— Недавно я по пути познакомился с врачом. Занимается он вопросами долголетия. Чушь городит, конечно. Но сама тема стоит внимания. Старость приходит не сразу. Я бы сказал, что человек начинает стареть с пеленок, — начал я издалека, но Абдыбай проявил живой интерес, — Не решит он эту проблему никак, потому что не зрит энергетические процессы. Я могу решить эту задачу, но меня нужно хорошо попросить.
Абдыбай засмеялся и сказал:
— Мне не к спеху, но одолжение, выслушать тебя, я сделать могу.
— Тогда слушай и запоминай. Истина первая: контакт между внутренним и внешним Космосами в точках воздействия образует движение формы и содержания. Истина вторая: последовательность воздействий, их интенсивность и объем определяют увеличение или сужение жизни. Под сужением я понимаю болезни. Одно и то же можно расставить так, что человек оздоровится, а можно построить так, что заболеет…
— Сложно ты говоришь, — перебил Абдыбай.
— Ну, что тут сложного. Вот тебе на лицо упала капля. Если это летний день, то ты прищуришься и улыбнешься. Если это осень, то ты съежишься. Если это тебе плюнули, то…
— То я дам ему в морду…
— Капля одна и та же, — продолжал я, — но изменения внутри будут разные. Одни из таких изменений потащат к болезни, другие — к жизни. Последовательность взаимодействий, ведущая к жизни называется развитием, а ведущая к болезни — старением. По своей глупости люди берут только внешнюю сторону и эту последовательность ищут в приятностях…
— Наоборот, дурак лезет на рога. Что ж плохого в приятном?
Абдыбай «сопротивлялся» вяло и я, похлопав его по плечу, сказал:
— В том-то и ловушка, мой милый. Сигнал приятности это сигнал соответствия в контакте двух Космосов. Этот сигнал ни за что не отвечает. Приятно и все тут. Но приятность может быть в сохранении и в развитии. Первое идет от инь, от «вечера» и «ночи». Второе — от ян, от «утра» и «дня».
— Слово «сохранение» прозвучало у тебя в тоне плохом. Разве сохранять плохо? — Абдыбай о чем-то размышлял.
— Остеохандрозы, атеросклерозы, злость, ненависть… наконец, старение — вот результат перевеса в сторону сохранения. Сохранение в отрицательном смысле возникает тогда, когда есть упрямство. Например, твое сознание отметило несоответствие в контакте двух Космосов. Если ты начал поиск на нахождение соответствия путем размягчения внутреннего, то ты сохраняешь внешнее. Если ты начал размягчать внешнее…
— Как я могу размягчить внешний мир?!
— Словами, действием, кулаками, упрямством… То есть размягчением здесь ты вылепливаешь внешнее под себя…
— Ты говоришь, что внешнее тоже мое. Какая мне разница, что размягчить? — хихикнул Абдыбай.
Я замолчал. Эту трудность в разъяснении я ожидал. Западный характер размягчает, то есть приспосабливает только внешнее. Отсюда и Сознание только вовне. Действия, эмоции, страдания, переживания, теории науки, философии, эзотерики, астрологии, магии — все это разные приемы для размягчения внешнего мира. Счастьем, везением считается тот период, когда все вокруг «пляшет» под внутреннее и в Сознании отмечается, раз за разом, успешное размягчение внешнего мира. Поэты в захлеб перечисляют эти моменты. Обыватели инстинктивно мечтают о везении и счастьи. Ученые ищут все новые и новые средства… Но никто не собирается размягчить себя внутри и найти там ядерную реакцию.
— Разница есть. Размягчение внешнего мира ведет к окостенению внутреннего Космоса. Так наступают болезни, старение и смерть. Смерть наступает тогда, когда внутренний Космос приходит к пределу в своем окостенений и по функциям больше не соотвествует внешнему телу. Мгновенная смерть — это быстрый набор меры несоответствия.
Было заметно, что Абдыбай одновременно что-то обдумывает. Он лег боком на суховатую траву и сказал:
— Выходит, что если я буду размягчать только внутреннее, то внешний Космос окостенеет, — в его глазах искрился смех.
Мышлению, одностороннему мышлению, поставленному на службу только сохранению кажется противоестественной и дикой тема внешнего тела.
— Окостенеет, одряхлеет и умрет, — наконец, не выдержал и громко расхохотался Абдыбай.
— Дикарь ты. Я не случайно затеял тему о Сознании. В твоем Сознании, как и у многих других, принято за аксиому, что ты часть во внешнем мире. Теперь ты как пьяный — не видишь твое личное действительное. Раз ты охватил внешнее, то оно уже твое и в тебе. О чем бы ты не заговорил, куда бы не посмотрел воспринимаешь ты, а не твой сосед. Даже предполагаешь о невиденном ты из себя. Что к этому ты еще добавишь?!
