Из этого следует, что за немногими исключениями, медиум передает мысль духа посредством находящихся в его распоряжении механических средств. Выражение этой мысли может и даже должно, большей частью, носить на себе отпечаток несовершенства этих средств. Таким образом, человек необразованный, крестьянин, может говорить прекрасные вещи, выражать мысли самые возвышенные, самые философские, но языком крестьянина, потому что для духов мысль преобладает над всем.
Это может быть ответом на возражения некоторых критиков относительно неправильностей слога и орфографических ошибок, в которых можно упрекнуть духов. Привязываться к подобным вещам, значит обнаруживать мелочность. Не менее смешно поступают и те, которые стараются воспроизводить эти неправильности со всевозможной точностью, как мы иногда видели это. Итак, их можно исправлять без всякого опасения, если они только не составляют характеристической черты сообщающегося духа. В таком случае их полезно сохранять как доказательство тождества духа. Так, например, мы видели, что один дух постоянно писал "Jule", Юлий, (без "S"), говоря о своем внуке, потому что во время своей жизни он всегда писал это имя таким образом, хотя внук его, бывший в этом случае медиумом, очень хорошо знал, как нужно писать свое имя.
225. Следующее рассуждение, данное самопроизвольно одним высшим духом, который проявлялся уже самыми возвышенными сообщениями, заключает самое ясное и полное разрешение вопроса о роли медиумов,
? Каковы бы ни были свойства пишущих медиумов, будут ли это медиумы механические, полумеханические или просто сознательные, наш способ действий с ними, в сущности, не изменяется. В самом деле, мы сообщаемся с воплощенными духами точно так же, как и с блуждающими, только посредством передачи мыслей.
Наши мысли не нуждаются в одежде слова, чтобы их понимали духи. Все духи видят мысль, которую мы желаем сообщить им, потому что мы направляем ее к ним, в зависимости от степени развития своих умственных способностей. Такая мысль может быть понята духом, сообразно с его развитием, между тем, как для другого духа мысль эта, не пробуждая в его сердце или в его уме никакого воспоминания, никакого сведения, остается для него незамеченной. В этом случае воплощенный дух, который служит нам медиумом, более годен для передачи нашей мысли другим людям, хотя и не понимает ее, чем дух невоплощенный и малоразвитый, если бы мы принуждены были прибегнуть к его посредничеству, потому что земное существо предоставляет свое тело, как орудие, в наше распоряжение, чего блуждающий дух не может сделать.
Таким образом, когда мы находим в медиуме ум, обогащенный познаниями, приобретенными в настоящей жизни, и дух, богатый бездейственными прежними, познаниями, способными облегчить наши сообщения, мы пользуемся преимущественно им, потому что с ним феномен сообщения делается для нас гораздо легче, чем с медиумом, которого умственные способности были бы ограниченны и предшествовавшие познания которого оказались бы недостаточны. Мы постараемся с помощью ясных и точных объяснений, чтобы нас поняли.
С медиумом, умственная сторона которого развита в настоящем и предшествовавшем существовании, наша мысль сообщается тотчас, от духа к духу, вследствие способности, свойственной природе самого духа. В этом случае мы находим в мозгу медиума элементы, нужные для того, чтобы дать нашей мысли одежду слова, соответствующую этой мысли и это может быть медиум сознательный, полумеханический или чисто механический.
Вот почему, каково бы ни было разнообразие духов, сообщающихся с медиумом, сообщения получаемые им, происходя от различных духов, имеют отпечаток формы и оттенков, свойственных медиуму. Да, хотя мысль совершенно чужда ему, хотя предмет выходит из круга его обыкновенных понятий, хотя то, что мы желаем сказать, не происходит вовсе от него, но он не менее того имеет влияние на форму своими личными качествами и свойствами.
Это то же самое, когда вы рассматриваете различные виды в цветные очки, зеленые, белые или синие. Хотя эти виды или рассматриваемые предметы совершенно различны и не имеют ничего общего между собой, но вы всегда увидите в них оттенок, зависящий от цвета очков.
