Далее описываются обряды отречения от сатаны и сочетания со Христом, а затем помазание елеем, освящение воды и Крещение:
…(Епископ) через священнослужащих разрешает просвещаемого и снимает с него верхние одежды. Потом, поставив его лицом на запад с простертыми руками, обращенными к той же стороне, повелевает ему трижды дунуть на сатану и вслед за этим произнести слова отрицания. После того, трижды спросив его, отрицается ли он, когда тот трижды произнесет отрицание, иерарх обращает его к востоку, и, тогда как он возводит к небу очи и простирает руки, иерарх повелевает ему сочетаться с Христом… Совершив это, иерарх опять требует от крещаемого троекратного исповедания и, когда тот троекратно повторит это исповедание, помолившись, благословляет его и возлагает руки. Затем служители снимают с него одежды, а священники приносят святой елей помазания. Иерарх, начав помазание троекратным запечатлением крещаемого и потом передав его иереям для помазания всего тела, сам идет к матери сыноположения[54] и, освятив воду ее священными призываниями, совершив ее тремя крестовидными возлияниями всеосвященного мира и равночисленно со всесвященным возлиянием мира воспев священную песнь вдохновения богодухновенных пророков, повелевает привести крещаемого. Когда один их иереев возгласит по записи имя самого крещаемого и восприемника его, то крещаемый вводится иереями в воду и подводится под руку иерарха. А иерарх, стоя на возвышенном месте, когда иереи снова близ воды провозгласят вслух имя крещаемого, трижды погружает его, возглашая при трех погружениях и возведениях тройственную ипостась божественного блаженства[55].
Из этого описания следует, что чин оглашения совершал епископ: он задавал вопросы крещаемому, обращая его сначала к западу, потом к востоку. Епископ же освящал воду и начинал помазание елеем; заканчивали помазание священники. К купели Крещения подводили крещаемого пресвитеры, а само Крещение совершал епископ, «стоя на возвышенном месте» (то есть, во всяком случае, не спускаясь вместе с крещаемым в купель). Из описания следует, что при Крещении присутствовала вся церковная община.
О роли диаконов при совершении Таинства Крещения автор Ареопагитского корпуса говорит:
…При священном богорождении диаконы совлекают с присутствующего прежнюю одежду, а потом и разрешают, поставляют для отрицания лицом к западу и затем обращают опять к востоку… внушая через это приступающим всецелое отложение одеяния прежней жизни, показывая мрачность прежнего образа жития и научая их по отречении от мрака подчинить себя тому, что светотворно[56].
Если в апостольский век Крещение было простым по форме (оно предполагало схождение в воду и возложение рук апостолов), то уже в III веке оно превратилось в торжественный религиозный ритуал, совершавшийся с участием всей церковной общины. В III–IV веках существовал обычай совершать Таинство Крещения в дни великих праздников. Тертуллиан указывает, что наиболее подходящими днями для принятия Крещения являются Пасха и Пятидесятница[57]. Василий Великий также говорит о Крещении на Пасху: «Какое время так удобно для Крещения, как день Пасхи? Ибо этот день есть память воскресения; а Крещение есть сильное средство к воскресению. Посему в день воскресения примем благодать воскресения»[58]. Григорий Богослов упоминает Богоявление, Пасху и Пятидесятницу в качестве дней, когда принято креститься, однако считает, что для принятия Крещения необязательно дожидаться одного из этих праздников[59].
Обычай совершать Крещение исключительно по великим праздникам не был общераспространенным. У Ипполита Римского, как мы видели выше, говорится о Крещении по субботам. Тертуллиан подчеркивает, что «всякий день есть день Господень; всякий час, всякое время удобно для Крещения: если в отношении торжественности и есть различие, то для благодати это не имеет значения»[60]. Тертуллиану вторит Григорий Богослов: «Всякое время прилично для омовения»[61].
В Таинстве Крещения, отмечает Тертуллиан, человек погружается в воду «с простотой», «без пышности, без каких‑либо особых приготовлений и, вдобавок, без расходов»[62]. Эти слова указывают на то, что, наряду с массовыми Крещениями в дни великих праздников, допускались и менее торжественные по форме «частные» Крещения, совершавшиеся, очевидно, по договоренности, в удобное для крещаемых время. Важно и упоминание о том, что Крещение совершалось «без расходов»: хотя древняя Церковь поощряла добровольные пожертвования, за совершение таинств плата не взималась.
