С тех пор Греция никогда не восходила к такой славе. Она опускалась все ниже и ниже, и сегодня каков статус Греции в мире, какова сила? Зачем надо было убивать человека, который был их высочайшим сознанием, носителем благой вести людям?.. Они уничтожили его, поскольку то, что он говорил, было болезненным. Он говорил: «Избавьтесь от всего старого; только так будете возрождены. Доверяйте только своему опыту, иначе вы будете просто таскать хлам».
Главный судья был опечален. Та же самая печаль была в сердце Понтия Пилата, когда евреи требовали распять Иисуса. Понтий Пилат был более культурным, более человечным, и у него не было еврейских предрассудков, ведь он не был евреем. Ситуация с Сократом была совсем другой. Сам он был греком, и там было много оскорбленных его величием. Любой верблюд оскорбится, если вы приведете его к горам. Вот почему они никогда не ходят к горам, они живут в пустыне; там горы — они сами.
Судья сказал: «Я предоставляю тебе некоторые возможности, можешь выбирать. Ты можешь покинуть Афины, единственный город-государство, — ты можешь жить сразу за пределами Афин, и те, кто любит тебя, будут приходить. Это не так далеко».
Сократ сказал: «Нет, потому что это покажет, что я был больше заинтересован в спасении своей жизни, чем в борьбе за истину».
Судья сказал: «Тогда сделай вот что: оставайся в Афинах, но не проводи своих бесед. Перестань говорить об истине, молчи».
Сократ сказал: «Какой смысл мне жить, если я не могу высказывать истину?»
Главный судья сказал: «Тогда ты ставишь меня в такую безвыходную ситуацию, что единственный выбор — это убить тебя, дав яду».
Сократ сказал: «Кажется, ты предложил лучшую из всех альтернатив, потому что, по крайней мере, я умру с достоинством, и меня будут помнить достойно». И вправду, Греция не создала больше человека такого же достоинства. С Сократом умерло нечто существенное в самой душе этой земли.
Так что всегда помните, что истина выше, чем жизнь.
Всем можно пожертвовать, но истиной жертвовать нельзя.
— Хорошо, Вимал?
— Да, Мастер.
5. ДАЖЕ НЕ СЕРДЦЕ... ТОЛЬКО СВИДЕТЕЛЬ
22 января 1987.
Возлюбленный Мастер,
И просил мужчина: «Скажи нам о Самопознании».
И он ответил: «Ваши сердца знают в безмолвии тайны дней и ночей.
Ваши уши жаждут услышать знание вашего сердца.
Вам хочется познать в словах то, что вы всегда знали в мыслях.
Вам хочется коснуться пальцами нагого тела ваших грез.
И это благо.
Тайный родник вашей души должен излиться и с журчанием потечь к морю;
И сокровище собственных беспредельных глубин откроется вашим глазам.
Но не стремитесь взвесить на весах ваше неведомое сокровище;
И не пытайтесь измерить глубины своего знания посохом или лотом.
Ибо Я — это море беспредельное и безмерное.
Не говорите: «Я нашел истину»; скажите лучше: «Я нашел некую истину».
Не говорите: «Я открыл путь души».
Скажите лучше: «Я повстречал душу, идущую моим путем».
Ибо душа ходит всеми путями.
Душа не идет в одном лишь направлении и не растет как тростник.
Душа раскрывается как лотос с бесчисленными лепестками».
Я действительно чувствую печаль и досаду всякий раз, когда приходится критиковать человека, столь замечательного во многих отношениях, как Халиль Джебран. Моя любовь к нему огромна, и благодаря моей любви я имею право критиковать его. Это из-за моей любви я не могу соглашаться с ним, когда он не прав.
Есть много случаев, когда он не прав — не может быть правым, — поэтому я также чувствую сострадание. У него есть способность, потенциал, двигаться гораздо выше, но он не знает дороги. Он остается большее время поэтом, мечтателем. Его поэзия прекрасна, его грезы прекрасны, но это не истина, которую мы ищем. Я удивляюсь иногда... возможно, его замечательная способность выражения воспрепятствовала его переживанию.
Читатели не смогут обнаружить, где он ходит по земле, а где летит в небесах. Я шел по земле и пришел к самому дальнему пределу высоты и глубины, доступному для человека, но он лишь грезит об этом. Увы, если бы он был не таким хорошим поэтом, он, возможно, отыскал бы истину. Это очень необычный случай.
