На третий день после пробуждения я почувствовал, что не в силах заняться медитацией и остался лежать в постели, стараясь не думать о своем необычном душевном и физическом состоянии. Когда на следующее утро после бессонной ночи я все же приступил к медитации, то к ужасу обнаружил, что потерял способность даже к самой кратковременной концентрации и что поток лучистой субстанции, оказавший первые два раза столь живительное и возвышающее воздействие на мой мозг, сейчас автоматически вливается в него, излучая зловещий свет. Все последующие дни показались мне нескончаемым кошмаром. У меня было впечатление, что я бросился вниз головой с прочной скалы нормального состояния в бешеный водоворот безумного существования. Мое обычно естественное желание сесть в необходимую позу и приступить к медитации сейчас полностью исчезло и сменилось чувством страха перед сверхъестественным. Я пытался избегать даже мысли об этом. Но в то же время я стал испытывать внезапное отвращение к работе и обычным разговорам. В результате я, будучи не в силах найти хоть какое-то занятие, слонялся без дела, от чего мое состояние все ухудшалось. Ночью было еще тяжелее — я не мог выносить света в комнате после того, как ложился в постель. Как только моя голова касалась подушки, огромный язык пламени поднимался по позвоночнику и врывался в мой череп. Казалось, что огненный поток, постоянно проходящий по спинному мозгу в голову, набирал особую скорость и силу в ночные часы. Как только я закрывал глаза, передо мной возникал странный круг света, в котором вились и клубились быстрые сияющие потоки. Видение было захватывающим, но жутким, исполненным сверхъестественного страха, пронизывающего порой до мозга костей.
Еще совсем недавно каждый раз перед тем, как заснуть, я пропускал в своем уме вереницу приятных мыслей, обычно плавно и незаметно уводящую меня в царство фантастических снов. Сейчас же все изменилось. Я часами беспокойно ворочался с боку на бок и не мог усыпить свой возбужденный мозг. Как только свет гас, я не окунался во тьму и не начинал дремать, готовясь погрузиться в сон, — перед моим внутренним взором возникал широкий светящийся круг, наполненный быстро движущимися светоносными частицами, похожими на озаренные солнечными лучами тучи брызг, которые поднимаются над водопадом, когда кипящие струи разбиваются о поверхность воды.
Иногда казалось, что струя расплавленной меди, поднимаясь по позвоночнику, с силой ударяла мне в темя и, разбившись на множество искр, проливалась ливнем вокруг меня. Зрелище было захватывающим и пугающим. Оно напоминало фейерверк, невиданный по масштабам. Все, что я мог охватить своим внутренним взором, — это сияющий ливень и озеро света. В сравнении с окружающим меня гигантским ореолом, растекающимся во всех направлениях волнами расплавленной меди, ореолом, физически ощутимым во тьме, я казался себе совсем маленьким. Было такое чувство, словно зрительный центр мозга находится в прямом контакте с очень тонкой, лучащейся и беспрерывно движущейся субстанцией и он нуждается в посредничестве сетчатки и зрительных нервов.
Казалось, я случайно прикоснулся к какому-то рычагу неизвестного механизма, спрятанного в чрезвычайно сложной и плохо изученной нервной системе организма, и дал выход потоку, который, воздействуя на зрительные и слуховые центры, стал причиной того, что я начал слышать ревущий звук, видеть мелькающие огни, а все мои мысли и действия приобрели какой-то нереальный аномальный характер. В течение нескольких дней я думал, что страдаю галлюцинациями и надеялся, что в скором времени мое состояние придет в норму. Но дни шли, а симптомы не только не исчезали, а наоборот, нарастали, приняв характер одержимости, — светящиеся картины становились все более фантастичными, а звуки — все более громкими и странными. В мой ум закралась страшная мысль: мне казалось, что я неотвратимо мчусь на встречу катастрофе и бессилен что-либо предпринять, чтобы спасти себя.
Для меня, человека, совершенно не знакомого с эзотерической наукой о Кундалини, все последующие события казались столь аномальными и неестественными, что я почти потерял надежду на благоприятный исход. Каждую минуту я находился в состоянии крайнего беспокойства и напряжения, теряясь в догадках о том, что со мной произошло и почему моя нервная система больше не способна нормально функционировать. Я чувствовал себя истощенным и обессиленным. У меня отсутствовал аппетит, пища на вкус напоминала золу, язык покрылся белым налетом, а глаза покраснели. Мое лицо приобрело тревожное выражение и казалось истощенным. В пищеварительных и экскреторных органах появились острые, неприятные ощущения. Обычный порядок был утрачен, и я чувствовал, что отдан на милость какой-то неведомой силе, вызвавшей у меня в мозгу такое же волнение, какое вызывает буря, внезапно промчавшаяся по безмятежной глади озера.
