3. Показав причину, по которой мы обязаны любить друг друга, (апостол) объясняет, как любовь наша может сделаться непоколебимою, почему и присовокупляет: “В почтительности друг друга предупреждайте”. Таким-то образом любовь возникает и поддерживается. И ничто не приобретает нам столько друзей, как старание превзойти ближнего почтительностью. От этого возрастает не только любовь, но и честь. Как описанное выше происходит от любви, так любовь от чести, а равно и честь - от любви. Потом, чтобы мы оказывали не только уважение, апостол требует и еще другого, большего, говоря: “в усердии не ослабевайте” (Рим.12:11). И то рождает любовь, когда вместе с почтительностью мы оказываем и услуги, потому что ничто так не заставляет любить, как почтение и попечительность. Недостаточно любить, но нужно иметь и это, а лучше сказать, и это происходит от любви, равно как и любовь от этого разгорается, вообще, одно подкрепляет другое. Многие, хотя сердечно друг друга любят, однако же, не подают руки помощи. Потому апостол отовсюду укрепляет любовь. А как мы можем быть “в усердии не ослабевайте”? “Духом пламенейте”. Ты замечаешь, что апостол во всем требует усиления. Он сказал: не только подавайте, но не скудно, не только начальствуйте, но с усердием, не только совершайте дела милосердия, но с радостью; не только будьте почтительны, но предупреждайте в почтении других; не только любите, но любите непритворно; не только воздерживайтесь от зла, но ненавидьте его; не только держитесь доброго, но прилепляйтесь к нему; не только будьте дружелюбны, но с нежностью; не только будьте тщательны, но неослабно; не только имейте дух, но пламенейте духом, то есть будьте ревностны и возбужденны. Если ты будешь иметь все теперь исчисленное, то привлечешь Духа, а если пребудет в тебе Дух, то сделает тебя усерднее ко всему исчисленному, когда же воспламенен будешь Духом и любовью, тогда все сделается для тебя легким. Неужели ты не знаешь, насколько ужасны для всех волы, когда они имеют на спине огонь? Так и ты сделаешься нестерпимым для диавола, если возьмешь оба эти пламени. “Господу служите”. Посредством всего этого возможно служить Богу. Все, чтобы ты ни делал для брата, восходит к Владыке твоему и Он, как бы Сам получив от тебя благодеяние, вознаграждает тебя за это. Замечаешь ли, куда (апостол) направил помыслы исполняющего это? Показав, как может возгореться огонь Духа, (апостол) говорит далее: “Утешайтесь надеждою; в скорби [будьте] терпеливы, в молитве постоянны” (ст. 12). Все это служит для воспламенения того огня. И так как апостол требовал уже денежных издержек, телесных трудов, покровительства, усердия, учения и других подвигов, то вместе с любовью и Духом поощряет еще подвижника надеждою. Ничто так не делает душу мужественной и на все готовой, как добрая надежда. Между тем до получения ожидаемых благ (апостол) дает другую награду. Так как надежда касается будущего, то, говорит он, в бедствии будьте терпеливы. Прежде будущих благ, в настоящей жизни ты пожнешь великий плод от бедствий, сделаешься терпеливым и опытным. Сверх того, (апостол) представляет и другую помощь, говоря: “в молитве постоянны”. Итак, когда любовь доставляет тебе удобство, Дух вспомоществует, надежда облегчает, бедствия делают тебя опытным и способным переносить все мужественно, когда, сверх того, ты имеешь и другое сильнейшее оружие - молитву и помощь, испрашиваемую по молитве, - тогда что останется трудного в исполнении заповедей? Ничего. Видишь ли, как (апостол) отовсюду утвердил подвижника и доказал, что заповеди его весьма легки? Заметь также, что опять он начинает говорит о милостыне, и не просто о милостыне, но о милостыне святым. Выше, сказав: “[Благотвори] с радушием”, он отверз руку для всех, а здесь он говорит, конечно, о верующих, почему присовокупляет: “В нуждах святых принимайте участие” (ст. 13). Не сказал: помогайте святым в нуждах, но: принимайте участие в их нуждах, показывая, что они более получают, нежели дают, и что это дело есть купля, так как есть общение. Ты даешь деньги, а они дают тебе дерзновение пред Богом. “Ревнуйте о странноприимстве”. Не сказал апостол: будьте странноприимны, но: ревнуйте о странноприимстве, научая нас, чтобы мы не ожидали, когда нуждающиеся придут к нам, но сами бежали к ним и догоняли их. Так поступал Авраам. Целый день провел он, выжидая этого прекрасного лова и, увидев, вскочил, побежал навстречу, поклонился до земли и сказал: “Владыка! если я обрел благоволение пред очами Твоими, не пройди мимо раба Твоего” (Быт. 18:3). Он не сделал так, как мы, которые, как скоро увидим странника или нищего, поднимаем брови и не хотим удостоить их даже словом; а если, склоненные бесчисленными просьбами, мы прикажем слугам подать небольшую монету, то думаем, что с нашей стороны выполнено все должное. Не так поступил Авраам, но представлял из себя просителя и слугу, хотя не знал, кого примет у себя.
