Игумен же Сергий сиа видѣвъ и слышавъ, съ всѣми братиами прослави Бога, глаголя: «Видите ли, братие, како ти промышленикъ всѣх Богъ не оставит мѣста сего, ни же оставляет рабъ Своих съиночьствующих, живущих на мѣсте сем, работающих Ему день и нощь и тръпящих с вѣрою и съ благодарениемь?». Поминаше же братиамъ старець оно слово, еже от Павла апостола реченное: «Имуще пищу и одеждю, сими доволни будем», «а ничем же пещися неполезными, но паче уповати и възирати къ Богу, могуѣщему кръмити нас, и одѣвати, и о всем промышляти нами, и от Него[423] ожидати потребных добрых и полезных душам и тѣлом нашим. И молим Бога, да Тъй промышляет нами, наипаче надѣемся на Нь присно; иже бо древле израильтескыа люди, таковыя жестокыа и непокоривыа, толикыа тысуща въ пустыни, та же и послѣди не мало множество препитавый до сытости: «Одожди имъ манну ясти и хлѣбъ небесный дасть имъ. Хлѣбъ аггельскый яде человѣкъ, просиша, и приидоша крастели, и одожди на ня, яко прахъ, плоти и, яко пѣсокъ морьскый, и птица прънатыа; и ядоша и насытишяся зѣло». Сам нынѣ Тъй нами будет промышляай: ни же бо силою неморщнѣйши нынѣ, ни же о еже промышляти лѣнивѣйши бысть, но яко же преже древле, тако и нынѣ нам всегда мощен есть пищу подаати».
Оттолѣ же убо мниси навыкоша прочее не стужати си въ скръби и въ тѣснотѣ, елижды аще когда случится каа тѣснота,или скудость, или недостаткы потребных. Но все тръпяху съ усръдиемь и съ вѣрою, надѣющеися на Господа Бога, залогъ имуще преподобнаго отца нашего Сергиа.
О худости портъ Сергиевыхъ и о нѣкоемъ поселянинѣ.
Глаголаху нѣции от здѣшних старець о преподобном Сергии, яко риза нова никогда же възыде на тѣло его, ни же от сукон нѣмецкыхъ красовидных, цвѣтотворных, или от синеты, или от багрянородных, или от бурявы, или от прочихъ многообразных различных шаровидных цвѣтовъ, или бѣлообразно, или гладостно и мягко: «Мягкаа бо, — рече, — носящеи в домѣх царевых суть». Но токмо от сукна проста, иже от сермяги, от влас и от влъны овчаа спрядено и истъкано, и то же просто, и не цвѣтно, и не свѣтло, и не щапливо, но токмо видну шръстку, иже от сукна ризу ношаше, ветошну же, и многошвену, и неомовену, и уруднену, и многа пота исплънену, иногда же другойци якои заплаты имущу.
Есть же егда и сице слушачеся: единою убо обрѣтеся у них сукьно едино[424] злотворно, и неустройно, и некошъно, яко и пелѣсовато, его же и вся братиа негодующе и гнушахуся его и отвращахуся. Но ово убо единъ братъ вземь сие, и мало подръжавъ и, пакы възращаше и покидаше; тако же и другий, и третий, даже и до седмаго. Преподобный же не отвратися, но съ тщаниемь вземъ сие, благословивъ, и крааше, и шияше, и сътвори рясу, в ню же не възгнушася облещися. И не рачи съвлещи еа и пометнути ю, но паче изволи съ благодарениемъ на тѣлѣ своем износити ю, донде же по лѣтѣ единомъ, обетщавъ и издрася и распадеся. Да от сея вещи разумѣти, колико и каково рачительство имѣаше смиреномудриа ради, еже проходити в нищетнѣ образѣ.
