Элдерсон Дуг - Хранители откровений. Странствия во имя коренных американцев и Земли

Конфессиональный состав группы был не менее пестрым. Среди нас были христиане, евреи, атеисты, последователи восточных индийских учений и те, кто придерживался индейских традиций, основанных на почитании Земли. Одна часть людей требовала принимать решения только при полном консенсусе, другая же была согласна и на «подавляющее большинство». Небольшая группа людей хотела, чтобы я вообще стал благоразумным диктатором. В конце концов договорились, что решения будем принимать тремя четвертями голосов, если полный консенсус невозможен. То есть, если три четверти «населения» была не согласна с каким-то предложением, мы отбрасывали его как вносящего смуту в наши ряды.

Что касается меня, я продолжал играть роль координатора движения, следил за выполнением временны$х границ нашего плана, занимался корреспонденцией. Я уже определил некоторые ключевые моменты и воплощал их в жизнь. Много людей собиралось присоединиться к нам по пути, и я должен был следить за сохранением целостности группы, не позволяя ей произвольно изменить направление. В остальном я совсем не стремился к тотальному лидерству и оставлял на усмотрение других решение важных вопросов: когда и зачем устраивать собрания, общаться со СМИ, определять места для стоянки... и миллионы других вопросов. Каждый участник ощущал свою значимость, и это было залогом успеха всеобщей затеи.

Полутора годами ранее я понял кое-что о важности создания сплоченного коллектива. Тогда мне довелось вместе с Медвежьим Сердцем организовать двухдневную сходку прихожан Американской индейской церкви в милом пригороде Таллахасси. Три индейца навахо приехали из Нью-Мехико, а Медвежье Сердце с помощницей прибыли из Альбукерке и Техаса, соответственно. Церемонии эти развивались плавно, и мне, и участникам было легко и комфортно.

Но до и после самих церемоний все складывалось совсем не так радостно. С самого начала человек, которого отправили в аэропорт встретить Медвежье Сердце с помощницей, заблудился и опоздал. Когда они, наконец, самостоятельно добрались до места, его ассистентка долго еще пилила меня за то, что я невнятно дал им дорожные ориентиры...

Тогда все начиналось крайне угловато. Между полуночными собраниями я весьма неумело пытался организовать питание. Среди присутствующих были женщины, но они демонстративно отказались готовить, не желая играть традиционные роли. Так что готовить мне пришлось самому! Тогда я сильно затосковал по давно забытому ощущению сплоченности, когда люди знают и умеют работать вместе.

Из-за того, что я «одной рукой пытался координировать ход событий, а другой готовить», питались мы весьма беспорядочно. Нет, тогда из меня не получилось хорошего хозяина. Вдобавок ко всему мне пришлось несколько раз с отцовской карточки оплачивать непредвиденные расходы, так как сумма денежных сборов от участников и рядом не стояла с той, которую нужно было покрыть. Но когда проблема с нехваткой денег была доведена до всеобщего сведения, никто даже не предложил скинуться. Однако уговор есть уговор. И если бы не отец, мне пришлось бы расплачиваться за всех в течение нескольких месяцев.

Медвежье Сердце почуял тогда мое растущее беспокойство. За день до его отъезда меня посетили странные видения — будто меня выталкивают из гнезда. Означало ли это, что пришло время учиться летать самостоятельно? Холодное молчание Медвежьего Сердца по пути в аэропорт было красноречивым ответом. Мне было тяжело. Я не знал, что сказать. Самостоятельность приходила слишком быстро. Я проводил его на самолет, и мы расстались на многие годы (не считая встреч в моих снах).

Отбросить мучительные переживания и отпустить все, как есть, — тогда это оказалось самым трудным испытанием для меня.

Наверняка все пошло бы совсем иначе, если бы я смог с самого начала собрать прочную команду людей, разделяющих мою приверженность поставленной цели. Впрочем, если бы все действительно было иначе, я мог бы и не обрести понимания значимости этого шествия, пришедшего ко мне в видении несколько позже. Вероятно, я бы растратил почти все свои силы на организацию всевозможных духовных сообществ в Таллахасси. Как бы то ни было, умом я понимал, что в тот момент действовал именно так, как было необходимо, но сердце не всегда следует логическим доводам...