4. А мы ясно знаем, что принимаем у себя Христа, однако же, не делаемся вследствие этого кроткими. Авраам зовет, просит, кланяется, а мы оскорбляем приходящих к нам. Авраам все исправляет сам с женою, а мы не хотим заставить слуг. Если угодно тебе посмотреть на самое угощение, предложенное Авраамом, то и здесь увидишь великую щедрость, состоявшую не в обилии предложенного, но в богатстве усердия. Сколько было тогда людей достаточных? Но ни один не сделал ничего подобного. Сколько было вдовиц в земле Израильской? Но ни одна не приняла в дом свой Илию. Сколько опять было достаточных людей и при Елисее? Но одна соманитянка пожала плод странноприимства, подобно Аврааму, который отличался в свое время щедростью и усердием. Особенно же заслуживает удивления то, что он совершил это, не зная, кто были пришедшие к нему. Так и ты не любопытствуй, потому что принимаешь ради Христа; а если всякий раз будешь допытываться, то часто будешь проходить и мимо человека достойного и лишишься следовавшей за то награды. Между тем принимающий и недостойного не делается виновным, но имеет свою награду: “Кто принимает пророка, во имя пророка, получит награду пророка” (Mф. 10:41). А кто от неуместного любопытства обходит человека, достойного удивления, тот навлекает на себя наказание. Итак, не любопытствуй о жизни и делах: ведь за один кусок хлеба подвергать обследованию целую жизнь - это признак крайнего тщеславия. Если бы он был убийцей, разбойником или подобным тому, неужели, по твоему мнению, он не стоит куска хлеба и немногих монет? Господь твой и для него повелевает сиять солнцу, а ты считаешь его не стоящим дневного пропитания? Но я скажу тебе и еще больше: хотя бы ты хорошо знал, что он исполнен бесчисленных зол, и тогда ты не будешь иметь оправдания, если лишишь его дневного пропитания. Ты раб Того, Кто сказал: “Не знаете, какого вы духа” (Лк. 9:55); ты слуга Того, Кто оказывал услуги метавшим в Него камнями, или лучше сказать, Кто за них распят. Не говори мне, что он убил человека; если он намеревается убить и тебя самого, и в таком случае не презирай его, когда он голоден. Ведь ты ученик Того, Кто желал спасения распявшим Его, Кто даже на Кресте говорил: “Отче! прости им, ибо не знают, что делают” (Лк. 23:34). Ты раб Того, Кто оказал услугу ударившему Его, увенчал поносившего Его даже на Кресте. Может ли что-нибудь с этим сравниться? Ведь сначала оба разбойника поносили Его, несмотря на это одному из них Он отверз рай. Он плачет о тех, которые намереваются убить Его, беспокоится и смущается, видя предателя, не потому, что Сам будет распят, но потому, что тот погибнет; смущается, потому что предвидит удавление, а за удавлением наказание. Зная лукавство Иуды, Он до последнего часа терпел его и не отринул, но целовал предателя. Твой Владыка целует, допускает прикоснуться к устам Своим того, кто вскоре имеет пролить честную Кровь Его: а ты нищего не удостаиваешь и куска хлеба, не уважаешь закона, дарованного Христом? Ведь этими действиями Он доказал, что не должно отвращаться не только нищих, но и тех, которые ведут нас на смерть. Итак, не говори мне, что такой-то человек причинил тебе зло, но подумай, что сделал Христос пред самым Крестом посредством целования, которым предал Его Иуда, желая исправить предателя. И смотри, в какой стыд должно бы привести его это целование. Христос сказал: “Иуда! целованием ли предаешь Сына Человеческого” (Лк. 22:48)? Кого бы не смягчил, кого бы не тронул этот голос, какого зверя, какой адамант? Но он не смягчил того несчастного. Потому не говори, что такой-то убил такого-то, и вследствие этого я отвращаюсь его. Если кто хочет пронзить тебя мечом, погрузить руку в гортань твою, ты поцелуй эту руку, потому что Христос облобызал уста, причинившие Ему смерть.