Поток, поднимающийся с того места, где покоилась Кундалини, был беспрерывным. Я чувствовал, как он переплескивается через нервы спины и даже проносится по передней брюшной стенке — от паха вверх. Но самым тревожным было то, как вел себя мой ум после того, что произошло. Я чувствовал себя так, словно стал смотреть на мир с более высокой точки, чем прежде. Трудно охарактеризовать состояние моего ума. Могу только сказать, что моя познавательная способность трансформировалась и мой ум как бы расширился. Но более пугало меня то, что точка сознания не оставалась устойчивой и неизменной, как прежде. Она то расширялась, то сжималась в зависимости от интенсивности потока света, исходящего из самого нижнего нервного сплетения моего тела. Эти расширения и сжатия неизменно сопровождались приступами ужаса. Иногда я чувствовал странный подъем, забывая о своем аномальном состоянии и гордясь тем, что мне удалось достичь, но вскоре, критически оценив ситуацию, вновь начинал испытывать мучительный страх. Несколько таких коротких вспышек радости сопровождались столь сильными приступами ужаса, что мне приходилось напрягать все силы, чтобы не поддаться слепой панике. Иногда л затыкал себе рот рукой, чтобы не закричать, и выскакивал из комнаты на людную улицу, чтобы не совершить какого-либо отчаянного и непоправимого поступка.
Это продолжалось без перерыва в течение нескольких недель. Каждое утро возвещало новую волну страха, свежие раны и без того измученной нервной системы, приступ еще более глубокой меланхолии или ухудшение психического состояния. Со всем этим я должен был бороться после бессонной ночи, собрав остаток сил, чтобы ужас не поглотил меня целиком. Стойко выдержав дневные мучения, я готовил себя к еще более тяжелой ночной пытке. Человек радостно преодолевает невообразимые трудности и храбро вступает в неравную борьбу, если находится в нормальном психическом и физическом состоянии. Я же полностью потерял уверенность в своем рассудке и жил в собственном теле, словно чужак, запуганный и загнанный бесконечным преследованием. Мое сознание было В до того неустойчивым, что я не представлял, как буду вести себя в следующую минуту. Оно вздымалось и опускалось, словно волна, то поднося меня на гребне над страхом, то низвергая в пучину еще большего отчаяния. Казалось, что поток жизненной энергии, поднявшись вдоль позвоночника и соединив каким-то загадочным образом мой мозг с местом у основания позвоночного столба, затеял странную игру с моим воображением. Но я не мог ни остановить этот поток, ни противиться его воздействию на мои мысли. Были ли это первые симптомы психического расстройства? Терял ли я рассудок? Эта мысль неизменно повергала меня в отчаяние. Причиной моего подавленного настроения были не столько неописуемая странность состояния, сколько опасения за сохранность рассудка.
У меня пропали все чувства к жене и детям. Моя любовь к ним шла из самой глубины души. Но источник ее как будто иссяк. Казалось, что иссушающий вихрь пронесся по каждой поре моего тела, стирая любовь к ним без следа. Я смотрел на своих детей, пытаясь каким-то образом воскресить былую любовь, но тщетно! Похоже, мое чувство угасло безвозвратно. Они казались мне чужаками. Пытаясь воскресить любовь, я то и дело ласкал их, говорил им нежные слова, но мне никак не удавалось делать это с подлинной теплотой, присущей истинной привязанности. Я знал, что они — моя плоть и кровь, и осознавал свой отцовский долг. Мои суждения были столь же критичны, как и прежде, но любовь умерла. Воспоминания о покойной матери, которую я искренне любил, уже не несли за собой волны сильных эмоций. С отчаянием я взирал на гибель этих глубоких чувств, осознавая, что стал совершенно другим человеком, лишенным всего, что придает жизни настоящее очарование.
Со страхом в сердце я изучал свое психическое состояние. Сравнивая свою новую личность с тем, каким я был прежде, я не мог не заметить разницы. Мое сознание расширилось. Жизненная энергия, питающая огонь моего существа, сейчас вливалась прямо в мозг — прежде этого не было. Однако свет был нечистым и изменчивым; огонь не был устойчивым и сияющим, как при нормальном состоянии сознания. Он становился то ярче, то тусклее. Несомненно, круг его света стал шире, чем прежде, но этот свет не был таким прозрачным. Было такое чувство, словно я смотрю на мир сквозь дымку. Поднимая глаза к небу, я не видел той прекрасной лазури, что раньше. Я всегда отличался хорошим зрением, и сейчас с моими глазами проблем не было — я мог читать текст, напечатанный мелким шрифтом, без напряжения и прекрасно различал мелкие детали вдали. Безусловно, со зрением все было в порядке, но что-то произошло с моей познавательной способностью. Записывающее устройство работало отлично — проблема заключалась в наблюдателе.
