Затем вспомним, на те же годы приходится удар ждановской компании по Анне Ахматовой, по росткам русской православной культуры в Советском Союзе.
И тогда на предложение поверить в сталинское покаяние придется ответить словами Честертоновского отца Брауна: "Я могу поверить в невозможное, но не в невероятное"[393].
Вот так же невероятна положительная реакция Сталина на видения арабского митрополита…
Митрополит Ливанский Илия (Карам) действительно существовал (правда, он никогда не был антиохийским патриархом, за которого его выдает прот. Василий Швец. Патриарх Илия IV, скончавшийся в 1979 году, носил фамилию Муадуад[394]).
Илия (Карам) действительно приезжал в Москву в 1947 году[395]. Действительно ему делали бесценные подарки (ему дарили иконы XIV века!), но никакой Сталинской премии присуждено ему не было (единственный священнослужитель, удостоенный этой премии – хирург и Симферопольский архиепископ Лука Войно—Ясенецкий). Подарки же – и денежные, и в виде предметов церковной русской старины – делались в те годы всем знатным церковно—иностранным гостям.
Письменно зафиксированных рассказов митр. Илии об этих событиях также нет. Архивист, желающий придать правдоподобность этой сказке, все же вынужден признать: "К сожалению, эти письма (м. Илии – Сталину), пока не найдены"[396]. Журналист, не поленившийся съездить в Ливан для собирания сведений о митрополите Илии, пишет, что «личный секретарь митрополита Илии – Мату Ассад – за 10 лет работы с владыкой не слышал от него рассказов об истории с молитвой, о письме к Сталину. Хотя о двух поездках в Россию митрополит рассказывал»[397].
О том, что никакой встречи митр. Илии со Сталиным не было, свидетельствует и история с барельефом И. В. Сталина, сведения о котором сохранились в нескольких письмах 1948 г. Патриарха Алексия Г. Г. Карпову и его заместителю С. К. Арапову:
10 января 1948 г. Патриарх Алексий писал Г. Г. Карпову: "Меня несколько смущает следующее обстоятельство: как—то неудобно, что барельеф И[осифа] Вис[сарионовича] на Ливанском кедре до сего времени не передан по назначению, между тем как прошло уже без малого 4 недели со дня отъезда м[итрополита] Ильи Карама. Как поступить с этим делом?"[398]. 4 марта: «Глубокоуважаемый Сергей Константинович […] Я все еще не писал Караму о судьбе его подношения И[осифу] В[иссарионович]у. А между тем мы условились с ним, что я ему пришлю т[елегра]мму о том, что его барельеф вручен по назначению, и он конечно ждет благодарности от И[осифа] В[иссарионовича]. Конечно, он имеет намерение эту телеграмму использовать в духе его заявлений или интервью. И вот, он, бедный, ждет этой телеграммы и всё ее не получает… Очень бы желательно мне с этим развязаться поскорее»[399].
Несомненно, если бы встреча имела место, митрополит Илия не преминул бы вручить лично свой подарок. Интересно также, что Патриарх Алексий желает "развязаться поскорее" с тем, в чьих молитвах, письмах и подарках ныне предлагается видеть вершителя судеб России. В дневниках и письмах патриарха Алексия, равно как и его секретаря Д. Остапова, митр. Илия как молитвенник и спаситель России не упоминается[400].
Повесть об арабском митрополите, вразумившем русского тирана – это народная сказка. И в таковом качестве она чрезвычайно интересна. Удивительно: в послевоенные годы и в самом деле была книга "Сталин в сказках народов мира". Книга была фальшивкой от начала до конца: московские писатели сочиняли по заказу от имени "народов мира". А тут появились самые настоящие народные сказки о Сталине (и не одна: есть еще сказка о том, что Сталин тайно ездил каяться к блаженной Матронушке Московской) – а их сегодня печатают как самые доподлинные были…
Например: "мало кто знает о встрече митрополита Илии со Сталиным. Некоторые подробности об этом я услышал из уст одного из внучатых племянников покойного митрополита Гор Ливанских – Мишеля Карама. Мишель до сих пор неплохо говорит по—русски, хотя и нет практики. В свое время закончил Московский университет дружбы народов имени Патриса Лумумбы. С его слов, Илия опоздал на встречу со Сталиным. На целый час. "Он, например, должен был встретить дядю в 5 часов, – слегка путаясь в русских словах, рассказал Мишель, – но Илия пришел в 6 часов. Ему сказали: "Почему опоздали? Сталин очень переживает". Дядя ответил: "Я сначала хотел поставить розу на могилу его матери, почтить память женщины, которая родила такого мужчину". Узнав об этом, Сталин улыбался и не ругал. Поцеловал дядю, и они хорошо поговорили"[401].