Бяху бо порты на нем обычныя зѣло худостны, еже по вся дни ношаше, яко аще бы нѣкто не видавый его и отинудь не знаа его, таче аще узрит его нѣгдѣ въ таковѣй суща одеѣжди, то не мнит его самого того игумена быти Сергиа. Но мнит его, яко единого от чрьнѣцъ, яко нища, и убога, и странна, и яко работника, всяку работающа работу. И единою просто рещи: толикы бѣ худостны порты ношаше, яко хужѣ и пущѣ всѣх черньцѣвъ своих, яко нѣкоим от сего омекнутися, не знающим его, и облазнитися; еже и бысть, еже и мнози подъяша и пострадаша, от них же вам единого поселянина явлена сътворити покушуся.
Внегда зѣло слуху житиа преподобнаго сего[425] распространяющуся, тогда мнози от человѣкъ, иже от различныхъ град и странъ посѣщающе его прихожаху, желающе поне токмо видѣти его, и елици видѣвшии его възвращахуся въсвоаси и другь другу повѣдающе яже о нем, дивляхуся. Сиа слышавъ единь от них нѣкто человѣкъ, христианинъ, поселянинъ, чином орачь, земледѣлець, живый на селѣ своем, орый плугом своим и от своего труда питаася, пребываше от далече сущихъ мѣстъ, иже от многажелания и слышания въсхотѣ видѣти его. Въ единъ убо от дней упразднився, и прииде в монастырь его, иже преже николи же видавъ его. В то же время прилучися преподобному на лыскарѣ тружающуся, въ оградѣ копати землю на устроение нѣкоего ограднаго ради зелиа. Прилѣжнѣ же пришедшему земледѣлцу оному еже видѣти его, ищущу и глаголющу: «Кто есть Сергий, и гдѣ есть чюдъный и славный онъ мужъ, о нем же аз слышу таковаа? И како хощет ми показанъ быти?». И коегождо от братий опытуя, въпрашаше и моляше, да ему укажут искомаго. Они же повѣдаша ему: «Въ оградѣ есть, и единъ уединяася, копает землю. Да мало потръпи, донде же изидет». Он же от многа желания не дождавъ, но приникъ скважнею, видѣ блаженнаго в худостнѣ портище, зѣло раздранѣ и многошвенѣ, и в потѣ лица тружающася. Отинудь не мняше того быти желаемаго, его же ищет, и никако же не вѣрова того быти, о нем же слыѣша. Пакы прилежаше братиамъ, стужая и глаголя: «Да что ради не укажете ми его, к нему же издалеча поклонитися приидох и дѣло велико имам к нему?» Они же рѣша: «Се показахом ти его, его же и видѣлъ еси скважнею. Аще ли не вѣруеши, то узриши его пакы». Онъ же единаче не имяше вѣры, но при дверех пребываше, акы нѣоткуду ждый его.
Егда же преподобный изыде от дѣла дѣлания своего и от ограда монастыри обрѣтеся, тогда мниси скоро указаша ему, глаголюще: «Се тотъ есть, его же вжелѣлъ еси видѣти». Онъ же земледѣлецъ отврати лице свое от блаженнаго, и начят смѣятися и гнушатися его, глаголя: «Аз пророка видѣти приидох, вы же ми сироту указасте. Издалеча пришествовах ползоватися начаахся, и в плъзы мѣсто тщету си прияхъ. Аще и в честенъ монастырь приидохъ, но ни ту плъзы обрѣтох[426]: вы убо поглумистеся мною, мните мя яко изъумѣвшася. Аз свята мужа Сергиа, яко же слышах, тако и надѣахся видѣти еговъ мнозѣ чти, и славѣ, и въ величьствѣ. Нынѣ же сего, иже вами указаннаго ми, ничто же вижю на нем, чти же, и величьства, и славы, ни портъ красных, ни многоцѣнных, ни отрокъ, предстоащих ему, ни слугъ скоро рищущих, ни множьства рабъ, служащих или чьсть въздающих ему; но все худостно, все нищетно, все сиротиньско. И мню, яко не тотъ есть». Се же глаголаше къ мнихом поселянинъ онъ, глаголемый земледѣлецъ, и въ правду рещи поселянинъ, акы невѣжа сый и не смотряй внутрьнима очима, но внѣшнима, не вѣдый книжнаго писаниа, яко же премудрый Сирах рече: «Человѣкь смотрить в лице, а Богъ зрить въ сердце». Сий же внѣшняа обзираше, а не[427] внутреняа, но[428] и телеснааго устроениа худость ризную блаженаго видѣвъ, и страду земную работающа, и добродѣтель старчю и нищету укаряше, никако же вѣрова того быти, о нем же слыша. Въ помыслѣ же его бяше нѣкое[429] невѣрьство, помышляшебо в себѣ глаголя: «Не мощно таковому мужу, честну и славну, в нищетѣ и худости быти, его же въ мнозѣ величьствѣ, въ чти же и въ славѣ слухом преже услышах».
