После того как Господь ушел в землю Египетскую и опять возвратился (в Иудею), евангелист говорит: «Тогда исполнилось слово, сказанное пророком, который говорит: из Египта воззвал Я Сына Моего» (ср.: Мф. 2, 15; Ос. 11, 1). И говорит так: «Назореем наречется» (ср.: Суд. 13, 5; Мф. 2, 23), потому что еврейское «нацор» значит «росток», и пророк называет Его «Сыном Нацор», ибо и на самом деле Он есть сын Ветви[61]. Но евангелист, поскольку Он был воспитан в Назарете, находя это слово сходным с тем (нацор), сказал, «Назореем наречется». Пророчество – у Иоанна, но таинства пророчества – у Господа Иоанна, как и священство – у сына Захарии, а власть и священство – у Сына Марии. «Закон дан чрез Моисея», и знамение агнца, и многие прообразы Амалика[62]: вода, сделавшаяся сладкой, и медный змей; но «истина его (то есть Закона) чрез Иисуса Христа» (произошла) (Ин. 1, 17). Крещение Иоанна выше Закона, но ниже крещения Христа, так как во имя (Троицы) никто не крестился до самого времени Вознесения Его (Христа). Иоанн удалился в пустыню не для того, чтобы самому там сделаться диким, а для того, чтобы в пустыне укротить дикость земли обитаемой, ибо в земле обитаемой и мирной страсть, как лютый зверь, приводит все в смятение, по удалении же в пустыню она становится спокойной и тихой. В этом может убедить тебя страсть Ирода, который, живя в стране обитаемой и пользующейся миром, возгорелся столь дикой страстью незаконной любви к жене брата своего, – что (даже) погубил кроткого и воздержного Иоанна (см.: Мф. 14, 3 и др.), который мирно жил в пустыне и даже не был связан браком, дозволенным по Закону. «И Слово стало плотию, и обитало с нами» (Ин. 1, 14), то есть Слово Божие через плоть, которую приняло, обитало с нами. Не сказал: «у нас», – но: «с нами», – дабы показать, что нашей плотью облекся ради нас, как и Сам сказал: «Плоть Моя… пища» (Ин. 6, 55).
«Послали иудеи к Иоанну и говорят ему: кто ты? Он объявил, говоря: я не Христос. Говорят ему: не Илия ли ты? Говорит: нет» (Ин. 1, 19–21). Но вот Господь назвал его Илией, как свидетельствует Писание (см.: Мф. 11, 12, 14–17), а когда его самого спросили (о том), он сказал: «я – не Илия». Писание не сказало, что Иоанн пришел в телесном образе Илии, но – в «духе и силе Илии» (Лк. 1, 17). Не тот Илия, который вознесен был, пришел к ним, как не сам Давид, а Зоровавель сделался их царем[63]. И фарисеи не так спросили Иоанна: «Не в духе ли Илии ты пришел», – но так: «Не Илия ли сам ты?» Потому говорит: «Нет». Для чего нужно было лицо Илии, если у Иоанна обретались дела Илии? А чтобы они отвергли Иоанна на том основании, что Илия был вознесен на священной колеснице, главу же его (Иоанна) поднесла на блюде позорищная дева, для сего пришел Елисей и встал в средине между Иоанном и Илией. Если бы лжецы захотели обвинять Иоанна, то в опровержение их противопоставил бы себя Елисей, который был для них верным поручителем, так как они веровали, что он вдвойне принял дух своего учителя (см.: 4 Цар. 2, 9). Если бы сие было так[64], то Елисей два раза и на двух колесницах вознесся бы на Небо, быть может, даже на Небо небес. Отсюда ясно, что Елисею дана была бы сила Илии вместе с его делами. Но не все дела Илии переданы ему, а (только) подобие дел, ибо иначе сомнительно было бы, полезны ли они. Однако, если бы Писание не говорило, что Елисей вдвойне получил дух Илии, не уяснили бы, что он получил бо льший дар.
Прислали к Иоанну те же, которые (потом) присылали к Господу и спрашивали: «Какою властью Ты это делаешь?» (ср.: Мф. 21, 23; Мк. 11, 28; Лк. 20, 2). Поелику (же) он (Иоанн) пришел не для того, дабы поучать врагов, то и не открыл им того, о чем они спрашивали. Так как спрашивающие не того хотели, чтобы узнать, кто действительно был Иоанн, но со властью ему говорили: кто ты такой, что делаешь это? – потому и Иоанн ответил (им) не как ученикам, а как врагам, и на все, о чем и как они его ни спрашивали, сказал: я не Христос, не Илия и не пророк, но глас, – причем не назвал себя даже ни Иоанном, ни человеком, хотя (на самом деле) был и пророком, и Илией, и Христом[65]. Но (он так поступил потому, что во мнении) тех, которые спрашивали его, Иоанн, конечно, не был никем из сейчас поименованных, подобно тому, как и Господь наш, будучи благ, сказал некоторым: «Я не благ» (ср.: Мф. 19, 16–17; Мк. 10, 17–18; Лк. 18, 18–19).
