Евдокия Марченко - Ритмология от события, или К чёрту общество чистых тарелок

На распределении, а в те времена закончивший государственное учебное заведение получал обязательное приглашение на отработку, мне предлагают оборонное предприятие. Говорят: «Стратегически важный объект».

На мой немой вопрос разъясняют: «На стратегическом предприятии выше зарплата, лучше квартирные условия жизни, природно–экологический фактор учтён. Стратегический объект нужен государству, нужен стране. У тебя будет надбавка к зарплате».

Мой природный романтизм мало устраивала данная формулировка, но смущённый авторитетом говорившего разум шепнул: «О тебе позаботятся». «Что я там буду делать?» — робко переспросила. «Измерять координаты звёзд, создавать программное обеспечение изделий» — из лаконичного ответа мой мозг выбрал слово «звёзды» и согласился.

Оказалось, работать на этом объекте престижно. Сюда набирают самых умных, талантливых. Отдел новый, молодёжи много. Говорили о звёздных координатах. Полная иллюзия продолжения учёбы дополнялась доверием больших, сильных, седых, серьёзных заказчиков. Трудилась вдохновенно, самозабвенно, получая удовольствие от всего происходящего. Всё радовало, жизнь хороша.

Вдруг в эту жизнь врывается фраза из обычной семейной сценки. Приезжает молодая пара с фамилией Хорошавины. Ничего себе фамилия: вина за хорошее. Муж — по распределению, а жене оказывают великую милость: тоже берут в отдел. Она учительница по образованию, но учительница математики, и ей нашли применение.

Вдруг как разрыв снаряда среди полной тишины. «Я не пойду к вам работать. Я не могу работать на смерть. Я не хочу убивать людей».

Странная фраза приводит к страшному выводу.

«Так, по–твоему, мы все убийцы?» — «Да», — в слезах отвечает она.

Со стороны всем очевидно: «Любая оборона провоцирует нападение, захват, убийство. Внутри стратегического объекта очевидность камуфлируется патриотизмом».

Камень брошен, фраза схвачена мозгом.

Мне поручают тему «Уровень». Тема с совершенно астрономо–геодезическим названием, но сравнивать я должна тактико–технические характеристики площадей поражения.

Проверить силы собственных изделий можно только сравнением с зарубежными аналогами. Вроде бы спокойная работа с цифрами, но мозг вычленяет «поражающий фактор». Вот и убийство подошло вплотную. Так права оказалась учительница Татьяна, жена инженера Сергея Хорошавина.

Муж, поработав три месяца, покидает отдел 16 данного предприятия. Такое престижное предприятие.

Во время распродажи своего имущества моему мужу они продают «стенку» — так называли в дефицит соцпериода связку: комод — буфет — шифоньер.

Стенка — отображение плотного плана.

Имена всё той же степени плотности концентрации пространства — времени: Татьяна — Сергей.

Учитель — отдающий своё время во имя будущей жизни.

Военный — тратящий своё время на готовность к убийству.

Так на плотном плане сообщение, дополненное отображающими предметами, стало очень активным инициатором судьбоносного поступка. Судьба отображается словами, влияющими на поступки. На словах убивать легче, чем на деле, но останавливать слова сложнее, чем дела. Строга судьба к своим исполнителям.

На вопрос, что больше всего портит человеческие отношения, я отвечаю достаточно уверенно: презумпция знания.

Многие наивно полагают, что допущенный в их жизнь знает об их жизни. «Он же всё видел, он присутствовал при сём», — возмущается индивидуальное сознание. Нет, он смотрел, но не видел. Находился здесь, но отсутствовал. Он был занят собой. Люди, выросшие вместе, наивно полагают, что знают друг друга. Люди, получившие одно образование, наивно полагают, что знают что–то общее. Я в своих опытах внутри человеческого разума просила описать разных людей одно и то же событие. У каждого из них была равная доля участия. Затем давала прочитать описание людям, не участвовавшим в данном событии. Задачу ставила следующую: назовите событие. Названия никогда не совпадали. Люди были в одном пространстве, но в разных временах.