Братиа же игумену рѣша: «Не смѣем рещи и боимся тебе, честный отче, а гостя твоего отслали быхом отсюду акы бездѣлна и бесчьстна, поне же невѣжда бѣ и поселянинъ: ни тебе поклонится, ни чти достойныа въздасть, а нас укаряет и не слушает, акы лжуща мнит нас. Хощеши ли убо да ижьженемъ его?». Божий же человѣкь Сергий, възрѣвъ на братию, видѣв их смутившихся, и рече: «Никако же, братие, не сътворите сего, не бо к вам, но на мое имя пришелъ есть. И что труды дѣете ему? Дѣло бо добро съдѣла о мнѣ, и аз вины не обрѣтаю в нем. Аще ли вы обрѣтаете въ нем вину, слышите Павла апостола глаголющеа: «Аще человѣкъ впадает въ нѣкоторое прегрѣшение, вы, духовни, съвръшайте таковаго духомь кротькым»; и подобает таковыа смирениемъ и тихостию исправляти». И то рекъ, недождавъ от него прежде поклонениа, но сам прежде предваривъ, приступль на цѣлование земледѣлче, съ тщанием же и спѣшаше. И с великым смирением поклонися ему до земля, и съ многою любовию о Христѣ целование дасть ему, и благословивъ, велми похваляше поселянина, яко сице о нем разсудивша. От сеа убо вещи разумѣти есть, коль велико смирение внутрьуду имѣаше в себѣ Сергий, иже таковаго поселянина невѣждю суща, иже негодующа и гнушающася его, излише паче възлюби его: яко же бо гръдии честем и хвалам радуются, тако и смиреномудрии о своемъ бесчестии и о осужени[и] радуются. И не токмо же се едино, но имь его за руку преподобный и посади одесную себе, ястиа же и питиа насладитися нудяше и, честию же и любовию учрежение сътвори ему. Он же печална быти себе глаголаше: «Сергиа ради, его же ради и потрудихся до здѣ приити и того видѣти, не получих желаниа моего». Преподобный же Сергий рече ему: «Не печалуй! Здѣ есть милость Божиа сицева, да никто же печаленъ исходит от здѣ. И о нем же печалуеши и его же ищещи, в сий час дасть ти Богъ того, его же желаеши».
И еще ему глаголющу, и се князь етеръ грядяше и в монастырь съ многою гръдостию и славою, и плъку велику быти округъ его, боляром же и слугам, и отрокомь его. Предъидущии же побиваючи и подвойские княжи поселянина оного яша его за плеща его рукама своима и далече нѣгдѣ отринуша его от лица княжа и Сергиева. И еще отдалече сущи князь поклонися Сергию до земля. И Сергий благослови его; и цѣловавшася, сѣдоста два токмо, а всѣм предстоащим. Поселянин же онъ рискаше, обиходя. И его же преже небрежаше и гнушашеся, и того пакы нудяшеся, уду же бы прикоснутися поглядати не обрѣташе; амо же хотяше приникнути, не можаше. И въпроси единого от предстоащих ту, глаголя: «Да кый той есть калугерь сѣдяще одесную княѣзя, повѣждь ми?». Он же възрѣвъ на нь и рече ему: «Убо пришлецъ ли еси сѣмо? Нѣси ли слышалъ преподобнаго отца Сергиа? Глаголяй съ князем той есть». Он же слышавъ, зазираше в себѣ вкупѣ и трепеща.
