Сатана — враг, «обвинитель», согласно библейской теодицее, «бунтарь», в основном, однако, подчиненный Яхве, — в конце концов обрел осязаемый образ, умноженный в различных лукавых божествах, имена которых выдают их связи с древними, отрешенными от власти богами: Вельзевул отождествляется с «богом мух»; Астарот-та — со сладострастной Астартой из финикийских культоз любви и плодородия; Велиар — с Ваалом, или Велем, — могущественным ханонейским богом, постоянно поминаемым в рукописях Мертвого моря (имя его синонимично слову «владыка»). Принято думать, что этот тенденциозный дуализм возник у евреев под влиянием персидской религии, для которой типична тема противоборства доброго бога Ормузда (Ахура Мазда) и его антагониста — злого духа Аримана (Ангра Майнью). Такое объяснение удобно, но оно не учитывает, что любая религия коренится в конкретной действительности, а не в передаче религиозной тематики. Дуализм лежит в основе любого религиозного представления с тех пор, как человеческое общество раскололось на противоположные классы, и ему соответствуют проявления аналогичных ситуаций в политике и общественных отношениях.
Дуалистичны были культы спасения. Дуалистично различение материи и духа. Глубоко дуалистическим всегда было и остается христианство, которое отводит демоническим силам самостоятельное, вечное существование, плохо совместимое с монотеистической теологией. Отсюда не случайно Ориген, один из крупнейших представителей патристики, утверждал уже в первой половине III в., что ад не может существовать вечно, и предвидел времена, когда праведные и дурные вновь сольются в единой божественной природе. Положение это недавно вновь было выдвинуто некоторыми представителями современной теологии после II Ватиканского собора. У них были предшественники, например монсеньор Рафаэлло Ламбрускини, выступавший с подобными же идеями более столетия тому назад.
Элементы дуализма обнаруживаются особенно явно в писаниях пророков Израиля. Затем они распространяются во всей так называемой апокрифической литературе, кото» рая начиная со II в. до н. э. продолжала, на более высоком уровне, традицию пророчества. Таковы Псалмы Соломона, книга Еноха, книга юбилеев, Завещания двенадцач ти патриархов, IV книга Ездры, Успение Моисея, Апокалипсисы (Откровения), приписанные Баруху, Ездре и другим легендарным библейским персонажам. Конечно, пришествие лучших времен связано в этой обширнейшей литературе на еврейском, арамейском, а иногда и на греческом языках с ожиданием некоего царя, мессии, который бы держал врагов Израиля под своим игом. Он представлялся человеком по самой своей сути: «сын человеческий» (Даниил, 7: 13), предварявший мессианское призвание Иисуса. Но на уровне масс на эти политические и национальные мотивы, которые интересовали главным образом аристократию и властвовавшие в широком смысле слова круги, наслаивались также настоятельные социальные требования. Врагами были богатые, хозяева, а не только чужеземные поработители. Согласно Малахии (4:1), властители будут спалены огнем, как в печи, когда «взойдет солнце правды».
Мессия из племени Давида, создатель земного царства для униженных масс, отождествляется также с образом искупительной жертвы, он порабощен, как и они: «Сколь был обезображен паче всякого человека лик его» (Исайя, 52: 14), точно раб, который был призван своей мукой искупить страдание всего народа, подобно богам эллинистических культов спасения. Согласно 130-му псалму Библии, «спасение» означало первоначально «освобождение с уплатой выкупа». Таков смысл еврейского термина «падах».
Все эти мотивы сливаются воедино и взаимодействуют весьма примечательным образом на грани античной эры и христианской эпохи в рукописях иудаистских общинников Мертвого моря, которые создали свои коммуны на таких безрадостных топких берегах, что, казалось, сама природа там умирала.
Авторы кумранских текстов, строго говоря, не могут именоваться христианами, поскольку для них мессия (Христос) еще не пришел. К тому же в этой фигуре порой явно сдваиваются мессия жреческий (Христос Аарона) и мессия политико-военный (Христос Израиля). Но в терминологии найденных рукописей, в описании характерных обрядов общинной жизни, в почитании, которое связывает общинников с их «учителем праведности», быть может распятым на кресте его гонителями, вознесенным на небо, нового появления которого как спасителя ждали верующие общины (ее называли «Новым союзом» или «Новым заветом»), — во всем этом уже содержались все новые моменты первоначального евангельского рассказа и богослужебного опыта самых ранних христианских церквей.