...Еще на собрании перед выдвижением руководящего состава «Марша за Землю» стало ясно, что внутри группы действуют две противоположные силы — сплоченность вокруг общей идеи, с одной стороны, и многообразие интересов участников, угрожающее разорвать на части нашу неустойчивую целостность. Эти люди должны были стать моей семьей на следующие семь месяцев. Вначале я пытался классифицировать собравшихся, одних относил к «фермерам», других — к «бывшим монашкам», но со временем эти категории размылись, и за созданными мною же масками я стал различать людей такими, какими они были на самом деле. В конце концов, эти люди открылись мне в видении еще за год до нашего фактического знакомства! В сущности, я собрал их всех, ведомый высшей силой.

Некоторые участники марша делились тем, как в них внезапно загоралось нечто, когда они брали листовку или читали статью, в которой сообщалось о пешем походе. Они просто-напросто уже заранее знали, что идут. «Эти листовки сильно цепляли их», — сказала Рози Уайт, бывшая монашка. Нас всех тянуло друг другу не просто так.

В рамках подготовки к походу в марте 1984 года часть группы отправилась в Сан-Франциско, чтобы встретиться с престарелой женщиной, живущей в районе Больших Гор в Аризоне, на территории, которую индейцы навахо и хопи используют совместно. Считается, что там живет самое многочисленное — и наиболее самодостаточное — индейское сообщество (по крайней мере, в южных штатах). Правительство отреагировало на жалобы индейцев хопи по поводу того, что слишком много навахо живут на их землях, и стало переселять последних в отдаленные города. Однако раздосадованные таким решением индейцы навахо сразу заподозрили, что истинной причиной для их переселения были планы правительства по разработке каменноугольных и урановых месторождений.

— Для нас покинуть эти священные земли — все равно, что умереть, — сказала в слезах одна женщина. Переселенцам было не так-то просто приспособиться к новым условиям. Скотоводам от природы, им нелегко давались новые отношения с землевладельцами, да и городская культура — например, городок Флагстафф — была им чужда. Они обвиняли правительство в том, что оно не сдержало своего обещания помогать переселенцам в новых условиях. Многие чувствовали себя обманутыми. Навахо настаивали на том, что конфликта с хопи у них не было — был лишь конфликт с федеральным правительством.

Вскоре часть навахо, оставшаяся в районе Больших Гор, решила восстановить справедливость. Они начали разбирать ограждения, устраивали пикеты, требуя перераспределить земли для скотоводства, искали поддержки у представителей общественности, гражданских групп, обращались в средства массовой информации и даже в суды.

Женщины-навахо заявляли, что готовы выйти за рамки ненасильственной борьбы. Они жаждали войны. Во всяком случае, уже был вооруженный прецедент: одна из женщин племени навахо открыла стрельбу по рабочим, устанавливавшим ограждения, чтобы оттеснить скотоводов и разделить навахо и хопи. На обветренных лицах этих женщин явно отражалось отчаяние, дополненное железной решимостью. В их взгляде было что-то, от чего веяло стариной. Интересно, оказалось бы это красочное индейское полотно, сотканное из множества племен, таким же прочным, если бы они сопротивлялись европейскому вмешательству в течение пяти веков пассивно? Наверное, тогда не осталось бы ни одного краснокожего.

Среди навахо был человек в возрасте по имени Ворон — чистокровный индеец, активист Американского индейского движения, или АИД. Женщины обратились к АИДу за помощью, и Ворон пообещал, что они будут сражаться за Большие Горы, и если потребуется, прольют кровь. В его голосе звучал решительный вызов. Станут ли Большие Горы очередным Вундед-Ни? Решат ли активисты АИДа оккупировать Большие Горы так же, как в 1973 году они заняли городок Вундед-Ни? Решимость Ворона заставила меня подставить под сомнение многие мои ценности. Стал бы я сражаться за свой дом? Хватило бы мне смелости отстаивать свою землю и многовековые традиции?

За пару лет до этого Медвежье Сердце вручил мне трубку целителя. Она использовалась в молитвах за исцеление и мир. Как эти идеалы сочетались с перспективой войны, которую я, однако, оправдывал?

Меня интересовало, способно ли решительное вмешательство общественности — не такое вялое, как в ходе всех предыдущих индейских войн — предотвратить кровопролитие и разрешить конфликт мирно?

Моя группа предлагала помочь распространить информацию о конфликте, связанном с переселением и последующей разработкой ресурсов, и подавать петиции соответствующим лицам. Кроме того, этот район был на пути нашего шествия. Еще накануне, рассматривая карту, я интуитивно почувствовал притяжение к этим местам.