«И в самом деле, — можно продолжить эту мысль, — если меня не добиваются, это, должно быть, потому, что со мной что-то не в порядке, во мне есть что-то темное и извращенное». Мы хотим, чтобы нас узнали, и вместе с тем боимся этого больше всего на свете. Большинство людей живет с неосознанным страхом, что однажды все поймут, кто они есть на самом деле, и мир содрогнется.
Жена моего близкого друга ходила на консультации к специалисту по вопросам семьи и брака, чтобы разобраться с некоторыми проблемами в своей личной жизни. После нескольких частных сеансов она попросила своего мужа, пастора, пойти в следующий раз вместе с ней. По мере того как приближался назначенный для консультации день, его тайный страх перерос в настоящую панику. В ночь перед их совместным сеансом пастору приснился сон, в котором консультант раскрывает его истинное лицо и, выскочив из офиса, бежит по улице, выкрикивая: «Боже мой, да ведь он же пастор!»
Мы приходим в этот мир со страстным желанием, чтобы нас узнали и приняли, и глубоко засевшим страхом, что мы не такие, какими должны быть. Мы переживаем кризис индивидуальности. А затем, как пишет Фредерик Бучнер, за дело берется окружающий мир:
Начиная с весьма привлекательной молодой особы и очаровательного, но довольно неуверенного молодого человека, которые оба знают о том, что значит быть родителями, не больше, чем об обратной стороне Луны, мир приступает к нашей обработке и пытается создать из нас то, что ему нравится, и так как нам надо каким-то образом выжить, мы стараемся сделать из себя нечто, что, как мы надеемся, понравится миру больше, чем то, что было до тех пор, пока мы оставались самими собой. Такова история всех живущих, излишне было бы и напоминать об этом, и в процессе проживания этой истории подлинное «я» запрятывается так глубоко, что большинство из нас так больше и не видит его. Вместо этого мы живем под разными личинами, которые постоянно надеваем и снимаем, как пальто и шляпы в зависимости от погоды.
Раскрывая секретыПодумайте о роли, которую вы играете, о личине, которую надеваете как костюм. Кто назначил вам эту роль? Большинство живет по сценарию, написанному для них кем-то другим. Нам не предлагают жить нашим сердцем, быть тем, кем мы действительно являемся, поэтому мы надеваем маски в надежде предложить что-то более приемлемое для мира, что-то функциональное. Мы заучиваем наши роли еще в раннем детстве и помним их хорошо: Джоуи — умный ребенок, и его роль — быть умником. Он помогает вам делать домашние задания и готовится стать программистом. Карен — жертва насилия, борется с бесконечными проблемами. Ее роль — быть женщиной, которой пользуются. Симпатичные девушки призваны быть украшением общества, все остальные отправляются в библиотеку. Мальчиков атлетического телосложения принимают в состав спортивной команды, других же берут просто на замену. Нас либо выбирают, руководствуясь неправильными установками, либо не выбирают вовсе.
Какое отношение все это имеет к нашему сердцу? Господь создал каждого из нас уникальной индивидуальностью со своей ролью в великой истории, но с раннего детства другие актеры перекраивают нашу жизнь на свой манер.
«Что же, — скажет реалист, — не позволяй другим людям чрезмерно влиять на тебя. Будь собой. Верь в себя». Те, кто предпринял такие попытки, понимают, что этого совета недостаточно для исцеления души и возвращения собственной индивидуальности. Самые болезненные Стрелы, которые мы знаем, застревают в нашей самоидентификации, и никакие глубокие размышления или самоутверждение не помогут удалить их. Было сказано много слов, их повторяли тысячи раз, и они звучат внутри нас как пластинка, которую заело: «глупый», «некомпетентный», «некрасивый», «неприятный» — этот список бесконечен.
Но кроме этого есть образы, сцены из нашей жизни, которые действуют еще сильнее, чем слова. Когда я (Брент) был во втором классе, то однажды намочил штаны. Мы смотрели фильм, и мне было слишком неловко отвлекать класс, чтобы попросить разрешения выйти. Я терпел, сколько мог, но фильм был такой длинный. Под моей партой образовалась лужа. Униженный, опасающийся Стрел насмешек на школьном дворе, я попытался выдумать оправдание и заявил, что у меня разбился термос. Учитель отослал меня в комнату для малышей, чтобы я позвонил родителям и они привезли мне сухие штаны. Дома никого не оказалось. В момент настоящей нужды, когда я так отчаянно хотел, чтобы мне кто-то помог, я остался один. Что-то щелкнуло у меня внутри; в моей памяти остался образ, который хранил сообщение, что мне никогда больше нельзя попадать в беду, потому что никого не будет рядом, чтобы поднять меня, если я упаду. Когда я стал взрослым, то в основном мое стремление к совершенству шло от этого образа: никогда не попадай в ситуацию, где тебе будет что-то нужно.
