Астронавты не могли поверить своим глазам, глядя на красоту Земли с Луны. Луна была ничем не замечательна. Там не растет даже трава, нет никакой воды, никаких прекрасных гор, никаких деревьев, никаких птиц, никакой жизни - просто голая земля, совершенно бесплодная. Но если оттуда смотреть на Землю, Земля выглядит такой великолепной, такой красивой, и, естественно, она гораздо больше. Луна - это маленькая часть этой Земли. Она во много раз больше Луны, и, естественно, ее свет ярче. Они не могли поверить, что Земля может быть такой красивой.
Альберт Эйнштейн сказал своей жене:
- Все это поэтическая чушь.
Она была потрясена, но поняла: он математик, физик, и бесполезно говорить с ним о путях сердца. Он понимает только один язык - язык ума. Он понимает только один способ смотреть на вещи - способ логики, не любви. Но ее сердце было разбито тем, что она должна будет жить с этим человеком всю жизнь, и не сможет разделить свое творение с человеком, которого любит, потому что он просто посмеется и заставит ее чувствовать себя глупой.
Естественно, если ты привносишь математику, физику и химию, тем самым ты разрушаешь поэзию. Поэзия не имеет ничего общего со всеми этими вещами.
Мои усилия направлены на то, чтобы человек был способен быть великим математиком, в то же время не теряя способности быть поэтом. Это два отдельных центра в его существе, и нет никакой необходимости создавать между ними конфликт.
Когда ты работаешь над какой-либо математической проблемой, работай над ней умом. Но когда ты с возлюбленным, отложи ум в сторону, иначе ты не можешь быть с возлюбленным. Этот синтез состоит не в том, чтобы подняться над ними обоими, чтобы ты могла пользоваться любым из них в соответствующей ситуации, не встречая препятствия со стороны другого.
Твой синтез будет твоим сознанием, которое за пределами и ума, и сердца. А когда человек чувствует себя синтезированным, когда это разделение исчезает, возникает огромная радость, потому что впервые он чувствует свою целостность и священность.
Любимый Ошо,
За многие годы я слышал от разных саньясинов, что они пережили сатори. Что такое в точности сатори, и как оно приходит?
Сатори - это проблеск предельного... как будто ты видишь гималайские вершины. Но ты далеко, ты не на вершинах, ты не стал этими вершинами. Это прекрасный опыт, очень чарующий, волнующий, бросающий вызов. Может быть, он сможет привести тебя к самадхи. Сатори - это проблеск самадхи.
Самадхи - это осуществление сатори. То, что было проблеском, теперь стало для тебя вечной реальностью. Сатори подобно раскрытию окна - входит немного ветра, немного света. Ты можешь увидеть участок неба, но он обрамлен оконной рамой. Твое окно становится обрамлением неба, которое ничем не обрамлено. Но если ты всегда жил в комнате и никогда из нее не выходил, естественным заключением будет, что небо обрамлено окном.
Только в этом десятилетии некоторые из современных художников стали писать картины без рам. Это было шоком для всех любителей искусства, которые не могли этого постичь: какой смысл в картине без рамы? Но эти современные художники говорят:
- В существовании ничто не обрамлено, поэтому если создать красивый естественный пейзаж в раме, это будет ложью. Обрамление создает ложь - оно прибавлено тобой. Его нет снаружи, поэтому мы отбросили рамы.
Сатори - это лишь проблеск, виднеющееся в окне прекрасное небо, полное звезд. Если это сможет пригласить тебя выйти наружу и увидеть ничем не обрамленный простор всего неба, полного миллионов звезд, - это самадхи.
Слово самадхи красиво. Сам значит равновесие; адхи, другая часть самадхи, значит, что все напряжения, вся суматоха, все беспокойства исчезли. Есть только молчаливое равновесие... как будто время остановилось, все движение замерло. Даже почувствовать это на одно мгновение достаточно: ты не можешь больше этого потерять.
Сатори может быть потеряно, потому что это был только проблеск. Самадхи потерять нельзя, потому что это осознание. Сатори случается на подступах к самадхи, но оно может стать либо помощью, либо преградой - помощью, если ты понимаешь, что это только начало чего-то более великого, преградой, если ты думаешь, что подошел к концу.
