конфликта, то она безгранична и бесконечна. Когда нет трения, эта энергия не имеет границ. Трение — это то, что ограничивает энергию. Так почему же человек, способный однажды это понять, почему он все-таки всегда вносит в энергию это трение? Почему он вносит дисгармонию в то движение, которое мы называем жизнью? Не является ли чистая беспредельная энергия для него всего лишь идеей? Неужели она не является действительным фактом?
Нам необходима энергия не только для того, чтобы совершить тотальную революцию в самих себе, но и для того, чтобы исследовать, видеть и действовать. И пока существует какой-нибудь вид разногласий в наших отношениях, — будь то отношения между мужем и женой, между человеком и человеком, между разными группами, странами или разными идеологиями, — если имеется, даже в самой незаметной форме, какое-нибудь внутреннее разногласие или какой-то внешний конфликт в любой форме, происходит бессмысленная трата энергии.
Пока существует временной разрыв между наблюдающим и наблюдаемым, создается дисгармония, вызывающая трату энергии. А накапливаясь, эта энергия может достичь своей высшей точки, когда наблюдающий есть наблюдаемое, когда вообще нет никакого интервала времени. Тогда это будет энергия без мотива, и она найдет свой собственный путь действия, потому что «я» уже не существует.
Нам необходимо огромное количество энергии, чтобы понять ту неразбериху, в которой мы живем, и такое чувство, как «я должен понять», уже несет в себе необходимую жизненную силу. Но для того, чтобы выяснять и искать, требуется время, а мы уже установили, что постепенное освобождение ума от обусловленности — это не путь. Время — это не путь. Стары мы или молоды, целостный процесс жизни всегда может быть введен в иное измерение. Но к этому не приведут ни поиски противоположного тому, что мы есть, ни искусственная дисциплина, навязанная системой, учителем, философом или священником, — все это так несерьезно. Когда мы осознаем это, мы спрашиваем себя: «Можно ли пробиться сквозь тяжкую обусловленность столетий мгновенно и не попасть в другую обусловленность? Можно ли быть свободным так, чтобы ум стал полностью новым, сенситивным, живым, сознающим, сильным, способным?» Вот в чем наша проблема. Не существует никаких других проблем: когда ум обновился, он может справиться с любой проблемой. Это единственный вопрос, который мы должны себе задать.
Но мы его не задаем, мы хотим, чтобы нам сказали. Одним из наиболее странных явлений нашей психики является это желание: «чтобы нам сказали». Это происходит оттого, что мы — результат пропаганды тысячелетий, и мы хотим, чтобы наши мысли подтвердил или поддержал кто-то другой. Но ведь задавать вопрос — значит спрашивать самого себя. То, что говорю я, имеет очень малую ценность. И эта ценность не зависит от того, забудете ли вы мои слова, как только закроете книгу, или будете вспоминать и повторять отдельные фразы и сравнивать то, что здесь прочли, с какими-нибудь другими книгами. В любом случае вы не встретите лицом к лицу вашу собственную жизнь. Только ваша жизнь имеет значение. Вы сами, ваша ограниченность, пустота и жестокость, склонность к насилию, жадность, честолюбие, ваши каждодневные страдания и нескончаемая скорбь — вот что вы должны понять. Никто ни на земле, ни на небе не спасет вас от этого, кроме вас самих.
Видя все, что происходит в вашей повседневной жизни и повседневной деятельности, — когда вы едите пирог, когда говорите, когда выходите из дому, чтобы куда-то ехать или идти, или когда гуляете один в лесу, — можете ли вы одним дыханием, единым взглядом увидеть себя таким, каков вы есть? Когда вы увидите себя таким, каков вы есть, вы поймете всю структуру человеческих стремлений, хитрости человека, его лицемерия, его исканий. Чтобы это сделать, вы должны быть абсолютно честны в отношении себя, в отношении всего своего существа. Когда вы действуете в соответствии с вашими принципами, вы бываете нечестным: если вы действуете, исходя из того, чем, по-вашему, вам следовало бы быть, вы оказываетесь не тем, что вы есть. Жестокая это вещь — иметь идеалы. Если у вас есть какие-либо идеалы, верования или принципы, то вы не в состоянии видеть себя непосредственно.
Итак, можете ли вы полностью встать на позицию отрицания, оставаясь совершенно спокойным, без мыслей и страха, но при этом быть необычайно живым и полным страсти?
Ум, находящийся в состоянии, когда нет более ни усилий, ни стремлений, — это истинно религиозный ум. В таком состоянии ума вы можете прийти к тому, что называется «истиной» или «реальностью», блаженством, богом, красотой и любовью. Это не может прийти по вашему желанию. Вам необходимо понять этот простой факт. Вы не можете прийти к истине, любви или реальности по зову. За ними невозможно гнаться, потому что ваш ум слишком глух и мелок, а ваши эмоции слишком убоги. Ваш образ жизни слишком хаотичен для этой необъятности, для этого огромного Нечто, чтобы пригласить его в ваш маленький дом, в тот крошечный затоптанный и заплеванный уголок, в котором вы живете. Вы не можете его пригласить. Чтобы пригласить эту необъятность, вы должны ее знать, но знать ее вы не можете. Если кто-то скажет: «Я знаю», то в тот момент, когда он это говорит, он не знает. Если в некоторый момент вы утверждаете, что открыли Нечто, то вы ничего не открыли. Если вы скажете, что познали это на опыте, то никогда у вас такого опыта не было. Все это лишь пути эксплуатации и использования другого человека — будь то ваш друг или ваш враг — в качестве средства.
И тогда человек задает себе вопрос: «Возможно ли постичь это Нечто, не приглашая его, не ожидая, не стремясь и не разведывая? Постичь так, чтобы оно пришло само, как дуновение прохладного ветерка в открытое окно?» Вы не можете пригласить ветер, но вы можете оставить окно открытым. Это не означает, будто вы чего-то ждете, ибо ожидание — только одна из форм самообмана. Это не означает, что вы должны как-то раскрыть себя, чтобы воспринимать это Нечто — ибо это еще одна разновидность мысли.
Не задавались ли вы когда-нибудь вопросом: «Почему люди лишены этого Нечто?» Они рождают детей, испытывают нежность и ощущение, что способны на общение, на совместные переживания в дружбе, в товариществе, но почему им не дано этого Нечто? Когда вы лениво прогуливались по улице, или сидели в автобусе, или проводили свой отпуск на побережье,
