Чогъям Трунгпа - Миф Свободы и путь медитации

Вначале практика медитации сосредоточена только на основном неврозе ума, на путаных взаимоотношениях между вами и вашими проекциями, между вами и вашими мыслями. Если человек способен видеть простоту техники без какого-то специального отношения к ней, то он способен также уловить связь со своим мыслительным стереотипом. Он начинает видеть мысли как простые феномены, независимо от того, являются ли эти мысли благочестивыми или дурными, касаются ли они земных дел или чего-то другого. Он не относит их к какой-либо категории, не считает их хорошими или плохими, он всего лишь видит их просто как мысли, Когда вы всматриваетесь в свои мысли слишком пристально, вы на самом деле питаете их, потому что им, чтобы выжить, необходимо именно ваше внимание. Как только вы начинаете обращать на них внимание и распределять их по категориям, они становятся очень мощными, ибо вы питаете их энергией – вы не увидели в них простых явлений. Если вы стараетесь успокоить мысли, это оказывается только еще одним способом их питания. Таким образом, вначале медитация не направлена на достижение счастья, как не является она и попыткой обрести душевный покой или мир, хотя они могут оказаться ее побочными результатами. Равным образом, не следует рассматривать медитацию как отдых от раздражения.

Фактически, начав практиковать медитацию, человек всегда обнаруживает, что всевозможные его проблемы всплывают на поверхность. Все скрытые аспекты вашей личности раскрываются по той простой причине, что вы впервые разрешаете себе увидеть состояние собственного ума как оно есть, впервые не даете оценки своим мыслям.

С каждым днем практикующий все больше ценит прелесть простоты. Впервые вы по-настоящему делаете нечто с полнотой. Занимаясь дыханием, ходьбой или любой другой техникой, вы просто выполняете ее, вы работаете с ней без всяких усложнений. Любые усложнения становятся прозрачными, они не затвердевают. Итак, первый шаг в работе с эго состоит в том, чтобы начать относиться к мыслям очень просто: не пытаться их утихомирить, а спокойно наблюдать их прозрачность.

Практику сидячей медитации необходимо сочетать с практикой осознания в повседневной жизни. Во время практики осознания вы начнете ощущать результаты практики сидячей медитации. Ваши простые взаимоотношения с дыханием и мыслями продолжаются. И все жизненные ситуации становятся простыми взаимоотношениями – это простые взаимоотношения с кухонной раковиной, простые взаимоотношения с автомобилем, простые взаимоотношения с отцом, матерью, с детьми. Конечно, это не значит, что человек внезапно преображается в святого. Все знакомые раздражения никуда не исчезли, но теперь это более простые, прозрачные раздражения.

Возможно, мелкие домашние дела не кажутся вам важными и значительными; но выполнять их простым способом чрезвычайно полезно. Если человек умеет воспринимать простоту такой, какая она есть, тогда медитация продолжается двадцать четыре часа в сутки. Вы испытываете роскошное ощущение свободного пространства, потому что вам не нужно напряженно наблюдать за собой. Вы, скорее, просто воспринимаете ситуацию. Конечно, вы, вероятно, еще будете наблюдать за процессом и комментировать его; но, когда вы сидите в состоянии медитации, вы просто есть; вы не пользуетесь дыханием или еще какой-то техникой. Вас охватывает нечто. В конце концов, вам более не нужен ни переводчик, ни наблюдатель. Значит, язык понят правильно.

Медитация – это работа с нашей торопливостью, с нашим беспокойством, с нашей постоянной занятостью делами. Медитация дает нам пространство, или почву, где наше беспокойство может функционировать, где оно находит место для своего проявления и свободного релаксирования. Если мы не вмешиваемся в это беспокойство, оно становится частью пространства. Мы больше не подавляем желание снова и снова ловить свой хвост.

Практика медитации состоит не в том, чтобы вызвать гипнотическое состояние ума или создать ощущение полного спокойствия. Старание достичь спокойного состояния ума отражает психологию нищеты. Стремясь к состоянию спокойствия ума, мы тем самым оказываемся в состоянии боевой готовности против беспокойства. Налицо постоянная параноидная установка, постоянная ограниченность. Мы ощущаем необходимость быть на страже против внезапных приступов страсти или агрессивности, которые могут захватить нас, заставить утратить самоконтроль. Это состояние настороженности ограничивает диапазон ума, ум уже не воспринимает всего происходящего.

