Вы слышали о Павлове, русском психологе, который в начале века вывел закон ассоциации, что стало его огромным вкладом в науку. Вы не услышите в России имени Фрейд, Адлер или Юнг — только Павлов. Он разработал тотально иную психологию — павловскую психологию. Вследствие того, что она отвечала требованиям коммунизма, они отказались от всех других психологий; есть только одна психология — павловская. Она не представляет собой полной картины человеческой психики, но этот закон определенно действует.
Он давал своей собаке… Все его эксперименты проводились на собаках… У него было семьдесят собак. Даже после революции, когда частная собственность была ликвидирована, коммунистическое правительство позволило ему иметь частную собственность — иначе как бы он управился со своими семьюдесятью собаками и большой лабораторией с непонятными инструментами? Но его психология в некотором смысле доказывала, что коммунизм возможен. Он был единственным человеком в Советском Союзе, кому позволили жить абсолютно так же, как и до революции.
Он кормил собаку, и, пока собака ела, он звонил в колокольчик. Колокольчик никак не связан с едой; вы можете позвонить в колокольчик перед любой собакой, но она не проявит никакого интереса. Она подумает, что вы слегка помешаны: «Зачем вы звоните в колокольчик перед собакой? В чем смысл?» Она может даже отвернуться, чтобы не слышать, как вы звоните в колокольчик.
Но вы не представляете, что произошло с собаками Павлова. Через пятнадцать дней кормления собак и одновременного звона колокольчика, на шестнадцатый день корма не было — только звук колокольчика, а собака была готова к приему пищи, исходила слюной. И это было проделано не с одной, а с семьюдесятью собаками. Он был ученый: на примере одной собаки ничего доказать нельзя, должно быть достаточно данных — семьдесят собак. Когда звенел колокольчик, у них текла слюна и свешивались языки. Никто не мог поверить, что такое возможно при звуке колокольчика. Он назвал это законом ассоциации.
Пока он ел, собака слушала звон колокольчика. Принятие пищи и звук колокольчика стали ассоциироваться в ее уме. Они настолько замкнулись друг на друге, что не только, когда колокольчик звенел, собака была готова к приему пищи — хотя пищи и не было, — она была абсолютно готова есть. И наоборот: когда еда была, она ждала, пока зазвенит колокольчик, и не ела.
Это стало неожиданностью и для самого Павлова. Он думал, что первое в порядке вещей — что колокольчик стал ассоциироваться с едой. Но еда ассоциируется с голодом и биологией… Собака смотрела на него, как бы говоря: «Что ты там делаешь? Позвони в колокольчик!» — потому что это замкнулось. Без звона колокольчика собака не чувствовала интереса к еде. Это стало своего рода музыкой, которая помогала ей вкушать пищу, — и не одна собака, а семьдесят вели себя одинаково.
Всегда помни об этом законе. Когда вы проникаете внутрь, не ассоциируйте себя ни с чем, что может стать препятствием.
Например, когда вы испытываете прекрасное, блаженное переживание, обязательно придет и печаль — потому что переживание уйдет. Но не уделяйте слишком много внимания печали, считайте, что она естественна: «Она лишь указывает на мое страстное желание, чтобы переживание продолжалось». Иначе, если вы будете уделять печали слишком много внимания, вы создадите в уме систему блокировки, и, когда бы к вам ни пришло прекрасное переживание, ваш ум немедленно начнет вырабатывать печаль — нужно это сейчас или нет.
Акцентируйте внимание на позитивном, будьте признательны за позитивное, наслаждайтесь позитивным — и не обращайте внимания на негатив, который обречен следовать за вами как тень.
Когда друг покидает ваш дом, уходит, много внимания вы уделяете его тени? Вы даже не замечаете ее. Также помните: все прекрасное, что будет происходить с вами, будет иметь тень, пока вы не шагнете на другую ступень, где все двадцать четыре часа вашего дня будут залиты светом и никакая тень невозможна.
Так есть — так будет — и вы должны держать это в своем сознании. Когда приходит печаль, поблагодарите и печаль: «Ты мое страстное желание прекрасного переживания». Так вы подрезаете сами корни печали, не делая ее прямо противоположной своему переживанию. Вы меняете целое устройство. Вы говорите ей: «Я знаю, ты мое страстное желание прекрасного переживания; оно придет и будет приходить еще и еще».
Таким образом, даже с помощью печали вы подчеркнете это прекрасное переживание, страстное стремление к нему. Вы не превращаете печаль в отдельную данность, важную саму по себе. Если она превратится в отдельную данность, она станет ассоциированной; тогда у вас не сможет быть двадцати-четырех-часовой-в-сутки, осознанной, неосознанной медитативности, у вас будут только фрагменты… попеременно — прекрасные мгновения и печаль. И как только прекрасное мгновение будет становиться глубже, будет становиться глубже и печаль; она его тень.