Или лучше сравним медиумов со стеклянными шарами, наполненными прозрачными окрашенными жидкостями, которые выставляют в аптечных лабораториях. Мы подобно свету освещаем некоторые моральные и философские взгляды на вещи. Когда светящиеся лучи принуждены проходить сквозь стекло, более или менее полированное, более или менее прозрачное,?в данном случае через медиумов, более или менее развитых, ? они достигают предмета, который мы желаем осветить, не иначе, как заимствовав цвет, или, лучше сказать, форму, свойственную этим медиумам. Наконец, чтобы закончить последним сравнением, положим, что мы, духи, подобно композитору, который желает сочинить или сымпровизировать мотив, имеет под рукой фортепьяно, скрипку, флейту, фагот или свисток в две копейки. Очевидно, что с фортепьяно, флейтой или скрипкой мы исполним наш мотив так, что он будет понятен для слушателей, и хотя звуки фортепьяно, фагота или кларнета будут совершенно различны между собой, сочинение наше останется одним и тем же, исключая оттенки звука. Но если в нашем распоряжении будет только свисток или воронка, тогда для нас возникает затруднение.
В самом деле, когда мы принуждены бываем употреблять медиумов развитых мало, наш труд делается гораздо медленнее, гораздо тягостнее, потому что мы принуждены бываем прибегать к формам неполным, что для нас весьма затруднительно. В таком случае мы должны расчленять свою мысль и передавать слово за словом и букву за буквой, что чрезвычайно скучно и тягостно для нас и представляет действительное препятствие скорости и развитию наших проявлений.
Вот почему мы бываем счастливы, когда находим медиумов способных, снабженных материалами, готовыми для действия, одним словом, ? хорошие орудия, потому что в таком случае нашему периспри, действующему на периспри того, кого мы медиумизируем, остается только давать движение руке, служащей нам ручкою пера или карандаша, между тем как с медиумами недостаточными мы должны делать почти то же, что делаем, когда сообщаемся посредством ударов, т.е. обозначать буквально слово в слово каждую фразу, составляющую перевод мыслей, которые мы желаем сообщить.
Вследствие этого мы обратились преимущественно к классам просвещенным и образованным для распространения спиритизма и развития способностей пишущих медиумов, несмотря на то, что в этих-то классах именно встречаются люди самые неверующие, самые упорные, самые безнравственные. И как мы представляем теперь духам-фокусникам и малоразвитым сообщения физические, удары и принесение предметов, точно так же и между вами, люди пустые предпочитают феномены, поражающие зрение или слух, феноменам духовным, чисто психологическим.
Когда мы желаем продиктовать что-нибудь самопроизвольное, мы действуем на ум, на мозг медиума, и берем нужные для нас элементы из тех, которые он доставляет, и это делается без его ведома. Мы как будто отправляемся в кошелек его, берем находящуюся там сумму и располагаем различные монеты ее в том порядке, какой нам кажется полезным.
Но если медиум сам желает спрашивать нас о чем-нибудь, то он должен рассудить об этом серьезно, чтобы предлагать нам вопросы методически и этим облегчить нам труд отвечать ему. Потому что, как вам сказано было в предыдущем наставлении, мозг ваш часто бывает в страшном беспорядке, и тогда нам трудно действовать в этом лабиринте ваших мыслей. Когда вопросы должны быть предложены третьим лицом, то хорошо и полезно, чтобы все они были предварительно сообщены медиуму, который мог бы через это, так сказать, слиться с вызывателем. Тогда и нам легче отвечать вследствие сродства, существующего между нашим периспри и периспри медиума, который служит нам переводчиком,
Мы можем, разумеется, говорить о математике через медиума, который, по-видимому, не знаком вовсе с этой наукой, но часто дух его обладает этими познаниями в бездейственном состоянии, т. е. познаниями, принадлежащими собственно его духу, а не воплощенному существу, потому что настоящее тело негодно для проявления этих познаний. То же самое может быть относительно астрономии, поэзии, медицины, различных языков и всех других познаний, свойственных роду человеческому. Наконец, мы имеем еще один способ действия, весьма тягостный, употребляемый нами с медиумами, совершенно чуждыми предмету, о котором говорится, и состоящий в набирании букв и слов, как в типографии.
Как мы сказали, духи не имеют надобности облекать мысль свою в слова. Они понимают и сообщают мысль непосредственно. Существа же телесные, напротив, не могут понимать мысль иначе, как облеченную в наружную форму. В то время как буквы, слово, существительное, глагол, фраза необходимы для вас для понимания мысли, для нас не нужно никакой формы, видимой или внешней.