Глубоко засевшие Стрелы искажают наше самовосприятие, пока не придет кто-то достаточно сильный, чтобы вытащить их и освободить нас от личин, которые мы надеваем в зависимости от окружающей обстановки, и не восстановит нашу подлинную индивидуальность. Без такой личности мы теряемся в наших маленьких историях, тревожно оглядываемся по сторонам, надеясь получить ключ к разгадке того, кем мы являемся на самом деле. Мы читаем отзывы других о нас как отчет о том, как идут наши дела. Родители часто предупреждают подростков, чтобы они не попадали под влияние большинства, но кто из нас сам не оказывался в той или иной степени жертвой стадного инстинкта? Мода служит наглядным доказательством того, что мы живем, прекрасно отдавая себе отчет в том, что наша жизнь проходит на глазах у других людей. Для этого мы и были созданы. Мы были сотворены, чтобы жить в обществе, а не в зале с зеркалами. Философ и писатель Габриель Марсель использует пример из повседневной жизни, чтобы показать, каким образом мы утверждаем свою самость:
Возьмем, например, ребенка, который принес своей маме букет цветов, только что сорванных на лугу. «Смотри, — кричит он, — вот что я собрал». В голосе Марка, и в первую очередь в его жесте — триумф… сопровождающийся возвещением о себе. Ребенок заявляет о себе, чтобы получить признание и благодарность: «Это я, я, который с тобой здесь, принес тебе эти прекрасные цветы, не думай, что это была Нанни или моя сестра; это я и никто иной».
Человек путешествующий
Люк, мой двухлетний сынишка, нашел меня субботним утром возящимся в гараже. «Эй», — сказал он тоном не терпящим возражений. Он повернулся, и я пошел за ним в гостиную. «Сядь». Я сел, и мне стало очень любопытно, что же он будет делать дальше. «Смотри!» Он забрался на свою лошадку и начал скакать на ней с такой страстью, как ковбой, выполняющий какое-то опасное задание, которое сделает его героем. Что-то за окном привлекло мое внимание, и я выглянул во двор, это была большая ошибка. «Смотри на меня!» — потребовал он. Люк хотел того, чего хотим мы все, — сыграть свою роль, прожить свою жизнь на глазах у кого-то. В действительности он желал не просто быть замеченным. Он ждал, чтобы его похвалили, чтобы им восхищались, чтобы ему аплодировали — короче говоря, он жаждал славы.
Как может быть иначе? Мы созданы по образу Божьему. Или точнее, как отражение Троицы. Если мы действительно поймем эту прекрасную истину своим сердцем, то, возможно, это возродит нашу жизнь. Рассмотрим лишь два очевидных вывода, которые вытекают из этого факта. Во-первых, как мы разобрали в предыдущей главе, Троица — это общность, а значит, мы, по сути, сотворены для общения. «Мы созданы любовью, в любви и для любви», — написал психолог Джералд Мэй. Но это не все. Троица — это общность, чьи члены обретают свою индивидуальность друг в друге. Отец не был бы отцом, если бы Его не связывали особые отношения с Сыном и с нами. Он мог бы быть «Богом», «Иеговой», даже «Всемогущим», но никогда не был бы «Аввой, Отцом». Конечно, Сын не был бы сыном, если бы не существовал Отец. Благодаря Своим взаимоотношениям с другими членами Троицы, Иисус был и всегда будет Сыном Божьим. И как мой сын Люк, да и все дети, Он жаждет больше всего одобрения Отца. «Отче! которых Ты дал Мне, хочу, чтобы там, где Я, и они были со Мною, да видят славу Мою, которую Ты дал Мне, потому что возлюбил Меня прежде основания мира» (Ин. 17:24).
Индивидуальность не падает на нас с неба. К счастью или к несчастью, индивидуальность мы обретаем. Мы становимся самими собой, вступая в отношения с другими. Но что еще более важно, мы обретаем нашу индивидуальность благодаря нашему влиянию на этих других — благодаря тому, влияем ли мы на них и если да, то каким образом. Мы страстно хотим знать, меняем ли мы что-то в жизни других, нам необходимо знать, что мы важны, что наше присутствие нельзя заменить домашним животным, благосостоянием или даже другим человеком. Ужасное бремя принятого образа в том, что его надо постоянно поддерживать. Что случилось с Еленой троянской, когда ее бедра стали полнеть, а лицо покрываться морщинами? Вскакивала ли она каждое утро с постели, чтобы посмотреть на себя в зеркало, опасаясь, что уходящие годы оставят свой неизгладимый след и она станет менее привлекательной? Ее проблема — это и наша проблема: мы думаем, что должны делать что-нибудь, чтобы быть желанными. Если однажды мы обнаруживаем нечто, что привлекает к нам внимание, то вынуждены продолжать делать это или рискуем лишиться интереса окружающих к себе.