В течение последующего периода происходило постепенное отделение Крещения от общественного богослужения, превращение его в одну из «частных» треб, совершаемых в присутствии узкого круга людей во внебогослужебное время. Чин оглашения тоже постепенно сокращался и в конце концов оказался сведенным к одному достаточно короткому чинопоследованию, совершаемому, как правило, непосредственно перед Крещением. Сокращение и фактическое исчезновение продолжительных огласительных курсов перед Крещением было связано, прежде всего, с всеобщим распространением практики Крещения младенцев в период с IV по VIII век. В христианском обществе, будь то на Востоке или на Западе, Крещение взрослых стало событием экстраординарным, тогда как Крещение младенцев стало общепринятой нормой.
Несмотря на это изменение внешней формы Крещения, его суть осталась неизменной с апостольских времен. Сохранились и все основные формообразующие элементы Таинства: оглашение, заклинание, отречение от сатаны, исповедание веры во Христе, помазание елеем, погружение в воду (или обливание водой) и епископское благословение (преподаваемое ныне в форме отдельного Таинства – Миропомазания). Многие молитвы и формулировки, используемые в таинстве Крещения в Православной Церкви, остались неизменными с III века. Более того, современное чинопоследование Таинства Крещения полностью сохраняет форму Крещения взрослого человека, оставшуюся с тех времен, когда именно Крещение взрослых было наиболее распространенной формой Крещения.
Святоотеческое учение о Крещении
Отцы Церкви – как на Востоке, так и на Западе – уделяли большое внимание таинству Крещения. Первым серьезным богословским трактатом на данную тему стало сочинение Тертуллиана «О Крещении». В IV веке таинству Крещения посвящали отдельные трактаты или беседы святители Кирилл Иерусалимский, Василий Великий, Григорий Богослов, Григорий Нисский и Иоанн Златоуст. Разделы, посвященные Крещению, имеются в трактатах «О Таинствах» Амвросия Медиоланского и «Об обучении оглашаемых» блаженного Августина, в сочинении Дионисия Ареопагита «О небесной иерархии», в «Тайноводстве» Максима Исповедника, в «Точном изложении православной веры» Иоанна Дамаскина и в целом ряде других сочинений. Несколько основных тем проходят красной нитью через все эти произведения святых отцов.
Прежде всего, христианские авторы говорят о значении воды как религиозного символа. Вода – «одна из тех стихий, которые в неоформленном виде покоились у Бога прежде всякого благоустроения мира»[63]. По словам Писания, В начале сотворил Бог небо и землю. Земля же была невидима и неустроена и тьма была над бездной, и Дух Господень носился над водами (Быт. 1:1–2). Эти слова, говорит Тертуллиан, указывают на чистоту воды как стихии, более приятной Богу, чем прочие существовавшие тогда стихии: «Ведь и тьма тогда была еще полной и безобразной, без украшения звезд, и бездна печальной, и земля неухоженной, и небо неприглядным. Одна только влага – вещество всегда совершенное, приятное, простое, само по себе чистое – была достойна носить Бога»[64].
Вода есть стихия жизни: именно она «первой произвела живое, дабы при Крещении не казалось удивительным, что воды могут оживлять»[65]. Благодаря присутствию Святого Духа «природа вод, освященная святым, и сама получила способность освящать»[66]. Эту способность вода вновь приобретает всякий раз, когда над ней совершается призывание Духа Святого:
Любая вода благодаря преимуществам своего происхождения получает Таинство освящения, как только призывается Бог. Ибо тотчас же сходит с небес Дух и присутствует в водах, освящая их Собою, и они, освященные таким образом, впитывают силу освящения[67].
В Ветхом Завете вода рассматривается не только как стихия жизни, но и как орудие смерти, свидетельством чего является библейский рассказ о потопе. Этот рассказ с апостольских времен воспринимается как один из прообразов Крещения (1 Пет. 3:20–21). По словам Григория Богослова, «благодать и сила Крещения не потопляет мир, как некогда, но очищает грех в каждом человеке и совершенно смывает всякую нечистоту и скверну, привнесенную повреждением»[68].