Вместо этого медитация должна отражать психологию богатства – способность использовать все, что возникает в сфере ума. Таким образом, если мы обеспечиваем достаточный простор для беспокойства, чтобы оно могло свободно функционировать в этом пространстве, тогда энергия перестает быть беспокойной, потому что она обретает фундаментальное доверие к себе. Медитация как бы дает беспокойной корове огромный богатый луг, покрытый сочной травой. Некоторое время корова может вести себя беспокойно и на этом лугу, но рано или поздно беспокойство станет неуместным: пространство так велико – корова ест, ест, ест, в конце концов наедается и… погружается в сон.

Признание беспокойства, отождествление с ним требует внимательности, в то время как для предоставления корове большого пространства на роскошном лугу требуется осознание. То есть внимательность и осознание всегда дополняют друг друга. Внимательность есть процесс непосредственного соприкосновения с отдельными ситуациями – соприкосновения прямого, точного и определенного. Вы общаетесь, вступаете в связь с проблематичными или раздражающими ситуациями простым способом. Вы наблюдаете неведение, беспокойство, страсть, агрессивность – они не нуждаются ни в похвале, ни в осуждении. Они просто есть. Это обусловленные ситуации, но их можно видеть ясно и точно посредством необусловленной внимательности. Внимательность подобна микроскопу: она не является ни наступательным, ни оборонительным оружием по отношению к микроорганизмам, которые мы наблюдаем с его помощью. Функция микроскопа – всего лишь точно показать то, что есть. Внимательность не нуждается в прошлом или будущем: она вся в настоящем моменте. В это же время деятельный ум вовлечен в дуалистическое восприятие, ибо вначале необходимо пользоваться этим видом различающего суждения.

Осознание – это умение увидеть открытия, сделанные внимательностью. Нам не нужно отказываться от содержимого ума, не нужно и удерживать его. Точность внимательности можно оставить такой, как она есть, потому что у нее имеется собственное окружение, собственное пространство. Нам не нужно принимать решение – отбросить ее или хранить как сокровище. Таким образом, осознание – это еще один шаг к возможности обходиться без выбора в ситуациях. Санскритское слово для обозначения осознания – смрити —переводится как «узнавание», «вспоминание». Но это вспоминание не в смысле припоминания прошлого, а в смысле узнавания результата внимательности. Внимательность дает некоторую почву; она как бы обеспечивает нас пространством, помещением для распознавания агрессивности, страсти и т. д, Внимательность предлагает тему, терминологию и слова, а осознание – это грамматика, которая приводит в порядок все данные и правильно располагает термины. Использовав точность внимания, мы могли бы задать себе вопрос: «Что же мне с этого? Что делать дальше?» И осознание успокаивает нас: на самом деле нам ничего не нужно делать, мы можем оставить все на естественном месте. Это подобно тому, как если бы мы обнаружили в джунглях прекрасный цветок; надо ли срывать его и нести домой или лучше оставить его? Осознание говорит нам: оставь цветок в джунглях, ибо там естественное место для развития этого растения. Таким образом, осознание —это готовность не привязываться к открытиям внимательности, а внимательность – это всего лишь точность: вещи есть то, что они есть. Внимательность представляет авангард осознания. Мы молниеносно улавливаем ситуацию, а затем растворяем эту точность в осознании.

Итак, внимательность и осознание работают совместно, обеспечивая приятие жизненных ситуаций как они есть. Нам нет необходимости объявлять жизни бойкот, как нет и нужды потворствовать ей. Жизненные ситуации суть пища для осознания и внимательности; мы не можем медитировать, избегая возбуждения и подавленности, сопутствующих жизни. Мы изнашиваем обувь сансары, шагая в ней через практику медитации. Союз внимательности и осознания поддерживает странствие; и практика медитации, и духовное развитие зависят от сансары. С большой высоты, откуда все видно, мы могли бы сказать, что нет необходимости ни в сансаре, ни в нирване, что странствие бесполезно; но поскольку мы находимся на земле, а не в небесах, совершать путешествие чрезвычайно полезно.