Так, с одной стороны, вы будете испытывать восторг; с другой — будете снова страдать. И в этом будет только ваша вина. С самого начала будьте осторожней. Не давайте ей существовать отдельно. Благодарите ее: «Ты напоминаешь мне о прекрасном переживании; ты напоминаешь мне, что прекрасное переживание должно продолжаться». И скоро это случится.
Воспринимайте ее как нечто побочное, как сопутствующее явление. И, когда ваша уединенность будет углубляться, печаль углубляться не будет, потому что вы не наделяете ее жизненной силой; она так и останется поверхностной. И наступит день: вы выйдете из медитации и не найдете печали. Теперь вы приняли, что существуют моменты медитации и моменты не-медитации, но не существует вопроса печали. Вы отбросили желание и жажду, которые порождали печаль, и не уделяли ей никакого внимания. И она пропала сама по себе.
Внимание — это пища.
Мы не осознаем многого из того, что переживаем… В одном научном эксперименте двух детенышей обезьян кормили одинаковой пищей, оказывали им одинаковую медицинскую помощь, создавали одни и те же условия… все одинаково. Только одно различие: одной из обезьянок доктор уделял внимание — гладил ее, занимался с ней, играл. А со второй он просто выполнял свои обязанности — ни общения, ни тепла, ни внимания. Обезьянка, которой уделяли внимание, осталась в живых; обезьянка, которой внимания не уделяли, умерла. Подобный эксперимент ставился и на других животных; результат был всегда один.
И сейчас признали, что внимание — это своего рода питательное вещество. Уделяя кому-то внимание, вы изливаете на него свое тепло, свою любовь, вы говорите: «Есть кто-то, для кого ты должен жить, есть кто-то, кто будет скучать по тебе».
Вторая обезьянка — она живет, но нет никого, для кого бы она жила; ее жизнь лишена смысла. Никто не уделяет ей внимания, никто не общается с ней. Не имеет значения, живет она или нет. Если она умрет, никто не прольет о ней ни слезинки. Сама мысль убивает ее. Мысль о том, что «если я умру, кто-то будет скучать по мне, кто-то придет, сядет возле моей колыбельки и зарыдает», — мысль, которая греет душу.
Поэтому внимание — это психологическое питание, психологический витамин. То же касается и ваших эмоций, чувств, всего, что вы делаете.
Запомните одно правило: если вы хотите что-то спасти, уделите этому внимание, излейте на него вашу любовь, цените его. А если вы хотите вычеркнуть что-то из своей жизни, не обращайте на это внимания… самое большее — поблагодарите: «Ты напоминаешь мне о приятном и прекрасном чувстве». Это неизбежно убьет.
Один мой друг женился… Он любил другую женщину, но не мог жениться на ней. Она была из высшей касты — из семьи брамина, а он — из более низкой касты. Она была богата, он беден. А в Индии это очень затруднительно — брак между кастами: в этом случае вы становитесь изгоем. Вы не найдете работы, люди не захотят с вами разговаривать, вы не снимете жилье — настоящий бойкот. Вы не сможете жить, если общество вас полностью бойкотирует.
В итоге он женился на другой женщине.
Я спросил его: «Что ты делаешь?»
Он ответил: «Она очень похожа на ту женщину, которую я хотел любить».
Я сказал: «Это так. Но она не та женщина, которую ты любил, она только похожа на нее. Когда она это обнаружит — а она обязательно обнаружит, потому что ты не сможешь скрыть это, — это убьет ее».
Он спросил: «Но как она обнаружит? Я признался в этом только тебе, и я знаю, что ты не расскажешь ей об этом».
Я ответил: «Я-то не расскажу. Ты сам своим поведением будешь рассказывать ей об этом двадцать четыре часа в сутки».
Через два года женщина серьезно заболела. Я пошел навестить ее. Она была молодой женщиной всего два года назад. Я не мог поверить, что она могла так поблекнуть. Я спросил: «Что случилось?»
Она ответила: «Никто не может понять, может быть, у тебя получится. Он женился на мне, потому что я похожа на ту девушку, которую он любил. Меня же он не любит, он только притворяется. Но его притворство не приносит мне удовлетворения. Я не хочу быть вместо кого-то, я хочу быть самой собой. У меня болит не тело, у меня болит душа. Я никогда ему об этом не скажу, потому что он и без этого много страдал. Он не смог быть вместе с женщиной, которую любил. И я больше не причиню ему страданий. Будет лучше, если я умру».