Многих поражает, что в Новом завете не упоминается об общинах, столь близких по идеологии к христианству. Но следует помнить, что евангелия и все другие новозаветные писания появились позже катастрофы 70-х годов и отражают лишь смутные и отрывочные воспоминания о событиях прошлого. И от саддукеев не осталось следов после разрушения Иерусалимского храма. Сведения о них в евангелиях неточны и малоправдоподобны. Фарисеи, напротив, выжили и остались пламенными защитниками иудаистской ортодоксии. Против них и была направлена яростная полемика первых христиан, которые оказались в оппозиции синагоге.
Мессионистов из Кумрана (откуда вышли вышеупомянутые еврейские манускрипты) никоим образом нельзя отождествлять с эссенами или ессеями (возможно, от «асия» — «слуги божьи», «святые» по-арамейски): один только культ солнца вполне исключает такое отождествление. Историки того времени описывали ессеев как настоящих и убежденных аскетов, хотя и не всегда безбрачных, но живших вдали от мира. Филон Александрийский говорит о них как о братстве «чистых», о мистиках почти пифагорейского типа. Плиний Старший, опиравшийся, правда, на сведения из вторых рук, указывает, что они располагались на некотором удалении от безжизненных берегов Мертвого моря, километрах в пятнадцати на запад от Кумрана, в пустыне Энгади, и добавляет, что они жили коммуной «без женщин и без денег» («Естественная история», V, 17). Иосиф Флавий, напротив, указывает в «Иудейской войне», что они были рассеяны по разным местностям Палестины, сплоченные менее строгими, но все же тесными узами сообщества. И он сравнивает их с пифагорейцами — наиболее подходящим для читателей греко-римского воспитания термином (подобным же образом он отождествлял фарисеев со стоиками, а саддукеев — с эпикурейцами).
Одна из групп ессеев обосновалась в Египте близ Ма-реотидского болота и приняла наименование «терапевтов» («врачевателей» на службе у бога).
Поиски ессеями ритуальной чистоты проявились в чистоте их одежд, о чем напоминают «белые одежды» избранников в Апокалипсисе (Откров., 7: 13), а также в частых омовениях. Согласно Иосифу, они собирались по утрам, чтобы приветствовать молитвой восход солнца, как если бы они молили его показаться («Иудейская война», II, 8), потом следовал совместный прием пищи, сопровождавшийся благословением еды. Под угрозой страшного возмездия они должны были давать зарок полнейшей секретности всех своих дел. Они презирали чувственные удовольствия, не допускали рабовладения, считали противным божественному волеизъявлению изготавливать и продавать оружие, но эти пацифистские тенденции, за которыми, вероятно, скрывались оппозиционные антиримские настроения, не помешали им принять участие в войне 67–73 гг. под предводительством Иоанна-ессея. Несмотря на героизм ессеев, эта борьба завершилась их полным поражением. Римляне подвергли их. жестоким пыткам, чтобы заставить выдать спрятанные ими книги, религиозные сочинения и трактаты о магии, но не получили ничего.
После этого восстания ессеи исчезли из истории.
Община кумранских мессионистов, достаточно многочисленная, сгруппировалась в некоем подобии грандиозного монастыря на скалистых откосах Иудейской пустыни, спускающейся к берегам Мертвого моря, в ожидании финального конфликта, который освободит свет от тьмы. Они тоже обнаруживают некоторые формы совместной, общинной жизни, которые сближают их с христианскими общинами. Но сходство это сводится к способам поддержания существования в условиях коммуны.
Организационная структура строго иерархична: во главе каждого десятка стоит священник, есть один управляющий, «меваккер» (слово, которое можно перевести на греческий язык как «епископ», «надзиратель»), и совет старейшин, руководивший жизнью общины. В течение трех лет послушничества вступающие в общину передавали в общую кассу все свое достояние и получали от нее все для удовлетворения каждодневных потребностей. Работа, которой были заняты общинники, состояла в переписке библейских текстов и оригинальных трактатов на еврейском и арамейском языках. Соблюдался разработанный «Устав» с предписаниями и запретами, которые часто шли вразрез с жреческой практикой Иерусалима: практиковалось омовение крестильного типа, публичное исповедание грехов и сакральная общинная трапеза, сопровождавшаяся литургией мессианского содержания.
