Яков Бирсави - Карлос Кастанеда. Закрытый семинар великого мастера. Продвижение к Силе

Единственный способ удержать мир в нужных нам границах — это начать замечать его изменения. Когда вы видите эти изменения, вы можете создать свой собственный мир. Вы уже можете начать действовать: принимать решения и совершать поступки. Ведь мир и создается последовательностью решений, больших или малых. Впрочем, нельзя делить решения и поступки на большие и малые. Есть только то, что нужно сделать сейчас, когда смерть стоит слева. Нужно делать то, что вы бы сделали, если бы знали наверняка, что через минуту умрете.

Мне очень нравится одна притча про философа, играющего в мяч. Когда его спросили, что бы он стал делать, если бы знал, что через несколько минут ему нужно будет умереть, он ответил: «я бы продолжал играть в мяч». Собственно, философом он стал именно в этот момент. А вот человеком знания, магом он был всегда.

Потому что маг всегда готов к смерти, и каждое его решение, каждое его действие — именно то, что он стал бы делать перед лицом смерти в данную конкретную минуту. По этой самой причине человек знания не мучается угрызениями совести. У него просто нет на это времени. Принимая решение, он знает, что ни в коем случае не должен жалеть о содеянном. Все его решения выверены, а потому безупречны. Маг не отменяет своих решений. Только смерть, настоящая, физическая смерть может помешать его планам. Впрочем, решение мага может отмениться другим решением, но это уже другой разговор. Решение, поступок — это сила. Содержание поступка не играет никакой роли. Именно поэтому люди знания часто представляются окружающим «с придурью». Маги порой ведут себя странно, это правда; но это мы не знаем, что они делают; маги-то знают.

Добрую сотню лет ученые всех мастей — антропологи, этнографы, психиатры — пытались измерить эти «странности» на свой европейский аршин, который почему-то кажется нам единственно правильным, благородным и величественным. Мы всегда подходили к иным культурам с позиции высшей расы — пусть подспудно, но это всегда было так. Когда я, будучи уже в обучении у дона Хуана, думал, то всего лишь занимаюсь полевым исследованием, совершал ту же самую ошибку. Я считал себя ученым, изучающим необычную водоросль — ни больше, ни меньше. Дон Хуан стащил меня с этого пьедестала, мне пришлось очень больно падать, очень больно. И все равно каждый раз я цеплялся за старые представления и пытался вновь и вновь залезть на свой пьедестал «белого человека». Пока, наконец, до меня не дошло, что существуют вещи, которые невозможно понять, исходя из линейной логики западного менталитета. Когда я осознал, что наша реальность — это небольшая часть того огромного спектра миров, каждый из которых представляет собой отдельную реальность, все изменилось.

Я говорю вам это для того, чтобы вы поняли: любой обряд, любой ритуал, который на наш взгляд кажется всего лишь набором условностей, на самом деле отражает реальность, которая нам, с нашими европейскими мозгами, недоступна. В качестве примера я приведу вам обряд посвящения юноши (я сам наблюдал его в одном из индейских селений). Когда мальчику исполняется тринадцать лет, шаман дает ему питье, от которого он теряет сознание. Подростка относят в горы и хоронят в «доме воинов». Очнувшись от забытья, мальчик не помнит свою прежнюю жизнь, он не помнит вообще ничего. Там его вновь обучают языку и посвящают в тайную мужскую традицию этого племени. Ему также дают новое имя. В селение этот юноша возвращается другим человеком: он не узнает родных, друзей и вообще ведет себя, как чужеземец. Впрочем, и родные не узнают его: он для них — чужак. Если кто-нибудь скажет им, что это их сын, они сделают большие глаза и ответят, что их сын пошел в горы и умер там, а этого человека они не знают.

На взгляд европейца, поведение этих людей — не что иное, как игра, притворство: ребенок притворяется, будто он умер и воскрес другим человеком; его родные притворяются, что не знают его.

Но любая игра имеет начало и конец; этот же ритуал не заканчивается с возвращением юноши в деревню.

Реальность произошедшего подтверждается тем, то в этом индейском селении очень распространены близкородственные браки: брат может жениться на сестре или даже на матери: ведь он, после возвращения из «дома воинов» он уже абсолютно другой человек, не принадлежащий их роду. Такие обряды встречаются сейчас очень редко: цивилизованные «борцы за нравственность» практически уничтожили тех, кто мог совершать подобные ритуалы. При этом никто из их никогда не задумывался над тем, что разрушает целый мир, особую реальность.