В медитации ты сначала придешь к сатори - там и сям несколько проблесков света, блаженства, экстаза. Они придут и уйдут. Но помни, как бы они ни были красивы, поскольку они приходят и уходят, ты еще не пришел домой - куда ты приходишь, чтобы не уходить больше никогда.
Любимый Ошо,
Я прочитал статью о саньясинах в Германии. Некоторые вещи поразили меня. В статье говорилось, что для многих саньясинов саньяса, кажется, превратилась в просто модное движение. Меры предосторожности против СПИДа, которые ты рекомендовал, многие саньясины больше не применяют, и на вопрос почему, они отвечают, что эти меры были одним из путешествий власти Шилы. Некоторые саньясины сняли свои малы и красную одежду, и они предлагают другим саньясинам «продолжать их носить, если это для них все еще что-то значит». Некоторые саньясины, кажется, используют твои слова, чтобы рационализировать свое эгоистическое поведение.
Мне кажется, что не только твои терапевты, но также и многие другие саньясины идут по так называемому «пути свободы», о котором ты говорил в связи с некоторыми саньясинскими терапевтами. Ошо, что происходит с саньясинами?
В этом вопросе много вопросов. Во-первых, меры предосторожности против СПИДа не имели ничего общего ни с чьими путешествиями власти. Фактически меры предосторожности, принимаемые в нашей коммуне, сейчас признаются многими правительствами мира - точно те же меры предосторожности. Даже Америка во многих штатах принимает те же меры предосторожности... конечно, не упоминая моего имени. Никто нигде не отдает дань вежливости. Мы были первыми, кто предпринял эти меры предосторожности, и они будут использоваться во всем мире, потому что СПИД продолжает распространяться.
На днях Анандо сообщила мне, что нашли новый вирус. Старый вирус СПИДа сохранился, но родился еще и новый вирус, который, кажется, гораздо опаснее, потому что его нельзя засечь в крови. Первый можно найти; второй усовершенствовал себя - его нельзя найти, поэтому ты подумаешь, что его нет. Он убьет тебя и других, с кем ты контактируешь.
Но поскольку я рассеял организованную форму религии, которая имела место, потому что я был в молчании, теперь каждая индивидуальность ответственна за себя. Нет никакой организованной, централизованной системы, которая заботилась бы о вас. И это в действительности и есть то, что значит свобода: свобода значит ответственность. Но только для идиотов свобода значит распущенность.
Мои усилия направлены на то, чтобы дать вам больше ответственности, больше свободы. Я разрешил саньясинам... Я предоставил на их усмотрение, носить ли малу и красное. Те, кто действительно понял, ничего не изменили; те, кто неохотно носил малу, кто принуждал себя носить красное, отбросили это. Это не потеря. Я освобожден от великого бремени идиотов, которые пришли в движение саньясы, сами не понимая, зачем они это делают. И, наверное, они говорят другим тоже отбросить малы, отбросить красное, «потому что так сказал Ошо».
Я не сказал их отбросить, я просто дал вам выбор. Теперь вам выбирать, носить их или отбрасывать. Но почему они говорят что-то другим? Наверное, они испытывают чувство вины за то, что они их отбросили, а другие нет; может быть, они делают что-то неправильное. Если другие тоже отбросят, это позволит им почувствовать определенное облегчение: они не единственные, кто отбросил. И самое странное в том, что я им сказал: «Можете отбросить малу и красную одежду, вы останетесь по-прежнему саньясинами».
Но очень трудно предсказать, что сделает глупый ум и как он поймет. Они не просто отбросили красную одежду, они говорят, что отбросили и саньясу, «потому что так сказал Ошо». Что я на самом деле сказал, это то, что буду принимать саньясинов даже без красной одежды и малы. Но они думают, что они больше не саньясины, и пытаются сделать так, чтобы другие сделали то же самое - и делают это вопросом свободы.
Другие должны им отвечать:
- Это наша свобода, носить красное или нет, и нам это решать. Ты решил не носить - это твое дело. Кто ты такой, чтобы что-то нам предлагать или навязывать какие-то идеи? Это против свободы - пытаться кого-то обратить.
Все миссионеры против свободы.
Но что касается меня, я счастлив, что большой груз снят с моих плеч, потому что я чувствую себя ответственными за вас, я хочу, чтобы вы росли. Я не хочу, чтобы ваша жизнь была потрачена впустую. Если вы не можете расти, даже когда я здесь, когда же вы сможете вырасти?