…Сеновал. Терпко пахнет душистое свежескошенное сено. Новолуние. Тишина. Я лежу на спине, через глаза питаюсь звёздным светом. Юрий натянул свою жизнетворящую струну. Оранжевое солнце выбрасывает наружу. Мне исполнилось семь земных лет, и мы покидаем место, где я закончила первый класс. Вдруг звёзды завращались по спирали, втягивая в себя, тело становится молочным, млечным и наконец — прозрачным. Я покинула эту планету, возвращалась через разум на звёздную родину. Мгновенный анализ: что испугало больше всего за прошедшие семь лет? Ухо кошки. Оно является ложной спиралью. Затягивает, и можно забыть о Янтрах. Манну опорную вытягивает, рвёт серебряную нить. Ничего страшнее уха кошки я не видела, не ощущала. Люди боятся цвета кошки. Чёрный — цвет времени. Кошка — осколок с Плата Знаний. Что значит «осколок»? — Выделяет время для беззнаковой жизни. Смешно радоваться белой кошке и бояться чёрной. Всё дело в их ушах: чёрные уши быстрее лишают опоры, уши белой кошки быстрее рвут серебряную нить. Всё неприятно, страшно, нелепо. Дело в том, что кошки — только напоминание, с ними бороться бесполезно. Они есть, пока есть потери во времени. Бессмысленно теряешь время — рядом появляется кошка, только и всего. Исчезнут потери времени — исчезнут кошки. Много временных потерь — количество кошек увеличивается, сердятся кошки, выгибают спинки, шерсть дыбом. «Я — отображение потерянного времени. А ухо — воронка, втягивающая в незнаковое состояние, — шепчет кошка, мурлыкая на урчащем языке, близком к имени человеческого Луча Ура. — Мур–мур–мур».

Что обидело за эти годы? Графин. Стеклянный гранёный графин для воды стоял на учительском столе. На второй день первого класса на меня надели повязку дежурной. Это означало: я должна вытереть чёрную доску от белого мела. Чёрные парты от серой пыли. Белый стол учительницы принимал на себя радужный отсвет графина с колыхающейся водой. Радуга появляется из белого цвета и втекает в белый цвет. Пляшущие волны переливались в стеклянных гранях и вызывали естественное желание посмотреть через дно. Детская рука оказалась неспособна удержать килограммовый вес. Графин падал бесконечно долго. Белёсая полоса неотвратимости прочерчивала дугу безысходности. Красиво разбивался кувшин, прелестно расплескалась по каплям вода под ярким солнечным светом. Белёсая дуга наказания задала импульс для покидания класса. Я бежала по картофельному полю с огромными слезами, в которых продолжали пробиваться цвета недосмотренной радуги. Бежала домой в коричневом платьишке с белым воротничком, чёрным фартучком и красной повязкой на рукаве. Одежда портилась, но это было неважно. Важно, что испортилось школьное имущество со стола учительницы, а учительницей была моя… моя мама. Слишком узкое кольцо, в котором некуда скрыться. Картошка отображением кармы оформляла обиду без адреса. Кому же адресовать? Солнцу, воде, радуге, слабой руке, маме, графину? Всё одинаково нелепо и смешно. Обида без адреса может быть адресована только карме, а оправдана судьбой. В школу меня взяли до положенного возраста по маминой просьбе. Я же её не могла подвести, но и себя виновной не считала. Серебряная нить оборвалась. Опора разлетелась на кусочки. Через двадцать лет человек, ставший моим мужем, принёс в дом книги «Детская энциклопедия» и графин с чёртиком внутри.

Что доставило максимальное наслаждение? Хоровод. В центре хоровода меня ставили ученики школы. Мама брала с собой на работу, где меня все очень любили и каждый раз выбирали держать ленты, на втором конце которых все крутились. Они были больше, старше, чем приводили меня в неописуемый восторг. Всё вокруг кружится и вертится, а я стою, как самая главная опора. Нить серебряная ощущается детьми — учениками младших классов. С Маннами тоже полный порядок — они переходят в ленты. Дети поют вокруг меня самые разные песенки, незатейливые и патриотические. По окончании хоровода я выбирала из всех одного и начинала игру в ручеёк. Шуршали шаги проходящих под руками друг друга пар, звенел смех, напоминая журчание ручейка, лилась, струилась нить взаимодействия маленьких представителей большого разума. Все они хотели учиться, делиться своими успехами и неудачами. Взаимопомощь, поддержка ума, мыслительных способностей воспитывалась учителями. Изначально устанавливалась шкала «отличник — двоечник». Получивший «пятёрку», протяни руку помощи получившему плохую оценку, «двойку». Вот вам и гармония 52. Для рождения я выбрала 1952 год.