѣние, внезаапу стѣна церковнаа разступися, и се диаволъ очивѣсть въниде съ множеством вой бѣсовьскых, акы не въходяй дверми, яко тать и разбойникъ. Яви же ся ему сице: бяху въ одежах и въ шапках литовьскыхъ островръхих: и устрьмишася на блаженнаго, хотяще разорити церковь и мѣсто изъ основаниа. А на блаженнаго зубы скрегчюще, и грозяще ему и устрашающе его, хотяще убити его, и глаголюще ему: «Избѣжи, изиди отсюду и к тому не живи здѣ, на мѣстѣ сем: не бо мы наидохом на тя, но паче ты нашелъ еси на насъ. Аще ли не избѣжиши отсюду, то растръгнѣм тя, и умреши въ рукахъ наших, и к тому не живъ будеши». Обычай бо есть диаволу и его гръдости: егда начнет на кого похвалятися или грозитися, тогда хощет и землю потребити, и море иссушити, а не имѣа власти ни над свиниами. Преподобный же Сергий, въоружився молитвою еже къБогу, и нача глаголати: «Боже! Кто уподобиться Тебѣ? Не премлъчи, ни укроти, Боже! Яко се врази Твои въшумѣша». И пакы рече: «Да въскреснеть Богъ, и разыдуться врази Его, и да бѣжат от лица Его вси ненавидящеи Его. Яко исчезает дым, тако да исчезнут; яко тает въскъ от лица огню, тако да погибнут грѣшници от лица Божиа, а праведници възвеселятся». И тако Сергий именем Святыа Троица, имѣа помощницу и заступницу Святую Богородицу, и въ оружиа мѣсто имѣа честный крестъ Христовъ, и порази диавола, акы Давидъ Голиада. И абие диаволъ с бѣсы своими невидими быша, и вси изчезоша, и безвѣсти быша. Преподобный же велико благодарение принесе къ Богу, избавльшему его от таковыа бѣсовьскыа крамолы.