5. И ты не подвергай ненависти, но слезами и милосердием воздавай злоумышляющему, потому что такой заслуживает нашего сожаления и слез. Ведь мы рабы Того, Кто целовал предателя (я никогда не перестану повторять это), Кто произнес слова, нежнее самого целования. Господь не сказал Иуде: скверный, вселукавый и предатель, такую ли воздаешь ты Нам награду за столько благодеяний? Но что говорит Он? “Иуда!”, т.е., называет его по имени, что свойственно более сожалеющему и призывающему, чем гневающемуся. Он не сказал также: предаешь своего Учителя, Владыку и Благодетеля, но говорит: “предаешь Сына Человеческого”. Хотя бы Я и не был твоим Учителем и Владыкою, но можно ли предавать Того, Кто расположен к тебе так милостиво и искренно, что целует тебя во время предательства, когда целование служит знаком предательства? Благословен Ты, Господи. Какого смирения, какого незлобия Ты показал нам пример? Так поступил Христос с Иудою, а в отношении к тем, которые пришли с дрекольями и мечами, он поступил иначе. И что может быть скромнее сказанного им Господом? Имея возможность сразу всех их истребить, Он не сделал ничего подобного, но вступает в разговор, чтобы пробудить в них стыд, и говорит: “Как будто на разбойника вышли вы с мечами и кольями” (Mф. 26:55)? Повергши их пред Собою на землю, когда они лежали без чувств, Он добровольно предал опять Себя и спокойно взирал, как они возлагали узы на святые руки, хотя мог все мгновенно поколебать и ниспровергнуть. А ты и после этого жестоко обходишься с нищим? Если бы он был виновен в бесчисленных преступлениях, то достаточно его бедности и голода, чтобы смягчить твою душу, если она не слишком огрубела. А ты стоишь как зверь, уподобляясь гневом льву, но и львы никогда не могут вкушать мертвых тел, а ты, видя человека, истомленного множеством зол, наступаешь на лежащего, терзаешь его тело обидами, присоединяешь бурю к буре и прибегшего к пристани ударяешь об утес и подвергаешь крушению, которое ужаснее морского. И как скажешь Богу: помилуй меня? Просишь себе отпущения грехов, а сам обижаешь человека, который ни в чем не погрешил против тебя, осуждаешь за то, что он терпит голод и нужду, и превосходишь всяких зверей своей жестокостью. Звери, когда понуждает их голод, кидаются на обычную свою пищу, а ты, без всякого понуждения и необходимости, пожираешь брата, грызешь, терзаешь, если не зубами, то словами, которые язвительные всякого укушения. Как же ты совершишь святое приношение, когда гортань твоя обагрена кровью человеческой? Как произнесешь слово мира устами, которые полны вражды? Как будешь есть чувственную пищу, когда ты собираешь столько яда? Ты не помогаешь бедному, зачем же тебе и угнетать? Не поднимаешь лежащего, для чего же низвергаешь? Не избавляешь от печали, зачем же огорчаешь? Не даешь денег, для чего же оскорбляешь словами? Неужели ты не слышал, какому наказанию подвергаются и на какие мучения осуждаются те, которые не кормят нищих? Им будет сказано: “Идите от Меня … в огонь вечный, уготованный диаволу и ангелам его” (Mф. 25:41). Если так осуждаются те, которые не кормят нищих, то какому подвергнутся наказанию те, которые не только не кормят, но еще оскорбляют? Какому они подлежат мучению и какой геенне? Итак, чтобы не возжечь против себя столько зол, уврачуем этот злой недуг, пока имеем власть, и обуздаем язык свой. Не только не станем оскорблять нищих, но будем утешать их и словом, и делом, чтобы уготовать себе многое милосердие и получить обетованные нам блага, достигнуть которых да дарует Бог всем нам благодатию и человеколюбием и проч.
