Эго прячет все ваши болезни внутри себя, оно входит в новое лоно и начинает жить в новом теле. Но желание старые и они сохраняются, болезни старые, несчастья старые, гниль старая. Вы движетесь вперёд, снова устаёте, падаете снова, умираете снова, и это происходит много, много раз. Будда тоже умер, но между его смертью и вашей смертью есть большое отличие. Ваше эго не умирает, оно только отказывается от старого тела. Будда растворяет своё эго, он сжигает своё эго. И ещё до того как оставить своё тело, он оставляет своё эго. Тот, кто умирает до того, как умирает его тело, ощущает высшую жизнь. И тогда ему больше не нужно возвращаться в этот мир снова. Потому что та самая нить, которая тянула его назад, теперь разорвана.
Бытие не рождается, не умирает. Эго рождается, только эго умирает. Тот, кто освобождается от эго, вечен. И тогда он не умирает, не рождается. Он живёт, не меняющийся, и он выше времени. И тогда вы будете такими же большими, как небо. Это ваша природа.
Умрите той смертью, которой умер Горакх и прозрел. Вот почему он так говорит. Не думайте, что я говорю об обычной смерти. Все умирают обычной смертью. Птицы, животные, растения, горы. Горакх говорит не о той смерти, он говорит об особой смерти. Он говорит о смерти в самадхи, в медитации. Пусть эго покинет вас и растворится в медитации. До тех пор, пока эго существует, вы не можете раствориться в медитации.
В чём заключается тайна существования эго? Если это понять, искусство смерти также будет понято. Эго живёт в крайностях. Крайности — это жизненная сила для эго. Наверное, вы никогда не думали над этим, не размышляли. Посмотрите на это осознанно, поймите, что обитель эго — это крайности. Больше, больше, больше. Вот как живёт эго. Десять тысяч рупий должны стать сотней тысяч рупий. Сто тысяч должны стать одним миллионом. Больше, больше, больше. Эго живёт в таком безумии. Эго живёт в крайностях. Эти крайности могут быть любыми, деньги это или знание, сила или отречение, — но вы хотите всё больше и больше. Тот, кто постился тридцать дней, мечтает о том, чтобы в следующий раз поститься сорок дней. Тот, кто постился сорок дней, мечтает о том, чтобы в следующий раз поститься пятьдесят дней. В чём разница? Тот, у кого есть сорок миллионов, мечтает о том, чтобы у него было пятьдесят. Какая разница? Тот, кто начал есть только два раза в день, мечтает о том, чтобы начать есть всего лишь один раз в день. А тот, кто ест всего лишь один раз в день, мечтает о том, чтобы есть ещё реже.
Ко мне привели одного юношу. Он хотел узнать, как жить только на воде. Он не хотел больше ничего есть, потому что всё загрязняет. Как жить на одной воде? И он высох. Он приехал в Индию из Америки в поисках того, кто сможет ему рассказать об этом. Я сказал ему: «Если я скажу тебе тайну того, как питаться одной только водой, будешь ли ты удовлетворён?»
Он закрыл глаза и подумал. Он был разумным молодым человеком. Он просидел примерно полчаса. И потом сказал: «Нет, потом мне захочется узнать о том, как прожить, питаясь одним только воздухом?» Только воздух; к чему тогда мучится с водой?
Таково желание ума, эго: больше, больше. Вам всё равно, в каком направлении бежать. Эго живёт в крайностях. Это могут быть деньги, отречение, йога. Остановитесь посередине, и эго умрёт. Вот почему Будда называет свой путь срединным путём, маджим никайа, быть в точности посередине.
Будда дал посвящение принцу Шроне. Жители столицы не могли в это поверить. Никто никогда даже не мог себе этого представить, что когда-нибудь Шрона сможет стать учеником Будды, бхиккху, монахом. Даже монахи Будды не могли в это поверить. Их глаза расширились, когда Шрона пришёл и упал к ногам Будды с просьбой дать ему посвящение.