Есть люди, которые обрели истину и остались в молчании, потому что не знают, как выразить ее. Халиль Джебран — явление прямо противоположное: он не обрел истину, но он способен выражать. И человечеству, живущему в темноте, кажется, что его поэзия идет из источника самопознания. Это не так — и вы увидите, почему я говорю, что это не так...
И просил мужчина: «Скажи нам о Самопознании».
Первое, что бросается в глаза... Замечаете разницу, когда спрашивает женщина и когда спрашивает мужчина? Женщина спрашивает о том, что интимно, близко; она глубоко укоренена в земле. Мужчина — это бродяга; ему любопытны многие вещи, он хочет знать все. Женщине достаточно знать несколько существенных вещей, и они преобразят ее существо, но мужское любопытство не знает пределов.
Сам вопрос показывает, что этот мужчина — не медитирующий: он даже не осознает того, что никто не может рассказать о самопознании. Похоже, он ученый стипендиат: это эксгибиционизм. Как он может спрашивать об обычных мирских вещах? Его вопросы должны показать миру, что здесь мужчина, он задает самый важный вопрос. Сам его вопрос может одурачить несведущего, но для меня он разоблачает его и его невежество.
И он ответил: Ваши сердца знают в безмолвии тайны дней и ночей.
Халиль Джебран никогда не идет глубже сердца, а сердце — это не вы, и сердце не может содержать самопознание. Оно лучше, чем голова, а самопознание означает выход за пределы обоих — ума и сердца, выход за пределы мышления и чувствования. Только тогда вы узнаете, что таит безмолвие.
Безмолвие не известно уму — это базар; безмолвие не известно сердцу — сердце так наполнено эмоциями, чувствами. Вы их не слышите, потому что сердце может лишь шептать; оно недостаточно красноречиво, так как не получило образования. Ум обучали точному выражению, сердце игнорировали. Поэтому я не могу согласиться с его постоянным акцентом на сердце. Сердце — станция на полпути, это не конечный пункт. Конечный пункт — это ваше существо; там дорога оканчивается, потому что некуда больше идти.
Мужчина спрашивает о самопознании, и ответ не соответствует вопросу: Ваши сердца знают в безмолвии тайны дней и ночей... Но вопрос не о том. Тайны дней и ночей — это не самопознание. Видимо, он и сам не сознает, что его ответ не по существу.
Но ваши уши жаждут услышать знание вашего сердца.
Мне самому больно, когда я говорю, что иногда его изречения глупы. Но ваши уши жаждут услышать знание вашего сердца... Жажда — в существе, не в ушах. Уши жаждут только из любопытства; они значат не много. И как может сердце рассказать ушам? — ведь сердцу и самому не известно, кто вы есть.
Да, сердце может дать вам прекрасные грезы, но те прекрасные грезы могут стать величайшей помехой в вашем паломничестве к истине, потому что вы начнете верить в те грезы. И Халиль Джебран, похоже, верит в те грезы. Они могут быт прекрасными, и вы можете почувствовать, что теперь не надо двигаться вперед; вы обрели такое замечательное пространство... можно остаться здесь.
Но вы — не сердце. Сердце все еще часть тела, а вы только свидетель — точно как вы были свидетелем внешнего мира — своего ума и постоянного движения его мыслей. Вы пошли немного глубже и теперь думаете: «Я прибыл».
Сердце не удовлетворит вас. Скоро вас утомят те грезы, ведь они нереальны, они не могут питать вас. Вы должны будете двигаться все глубже — до тех пор, пока станет невозможным идти дальше, потому что дороги нет: вы дошли до конца. Только тогда вы узнаете, кто вы есть.
Поэты поют об этом, грезят об этом, пишут об этом, но все это просто описание луны, рассматривание лунного отражения в озере; оно выглядит, как луна, но это не луна. А если вы броситесь в озеро, поближе к луне, она пропадает. Беспокойное озеро не может отразить луну; так же не может и беспокойное сердце создать прекрасные поэмы — это очень утешительно для людей, которые всегда жили в уродливом мире ума.
Сердце — это, конечно, шаг в направлении самопознания, но это не самопознание.
Вам хочется познать в словах то, что вы всегда знали в мыслях.
Это просто безумное изречение, потому что истина никогда не была известна в словах, и истина никогда не была выражена в мыслях. Мысль принадлежит уму, и слова тоже принадлежат уму.
