Когда я был первый раз в Кесарии, я этого еще не знал. Но сидя на ступенях и глядя на относительно спокойное море, я чувствовал покой и гармонию. Вряд ли подобное возможно в месте, где происходили кровавые убийства, и поединки на протяжении длительного времени. Это не было ощущением кладбищенского покоя.
Родственники пропустили меня на арену одного, так как билеты стоили недешево. Они предупредили, что по территории ходят контролеры, которые могут проверить мой билет. Я уже возвращался к пропускной калитке, когда от нее отошла девушка лет 20-23х. Я обратил на нее внимание еще, когда входил на территорию амфитеатра. Она сидела на складном стуле вместе с охранником. Одежда ее также была похожа на одежду охраны. Поэтому, когда на обратном пути она подошла ко мне, я принял ее за того самого контролера, которому надо показать билет. Что я и сделал. Но девушка отмахнулась от билета с некоторой яростью и обратилась ко мне на иврите. Я знаю только русский язык, но родственники обучили меня нескольким фразам, которые я не в состоянии воспроизвести, но мог понять, если ко мне обращаются. Девушка интересовалась, на каком языке я могу говорить — иврите или английском? Я сказал — ноу, ни на том, ни на другом. Девушка была явно разочарована. Рядом с воротами стояла моя родственница, и я попросил ее выяснить, чего хочет девушка? Оказалось, она хочет познакомиться, но языковый барьер охладил ее пыл. Потом родственники рассказали, что местные девчонки особо не церемонятся и могут смело подойти к тому, кто им понравился и познакомиться. Это в порядке вещей. Также вполне нормально, если девушка приводит домой парня и спит с ним. Такого парня зовут «другом дочери», что-то типа нашего «друга семьи». Конечно, здесь речь идет не о хасидской семье. Там спят только после свадьбы. Единственно что — нельзя иметь детей до свадьбы. Такой ребенок будет считаться незаконнорожденным и лишен многих гражданских прав. Даже если невеста забеременела до свадьбы, подобное правило будет действовать. Что касается секса, то это вполне нормально при условии, что у девушки постоянный парень. Какая неудача этот языковый барьер, хотя в постели с этой девчонкой вряд ли понадобится знание английского, иврита или какого другого языка.
В пасхальную субботу муж сестры повез меня в Нейбрак — городок недалеко от Тель-Авива. Когда они только приехали, то им дали там квартиру. В этом городке живут в основном хасиды. Государство дает им дотации и облагает низким налогом. Многие хасиды открывают небольшие магазинчики и, в общем, живут неплохо. Муж сестры говорил, что квартира была в хасидском доме. Первое время было тяжело даже с питанием. Но соседи-хасиды, бывало, приносили еду как помощь. Но за это они требовали, чтобы в доме была только кошерная пища. Это еда, которую можно есть в соответствии с Торой. Кошерность устанавливает раввин. Это что-то типа нашего ОТЕКА. Раввина приглашают и в магазины, где он ставит этикетку на кошерной пище, воде и спиртном. Многие хасиды, принося еду, открывали холодильник и тщательно рассматривали продукты. При этом процедура осмотра содержимого холодильника могла проводиться несколько раз в день. Если человек отказывался от проверки, то ему переставали приносить еду. Поскольку еда дорогая, а семья сестры насчитывала 6 человек и только один из них работал, то отказ означал полуголодное существование. В школе, где учился племянник, его как-то поймали старшие ребята, затащили в угол и сняли штанишки, чтобы проверить обрезан ли он. В то время ребенок был необрезанный и дети стали смеяться и издеваться над ним. Пришлось провести обряд обрезания. Чтобы ребенку было легче через это пройти, отец обрезался вместе с ним. После этого они болели несколько дней. Когда местные детишки узнали, что племянник обрезался, то они устроили праздник. Они пришли к племяннику, дарили ему подарки и еду. Все было похоже на празднование дня рождения. С тех пор над племянником никто не смеялся и не пытался содрать с него штаны, чтобы посмотреть на его пенис. Но когда сестра переехала в Хедеру, то там в школе ситуация со снятием штанов повторилась. В отношении обрезания в Израиле нет жестких предписаний. Если олим не хочет, его никто не будет заставлять силой. Но над ним будут издеваться в школе и армии. К взрослым людям отношение мягче, но если необрезанный умер, то трупп не пускают на кладбище, пока не обрежут. Иначе он будет похоронен за территорией кладбища. А поскольку земля в стране очень дорогая, то это обойдется в большие деньги. Так что живым или мертвым вы все равно будете обрезаны. Однако в стране стали жить не евреи. Для таких людей были построены специальные кладбища, на которых к большому счастью для не евреев труппы не обрезают перед погребением.