Абдыбай приподнялся на локоть и уставился на меня.
— Как это мне самому раньше в голову не приходило, — сказал он уже с удивлением, но вдруг усомнился. Но ведь и ты, и любой человек может сказать то же самое!
— Растения, животные, микроорганизмы могли бы сказать то же самое, но они мудрее чванливого человеческого ума. Каждое из них живет в своем внешнем теле. Оно конкретное в каждый миг. Оно меняется. Поэтому внутреннее следует, мягко согласуя свое изменение внешнему изменению. Это истинная гармония. Поэтому они почти не болеют, а если и будут болеть то в пределах тех изменений, которые возбудились на контакте двух Космосов и еще не вписались в общую систему Единого тела…
— …Своего, конечно, — тут же добавил я, памятуя привязанность Абдыбая к аксиоме, что мир огромен, а он в нем всего лишь песчинка.
— Все говорят так, — начал Абдыбай, поняв меня, но тут же осекся.
— Да, часть людей служат этому. И не говори, что все. Ребенок этого не скажет.
Абдыбай замолчал, но было видно, что он не согласен. Точнее, он попал в то противоречие, когда мысль ткется только по определенным правилам и не знает сами эти правила.
— А как же Бог? Ты отрицаешь Аллаха?
— Наоборот, о мудрейший, отрицаете его вы. За Бога вы выдаете одну из Дхарм. В двухполярной конструкции вы выбрали крайний беспредел. Блажен, кто, молча, воспринимает большее!
Я поднялся. Абдыбай решил, что пора идти и тоже встал. Однако я обогнул бугорок и стал разматывать веревку, в которой запутался ишак.
— Этот будет тебе благодарен, — засмеялся Абдыбай.
— Нет. Животные, кроме собак, не живут человеческими понятиями купли-продажи. Ждущий благодарности — ждет отдачи, возврата. Валюту, как правило, ждут более сущностную: даст кусок хлеба, а ждет в ответ почитание. Животные прибывают в условиях. Благодарностью является само их существование. Здесь, делая добро, «правая рука не знает, что делает левая». Поэтому, делать добро может не каждый. Это нужно заслужить. Человеку, тем более, труднее. Ему нужно дорасти до права делать добро.
— Но ишак-то доволен, — рассмеялся Абдыбай.
— Он доволен жизнью, а не мной. Ему стало более благоприятно. Поэтому считай, что мы с ним довольны друг другом безо всяких обязательств. Я рад, что возле меня нет приглушенного пространства. Ишак рад, что его жизненное пространство увеличилось. Человек сильно проиграл, выиграв в органе копирующем внешний мир.
— Значит ты интеллект все таки не отрицаешь, — довольным тоном сказал Абдыбай. — Впрочем и сам ты пользуешься умом отлично.
— Я вообще ничего не отрицаю. Отрицание — это Острый инь. Его возрастная пора для меня еще не наступила. По этапу развития я нахожусь сейчас в фазе любви. Любовь не знает: отрицаний, неудовольств, критиканства, сомнений, злости, ненависти, скепсиса, оценок…
— Но ты же оцениваешь, а подчас и критикуешь, — запротестовал он.
— Это и так и не так. На общем фоне Любви, как фазы затяжного состояния, есть еще и малые циклы. К ним относятся: весна, лето, осень, зима. Еще меньшим является цикл: утро, день, вечер, ночь. Так вот, любой «вечер» готовит «ночь»; «ночь» готовит «утро»; «утро» готовит «день»; «день» готовит «вечер». Это подготавливающие отрезки содержат в себе предопределения, ориентацию в предшествующих. Поэтому в моих циклах «вечера» и «ночи» иные прогнозы «утра» и «дня». Это позволяет мне не соглашаться с моим иным, находящемся в вас…
— Ну ты и выражаешься! Мозги сломать можно, слушая тебя.
— При встречи со мной японцы и китайцы не сломали мозги. У них иное Сознание. Поэтому к Мелодии Чувств я развиваю йогу Сознания, а затем последует формирующая йога. Йога Сознания будет содержать в себе и Западный характер инь, и Восточный характер ян, и переход с Востока на Запад, и с Запада на Восток. Здесь в Сознании родится Единое и то чего не был на Востоке и на Западе.
Мы стали подниматься к подножию горы. Глинистая тропинка обрамлена пахучей азиатской пылью.
— Но Человеку предстоит одолеть еще один барьер. Это — энергетический язык животных, птиц, растений, микроорганизмов… планет. Планеты тоже сложные организмы, хотя вблизи, «наощупь» они упрощаются до элементарности неживой природы. Издали они по сложности и информативности не уступят биологическим видам. Вот этим всем я сейчас и занят. Религии, зачастую, «объезжают» этот вопрос. Энергоинформационное поле не принадлежит только Человеку…
