Бхагаван Шри Раджниш (Ошо)
Мастер
Размышления о преображении интеллектуала в просветлённого
Посвящается Свами Ананду Майтрейе,
Ещё одному интеллектуалу, который
Стал просветлённым 11 июня 1984 г.
И ушёл в вечный сон 17 июля 1987 года.
Сезон дождей в этом году запаздывал. Быть может, по этой причине дожди, время от времени выпадавшие в июле и августе, были такими желанными, так глубоко освежали, так радовали наши сердца.
Для всех, кто присутствовал в те дни на беседах просветленного мастера Бхагвана Шри Раджниша, магия дождей просто отражала магию присутствия Бхагвана... казалось, сущее обязано было осыпать мир дождем, отвечая на изысканные дары, которыми Бхагван осыпал нас.
В каждой из этих бесед по сутрам Да Хуэя, учителя дзэн, жившего за 1500 лет до нас, мы переживали огромную свежесть, раскрытие каждого робкого побуждения к божественному, словно это было омовение, новое начало... вкус безмолвия и экстаза. Так и остались в памяти те дожди и беседы, слившиеся воедино.
Верно и то, что с дождем ли, без дождя — таков почерк мастера, во всяком случае, этого особого Мастера. Но это другая история...
Вернемся к книге: вот маленькое чудо. Каждая лекция сама по себе драгоценность, но, собранные вместе, они становятся бесценными — ибо показывают путь Да Хуэя от познания к Знанию, от ума к не-уму, а по существу — от учителя к мастеру; такое путешествие воодушевит любого искателя.
Вся история счастливо заканчивается просветлением Да Хуэя, но на своем пути он не раз попадает в ловушки. Да Хуэй — выдающийся, яркий молодой монах; его приветствуют как великого учителя: кажется, он так хорошо понимает и точно интерпретирует слова мастеров прошлого. Прельщенный всеобщим одобрением, Да Хуэй падает в глубокую яму самообмана и нечестности — неизбежный удел тех, кто пытается сохранить ложный образ.
Ошо ясно показывает, как Да Хуэй неверно понимает и неверно истолковывает сутры Будды и других мастеров — потому что говорит просто от своего знакомства с их словами, а не из собственного опыта.
Но именно в те минуты, когда кажется, что Да Хуэй вот-вот окончательно утонет в зыбучих песках слепой гордости, — проявляется его подлинный разум; и новый свет исходит от его сутр, когда он начинает говорить по существу, экзистенциально, — не из своего знания, а из своего опыта. Об этом прорыве Бхагван сказал так:
«Что касается пробуждения, то очень легко определить, говорит ли человек интеллектуально или экзистенциально. Сейчас Да Хуэй говорит экзистенциально, из своего опыта. Это было великое паломничество не только для него, это было такое же великое паломничество и для всех вас. Смотрите, как интеллект способен превратиться в просветление, как обычный ум может измениться в не-ум, как смертное может стать бессмертным — смотрите, это и ваша история».
Вершинами в этих беседах были для меня притчи дзэн. Давая нам контекст дзэна, его фокусировку на пустоте, его медитации на неразрешимом коане, а затем, просто излагая сцену каждого эпизода, каждого диалога, Бхагван оживляет все изумительные ощущения мастера и ученика, и устанавливается совершенная по простоте фокусировка на просветлении, на переживании события — будь то щелчок пальцами, крик или вышвыривание из окна! Притчи эти стали так насущны, так остры, сострадательная восприимчивость мастера и отклик ученика так трогательны... изысканная тонкость дзэна приходит к нам здесь и сейчас.
Это какое-то таинство... поэзия слов, глубина переданного ими понимания; восторг открытия древней, но живущей среди нас красоты дзэна; могущество приглашения... Однако каким-то образом происходит нечто еще большее. Как говорит Бхагван об одном из древних мастеров:
«Таков подлинный мастер, приводящий глубочайшую, чистую безмятежность вашего существа в созвучие с блаженством существования».
И еще были другие мгновения — совсем как когда начинается дождь. К нам приходит такое спокойствие... Бхагван начинает говорить снова, мягко и ласково: «Вы одно с этим безмолвием... и как изумительно это, как чудесно. Неужели вы думаете, что требуется что-то еще, чтобы радоваться, плясать и петь?»