Мы оставили машину в километре от Нейбрака. Муж сестры объяснил, что если мы въедем на территорию городка, то нас могут закидать камнями, а машину перевернуть. В субботу нельзя выполнять какую-либо работу. «А разве переворачивать машину и кидать камни не работа?» — поинтересовался я. «Да, но так поступают с теми, кто нарушает святую субботу» — ответил мой родственник — «К тому же после этого они совершат обряд очищения — зарежут курицу и окропят ее кровью себя и все вокруг» По дороге нам встретилась хасидская семья — муж, жена и шестеро детей. «У них не принято предохраняться» — продолжил беседу муж сестры. — «Сексом занимаются только с целью рождения детей. Когда девушка выходит замуж, ее остригают наголо. И она носит или косынку или парик. Супругам запрещено видеть друг друга обнаженными, поэтому во время секса между ними простынь, в которой имеется отверстие. Именно эта простынь вывешивается после первой брачной ночи в качестве доказательства того, что невеста была девственницей. Женщинам нельзя ходить в короткой одежде — короткие рукава, короткая юбка и так далее. И действительно не смотря на 30градусную жару на женщинах были толстые шерстяные кофты и такие же длинные юбки до ступней. Под юбкой толстые плотные колготки, на голове косынка. Мужчины также были одеты тепло — костюмы-тройки, на некоторых длинный черный плащ и на всех шляпы. На некоторых мужчинах были широкие круглые шапки, отороченные мехом. И все это дело с пейсами. Я забыл, как называются эти шапки. Некоторые хасиды имели длинные черные юбки до середины голени, вместо брюк. На ногах странные черные туфли и длинные толстые гольфы. Совсем как шотландцы — подумал я. Дети также тепло одеты. Некоторое исключение для мальчиков. Им разрешалось не одевать пиджак и жилетку. Но обязательно белая рубашка с длинным рукавом. Вместо шляпы на них была кипа — что-то типа азиатской тюбетейки. По дороге мы прошли несколько синагог. Везде стояли или мужчины и вели неспешную беседу на идиш. Муж сестры сказал, что иврит — язык Бога. На нем надо говорить в синагоге, когда общаешься с Богом или читаешь Танах или Талмуд, или обсуждаешь святое писание. В повседневной же жизни надо говорить на идиш. Хасиды — выходцы из Европы, в основном из Германии. Идиш представляет собой своеобразный жаргон — искаженный немецкий язык. Я помню, был один фильм про вторую мировую войну, где режиссер не удосужился перевести немецкую речь. И мой отец спокойно перевел с немецкого то, о чем говорили герои фильма. К счастью это длилось не долго. Но перевод отца был очень точным. Беседы старых евреев были на одну и ту же тему. Но поскольку это был идиш, то казалось, что я снова в Москве или на Украине. Так и подмывало подойти и произнести единственную приличную фразу, которую я знал на идиш — «Ву серсех?» То есть тоже, что и «маниш ма» — Как дела?». Правда, эти старики русского не знали. Я знал еще несколько фраз, но они являются ругательными и в данном случае были бы не по теме. Многие люди, которых мы встречали, курили. Как правило, это были сигареты «Мальборо». Я обратил внимание родственника на это — «А курить это не работа?» «Видимо раввины разрешили» — флегматично ответил муж сестры». «А кто им зажигает сигареты? И разве это не работа?». «Это действительно дилемма» — ответил родственник. Мы пробыли в Нейбраке час. Я обратил внимание, что через некоторое время, после того как мы зашли в город, моего родственника начала бить дрожь, не смотря на 30 градусную жару. Я пощупал его ладони — они были ледяные. Родственнику было холодно. Через некоторое время меня тоже начала бить дрожь. К тому времени я уже семь лет практиковал цигун и прекрасно понимал, что, как правило, холодные ладони у мужчины и озноб означают недостаток энергетики. То есть энергетический «пробой». В этом городке нас «облупили», а попросту «скушали». К концу нашего пребывания в Нейбраке мы оба почувствовали, что заболеваем — пришлось срочно удирать. Через полчаса как мы отъехали все прошло. Но мы ощущали слабость и голод.
Через неделю за мной приехал младший брат отца и забрал к себе. Он жил в Хайфе. Приехали поздно ночью. На следующий день решили пойти в «Храм всех святых». В нем похоронен основатель бохайской веры — Магомед. По-другому храм называют Бохайским. Магомед объединил три главных религиозных течения в одно — христианство, мусульманство и буддизм. Бохайский храм самый богатый в мире. В соответствии с религиозными предписаниями каждый член общины должен раз в месяц делать взнос в размере 100 американских долларов. Храмы бохайя имеются почти во всех странах. Потом я узнал, что в Москве тоже есть бохайская община и храм. Хайфский храм является особым. Там нет религиозных отправлений. Храм посещают почитатели бохайской религии, но он известен потому, что вокруг храма посажены многочисленные растения и деревья со всего мира. На дорожках и аллеях стоят дорогие статуи и скульптуры. За чудесным садом ухаживает многочисленная прислуга. Со всего мира приезжают туристы посмотреть на диковинные растения. По своей красоте сад Бохайского храма не уступает другому чудесному месту — садам Ротшильда. К сожалению, в первый раз меня не пустили в Бохайский храм охранники, заявив, что пройти в храм можно только с длинным рукавом и в брюках. Стояла жара и я надел майку вместо футболки. Было жаль, но правила есть правила. У меня оставалось слишком мало дней, чтобы снова сюда прийти. Сады Ротшильда я смог посетить вместе с экскурсией. Экскурсоводу было около 35 лет. Но когда он снял с головы панаму от солнца, то оказалось, что он полностью седой. Его взгляд был как бы опустошенным. Он служил на территориях и участвовал в военных действиях. То, через что он прошел, превратило его в старика. Мне доводилось видеть тех, кто воевал в спецназе в Афганистане и Чечне. Между экскурсоводом и нашими солдатами было что-то общее. Тогда я не придал этому особого значения — просто обратил внимание на то, что экскурсовод уже весь седой. Понимание пришло много лет спустя.