Шрона был принцем. Он был известен своим пристрастием к чувственным наслаждениям. В его королевском дворце собрались самые красивые женщины их местности. У него были самые изысканные вина, которые были собраны со всех уголков земного шара. В его дворце всю ночь гуляли да пили, и потом он весь день спал. Он настолько погрузился в это чувственное наслаждение, что никто даже никогда не мог себе представить, что он когда-нибудь сможет стать саньясином. Когда он взбирался по ступеням лестницы, там не было перил, там стояли прекрасные обнажённые женщины, чтобы он мог прикасаться к ним руками. Он превратил свой дворец в уголок райского наслаждения. Его дворец был таким, что даже боги в раю завидовали ему.
Бхиккху спросили у Будды: «Мы не можем в это поверить. Как случилось, что ты дал посвящение Шроне?»
Будда ответил: «Поверите вы в это или нет, я знал, что он примет саньясу. Если сказать вам честно, именно из-за него я сегодня пришёл в столицу. Потому что человек, который бросается в одну крайность, бросается потом также в другую. Одна крайность — чувственное наслаждение без меры, он полностью окунулся в них. И теперь ему некуда дальше двигаться в этом направлении, он больше не может удовлетворять своё эго таким образом. Он имеет всё, что можно иметь в этом мире. Теперь эго наткнулось на стену. Куда теперь эго может пойти? Эго требует большего. А больше идти некуда, поэтому эго должно вернуться и пойти в обратном направлении. Если маятник часов всё время идёт направо, потом он должен идти налево. После того как он прошёл весь путь налево, он должен начать двигаться направо. Когда маятник часов движется налево, помните, он собирает момент движения, импульс, чтобы идти потом обратно, направо. Тот, у кого есть тонкое видение, может это увидеть. Тот, кто обращается к крайностям чувственного наслаждения, однажды перейдёт к крайностям на пути йоги.
Будда сказал: «Подождите немного, и вы поймёте, о чём я говорю вам!»
И они увидели. Если все бхиккху шли по тропинке, Шрона шёл по шипам с краю тропинки, его ноги были в крови. Когда солнце горячо грело, другие бхиккху сидели в тени деревьев, а Шрона выходил под обжигающее солнце и стоял там. Другие бхиккху носили одежду, а он использовал только один кусок ткани. И создавалось такое ощущение, что он готов скинуть с себя даже этот последний кусок ткани. И наступил такой день, когда это случилось. Другие бхиккху ели один раз в день, а Шрона ел только один раз в два дня. Другие бхиккху ели сидя, а он ел стоя. У других бхиккху была чаша для подаяний, а у него не было даже чаши, он пользовался только руками. Он ел ровно столько еды, сколько помещалось в его руке. Его красивое тело высохло. Раньше люди приходили из далёких мест, чтобы посмотреть на его красоту. Его лицо излучало великолепие, оно было очень красивым. Но после того как он стал бхиккху, уже через три месяца все, кто видели его, не могли узнать в нём бывшего принца Шрону. Его ноги кровоточили, тело стало чёрным, он высох, остались одни кожа да кости. И он продолжал совершать аскезы.
Будда сказал: «Вы видите, бхиккху, я же говорил вам, что тот, кто бросается в одну крайность, бросится также и в другую. Трудно остановиться посередине, потому что середина — это смерть для эго».
Потом Шрона перестал есть, потом перестал пить. Он бросался из одной крайности в другую. Создавалось такое ощущение, что он пробудет на этой земле ещё два — три дня, и больше не задержится. И тогда Будда пришёл к нему, к тому дереву, под которым он построил хижину, чтобы в ней отдыхать. Он лежал там. И Будда сказал ему: «Шрона, я пришёл для того, чтобы спросить тебя кое о чём. Я слышал, что когда ты был императором, ты любил играть на вине, и ты был таким умелым, ты был настоящим знатоком игры на вине. Я пришёл к тебе для того, чтобы задать тебе один вопрос. Если струны вины слишком слабо натянуты, будет ли играть инструмент?»
Шрона ответил: «О чём ты говоришь? Ты сам прекрасно понимаешь, что если струны слишком расслаблены, музыки быть не может, нельзя издать даже простого звука — тванг».