Вкушайте это присутствие, это океаническое сознание, это высшее безмолвие. Если слова затронут тоску и стремление в вашем сердце, не сомневайтесь... мастер, который произнес их, пришел и к вам.
Если вы испытываете жажду, оставьте колебания: придите и разделите.
Ма Прем Таранга
Пуна, Индия
Декабрь 1987г.
Из «Записей Синего Утеса» учителя Да Хуэя — Юань У.
Учитель не пожелал предложить слово объяснения, но заставил Да Хуэя выразить собственный взгляд. В каждом случае Да Хуэй в совершенстве постигал утонченный смысл. Старый мастер воскликнул: «Ты, очевидно, тот, кто пришел снова!»
Юань У сказал Да Хуэю: «Нелегко было тебе добраться до этой ступени — очень плохо, что, умерев, ты не способен возвратиться к жизни. Без сомнения, слова и фразы — великая болезнь, но разве ты не читал:
Повиснув на скале,
отпусти — и согласись
принять опыт.
После исчезновения
возвращайся к жизни —
я не мог обмануть тебя».
Да Хуэй получил багряную тогу и имя «Будда Солнце» в знак императорской почести. Император Сяо Цзун даровал ему титул «Чаньский Мастер Великой Мудрости», от которого и происходит имя Да Хуэй.
Шел тысяча сто шестьдесят третий год; на девятый день восьмого месяца, после появления признаков болезни, Да Хуэй сказал собранию монахов, монахинь и мирян: «Завтра я ухожу».
Перед рассветом прислужник Да Хуэя спросил его о стихе. Серьезным голосом Да Хуэй произнес: «Без стиха я не мог умереть». Он взял кисть и написал:
Такое вот рождение
Такая вот смерть
Стих или без стиха
К чему суета?
После этого он выронил кисть и ушел.
Возлюбленный Мастер,
Очисти ум (Ли Сянь Ченю)Будда говорил: если вы желаете знать мир буддовости, то должны сделать свой ум таким же чистым, как пустое пространство, и, оставив ложное мышление и всяческое схватывание далеко позади, дать своему уму беспрепятственно двигаться куда угодно. Мир буддовости — это не какой-то внешний мир, где есть официальный «Будда»: это мир мудрости пробудившегося мудреца.
Если вы решили, что желаете познать этот мир, то вам не требуются украшения, культивирование или реализация, чтобы достичь его. Вы должны соскрести пятна скорби от чужих ощущений, застрявших в вашем уме неизвестно с каких времен, и пусть ваш ум станет таким же широким и открытым, как пустое пространство, пусть он полностью освободится от цепких когтей различающего интеллекта, и пусть ваши ложные, нереальные, тщетные мысли тоже станут подобными пустому пространству. Тогда этому удивительному уму не понадобятся усилия - ему не будет преград, куда бы он ни обратился.
Бездумие (Хун По Чуну)Досточтимый древний говорил: «Чтобы найти быка, ищи его следы. Чтобы изучить путь, ищи бездумие. Там, где следы, должен быть и бык».
Путь бездумия легко разыскать. Так называемое бездумие не равнозначно инертности и неведению, которые свойственны земле, дереву, черепице или камню; оно означает, что ум отрегулирован и невозмутим во время контакта с ситуациями и встречными обстоятельствами, что он неизменно чист, ни за что не цепляется, движется без помех и препятствий; что он незапятнан, но не замкнут в своей незапятнанности. Вы смотрите на тело и ум как на грезы и иллюзии, но не обрекаете себя на вечную пустоту грез и иллюзий.
Только когда достигается подобное состояние, можно говорить о подлинном бездумии. Нет, это не бездумие пустой болтовни: если вы не обрели подлинное бездумие и просто исходите словоговорением, то чем это отличается от извращенного Чань «безмолвного озарения»?
«Стремись к корню, не беспокойся о ветвях».
***Очищение, пустота такого ума и есть корень. Когда вы достигли корня, достигли главного, — тогда все виды языка и знания и вся ваша ежедневная деятельность, ваши реакции на людей и ваше приспособление к обстоятельствам в связи с многочисленными расстройствами и переживаниями — радостными или печальными, хорошими или плохими, благосклонными или враждебными — все это тривиальные дела, ветви. Если вы способны непринужденно осознавать и знать в то время, когда на вас обрушиваются различные обстоятельства, — значит, нет ни недостатка, ни излишка.