Человек знания не станет ничего разрушать, пока сам не увидит ту, иную реальность. Ее нельзя увидеть с пьедестала, ее можно увидеть только изнутри. Мы хотим быть людьми знания; поэтому давайте сегодня постараемся понять одну из чужих странностей.

В качестве практических занятий я сегодня предложу вам одну практику, во многом подобную той, что вы делали вчера. Она тоже касается опыта умирания.

— Мы опять будем играть в классики? — спросила одна из девушек.

— Игры закончились, — в голосе доктора Кастанеды послышались патетические нотки. — Смерть будет настоящей. Это будет настоящая инициационная практика, которая многому научит ваше тело. А тело, в свою очередь, обучит дух — когда тот будет готов к восприятию знания.

И он объяснил нам, что мы должны будем провести полный погребальный обряд одного из индейских племен. Кастанеда подробно описал нам сценарий похорон; какое-то время ушло на то, чтобы каждый из нас запомнил свою роль.

«Мертвеца» мы выбирали по жребию; роль покойницы досталась одной из девушек, Консуэло. Шамана должен был изображать я.

Помощницы доктора Кастанеды (это были те самые женщины, что встречали и провожали нас в первый день занятия, когда всех пришедших разделили на две группы) принесли два больших мешка, в которых оказалось все, что надо было для похорон. Там была индейская одежда для всех присутствующих, погребальный саван для покойницы, ритуальная одежда шамана, бубны, раковины, мелкие искристые камешки и ворох соломы, которая должна была служить нам в качестве могильной земли.

Мы нарядились в костюмы колумбийских индейцев; две девушки, изображавшие ближайших родственниц, стали с причитаниями обряжать покойницу. Все это смахивало на какой-то дешевый карнавал. Неестественность ситуации немного смешила меня, но мне было любопытно: чего можно добиться инсценировкой похорон? Неужели это действительно как-то подтолкнет нас к пониманию того, о чем говорил доктор Кастанеда? Наконец, «покойница» была обряжена и оплакана; нужно было нести ее на «кладбище».

Здесь произошла заминка: по сценарию, нести ее должны были шестеро мужчин, а всего в группе было только трое парней (вместе со мной). Я играл шамана: не не полагалось нести «труп». Инсценировка рассылалась на глазах: мы начали отпускать шуточки по поду того, что девушки должны превратиться в мужчин и так далее. Вдруг мы услышали всхлип, затем второй. Обернувшись, мы увидели, что это был доктор Кастанеда. Он… плакал! Он не притворялся: слезы его были самыми настоящими! Мы испугались, что случилось что-то ужасное, и спросили его, в чем дело. — Я подумал, — сдерживая рыдания, сказал он, — подумал: что, если она действительно умерла? То, как он произнес это, повергло нас в шок. Каждый из нас внезапно ощутил, что эта игра могла быть правдой и тогда нам было бы не до шуток. Что, если бы в небольшом селении, совсем крохотной индейской деревне, где только двое мужчин и один шаман, умерла бы девушка? Я понял, что я здесь — главный: шаман распоряжается всем. Я показал на самых крепких девушек и сказал им, чтобы они взяли покойницу на свои плечи. Они послушались меня беспрекословно. «Умершую» пронесли по аудитории и опустили в центре помещения. Место погребения, согласно ритуалу, определяет шаман; я расфокусировал взгляд увидел, что «хоронить» ее в центре никак нельзя, велел нести ее в левый угол.

Краем глаза я увидел, что Кастанеда кивнул: место было выбрано правильно. Его помощницы снесли туда же и ворох соломы. Девушку положили рядом с указанным местом я начал совершать ритуал. Одна из помощниц доктора стала отбивать ритм на бубне в такт моим движениям.

Когда все ритуальные жесты были исполнены, я запел древнюю молитву:

На место «дома смерти» по моему указанию накидали ракушек и камушков и покрыли это соломой. Я должен был положить на солому тело умершей. Согласно ритуалу, шаман должен пытаться несколько раз поднять тело, притворяясь, что оно слишком тяжелое для него.