Другая версия этого рассказа: "В один из приездов в Россию он сходил помолиться на могилу матери Сталина. Прослышав об этом, Сталин пригласил его к себе: "Почему ты это сделал?" – спросил он. Митрополит, по его словам, ответил, что любит Деву Марию и знает, что мать Сталина тоже любила его. И Сталин подарил ему икону Девы, которая принадлежала его матери. Митрополит привез ее в Ливан и повесил над кроватью в своей спальне. Я сам ее там видел"[402].
Ну, а теперь горькая правда: "мать Сталина умерла 4 июня 1937 г. Похоронена возле церкви Святого Давида на горе Мтацминда в Тбилиси"[403]. Так что никак не мог митр. Илия, будучи в Москве, заглянуть на могилу к матери Сталина. Митрополит сам создавал апокрифы про себя…[404] Это, конечно, странно, но вполне в его стиле. Например он придумал для себя титул «митрополит Ливана». И это при том, что в столице Ливана – Бейруте – был свой митрополит. Все так «митрополит Гор Ливанских» и «митрополит Ливана» – не одно и тоже.
Вообще в его жизни есть немало моментов, не позволяющих видеть в нем чистого православного мистика.
В 31 летнем возрасте "Архимандрит Илия сам выставил свою кандидатуру в митрополиты"[405]. Кстати, в 1941 году ему было 38 лет. О своих духовных подвигах в этом возрасте он рассказывал сам: «Митрополит Илия в ответном слове сказал о своей любви к русскому народу, о своих горячих молитвах за него…»[406].
Его можно назвать умелым дипломатом – если под этим понимать умение подлаживаться под обстоятельства и политические режимы. В 1947 году митрополит Илия посетил мавзолей Ленина, а 16 ноября говорил самые теплые слова о Сталине – "Мы, православные, живущие на Востоке, твердо верим и знаем, что русский народ, сплотившись вокруг своих вождей и под верховным водительством мудрого и любимого Иосифа Виссарионовича Сталина, достиг и достигнет небывалого еще в мировой истории могущества и расцвета… Мы твердо верим, что ваша Святая Церковь наслаждается полным миром и спокойствием, с каждым днем развивая все более и более свою многополезную деятельность на церковно—общественной ниве. И все это она может делать, благодаря чуткому, внимательному отношению к ней со стороны Советского правительства"[407]. И что – считать такие слова словами «избранника Божия»?
Понятно, что человек со столь гибким языком не мог остаться в стороне от экуменического проекта. На московском совещании 1948 года "митрополит Илия был, как всегда, лидером прогрессивного крыла, поборником диалога"[408].
"Он первым начал трудиться на ниве сближения между православной и другими общинами. Помню, при участии трижды милостивого митрополита Ильяса аль—Хури, маронитского пастыря Антельяса и Кипра, мы организовали молитвенную неделю в Айн—ар—Раммане и Антельясе, где проводились широкие дискуссии и устраивались общие молитвы"[409].
Вполне справедливо в телеграмме соболезнования, которую послал по этому поводу митр. Ювеналий митрополиту Илии (местоблюстителю антиохийского патриаршего престола), новопреставленый патриарх Илия именуется "неутомимым экуменическим тружеником" (ЖМП, 1979, № 8). Протоиерей Сергий Казанский – настоятель подворья Московской Патриархии в Бейруте – рассказывал, что Карам завязал связь с папским нунцием по управлению Восточными церквами, у которого он бывает" (ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 727. Л. 26). Нунций, о котором идет речь, вскоре стал папой Иоанном XXIII—м.
"Итак, у него были хорошие отношения с Римским папой. А отношения с иерархами маронитской и католической Церквей в Ливане? – Он не пропускал ни одной церемонии вступления в сан маронитского митрополита. Я видел, как он вместе с маронитским митрополитом и его коллегами клал руку на Евангелие над головой нового митрополита. После смерти митрополита Илии мы обнаружили в его бумагах переписку с Римским папой"[410].
Старейший петербургский протоиерей Василий Ермаков, вспоминая приезд митроп. Илии в Ленинград, не находит иного слова как "проходимец, собиравший и увозивший русское национальное достояние". В отчете председателю Отдела внешних церковных сношений митрополиту Ленинградскому и Новгородскому Никодиму (Ротову) настоятеля Подворья Московского Патриархата в Бейруте и заместителя Представителя Патриарха Московского при Патриархе Антиохийском и всего Востока протоиерея Иакова Ильича, составленного в мае 1969 г., говорится: "После смерти митрополита Илии Карама была создана специальная комиссия для разбора личных вещей покойного. Означенная комиссия обнаружила в шкафах спальни митрополита Илии 600 икон разного письма, многие из них представляют большую ценность. Предполагается устроить в его родном городе Бхамдуне музей иконографии имени митрополита Илии Карама. Также найдено 1000 золотых монет и много тысяч ливанских фунтов наличными, помимо солидного счета в банке"[411].