Как голос, возвещающий о свете[66], пробуждает ухо[67], и как блеск светильника вызывает деятельность глаза, так и Писание содействует гласу. Ибо одно суть светильник и петух, как Илия и Иоанн. Петух своим голосом пробуждает нас к слушанию, и он есть образ гласа Воскресителя нашего, а светильник своим блеском представляет нам образ света Просветителя нашего. Потому оба они с двух сторон заключили тьму[68] и суть образы Отца и Сына, разрушивших нечестие, и образы пророков и апостолов, ибо с той и другой стороны оказали помощь Солнцу[69].
Но пойми и то, что Иоанн, которого назвал светильником Тот, Кто создал его пламенные уста, есть (вместе с тем и) образ Илии, который языком своим сжег нечестивых и пламенем уст своих наказал их засухой и жаждой. Кроме того, петух, который поет в тишине ночи, есть образ Иоанна, проповедовавшего в тиши пустыни. И если светильник приносится в вечернюю пору, то петуха, который поет только утром, одновременно с ним[70] нельзя слышать. Но в Иоанне с предрассветным гласом совместился и светильник вечерний, дабы свидетельствовать о приходе Илии[71], который таинственным образом явился в лице Иоанна.
Итак, Иоанн есть глас, но Слово, которое выражается гласом, есть Господь. Глас их (иудеев) пробудил, глас их призвал и возвел, Слово же разделило им Свои дары. Каков грех, таково и наказание[72]. Немного они удалились от веры и немного их наказал. «И погубит ветви леса железом», – сказал Исаия (Ис. 10, 34). Сказал ветви, – а не корни. Когда же мера грехов их исполнилась, пришел Иоанн и вырвал дерево с корнями. «Вот, секира прошла даже до корня дерева» (Мф. 3, 10), о чем Исаия не упоминает. И когда сие произошло, если не при явлении Того Истинного в Законе[73], имя Которого назнаменовано посредством ветви и цвета[74], над которым почил Дух, именуемый семио бразным.
«Отец Твой и Я с скорбию и печалью ходили и искали Тебя» (Лк. 2, 48). На это ответил: «В дому Отца Моего надлежит Мне быть» (Лк. 2, 49). Искали Его, потому что безпокоились, дабы как-нибудь (иудеи) не умертвили Его. Но сделать это замышляли (иудеи) вместе со своим князем Иродом, когда Он был двух лет. «И Иоанн был одет одеждою из верблюжьего волоса» (Мф. 3, 4), – так как еще не острижена была святая Овца наша.
«Бог может из камней сих воздвигнуть детей Аврааму» (ср.: Мф. 3, 9; Лк. 3, 8), то есть из поклоняющихся камням и деревьям. Как и говорит: «отцом многих народов Я сделал тебя» (Быт. 17, 4). Иоанн сохранил свою душу чистой от всякого греха, ибо он должен был крестить Того, Кто был без греха. Не удивляйся[75], Иоанн, тому, что ты крестишь Меня, поелику крещение елеем Я приму от женщины. «На день, – говорит, – погребения Моего она сохранит сие» (Ин. 12, 7), в каковых словах Свою смерть Он назвал крещением. У колодезя Елиазар обручил Ревекку (см.: Быт., гл. 24), у колодезя Иаков обручил Рахиль (см.: Быт., гл. 29), у колодезя обручил и Моисей Сепфору (см.: Исх., гл. 2). Все они были прообразами Господа нашего, Который в крещении Иорданском сделал Церковь Своей невестой. Как Елиазар, стоя при источнике, указал Ревекке своего господина Исаака, который в то время вышел в поле, чтобы идти навстречу ей (см.: Быт. 24, 63–65), так и Иоанн у потока Иорданской реки указал Спасителя нашего. «Вот, сей есть Агнец Божий, Который пришел взять грехи мира» (Ин. 1, 29, 36).
«И сам Иисус был годов около тридцати» (Лк. 3, 23), когда пришел принять крещение от Иоанна, – что сделал, дабы постыдить маркионитов. Ибо если бы не облекся плотию, то зачем бы приступил к крещению? Ведь Божественная природа не нуждается в крещении. Далее то, что Он был тридцати лет, также удостоверяет нас в Его человечестве. И говорит: «оставь теперь, чтобы нам исполнить всякую правду» (Мф. 3, 15), – ибо освободители и цари от священников получали помазание и Закон. Как облекся Плотию и открылся, (став) подверженным нуждам (тела), так и к крещению приступил для того, чтобы засвидетельствовать истинность Своего человечества, – преимущественно же для того, чтобы крещением Своим положить конец крещению Иоанна, так как Он снова крестил тех, кто были крещены Иоанном. Этим показал и сделал ясным, что Иоанн только до Его прихода совершал крещение, ибо истинное крещение открыто Господом нашим, Который соделал его свободным от наказаний Закона[76].
