Сегодня дождливо, и Ошо должен уехать в Пуну вечерним рейсом самолета. Он остановился в гостинице Си-Си-Ай в центре Бомбея, и требовался, по крайней мере, час, чтобы оттуда доехать до аэропорта. Мы улетаем в пять часов вечера. Я сидела рядом с Лакшми — водителем машины, а Тару сидела на заднем сидении рядом с Ошо. Она почему-то плакала. Наша машина ехала по дороге в сторону Педдара, я смотрела в окно. Силуэт здания Вудленда остался позади.
Я сказала Ошо: «В этом здании нет тринадцатого этажа». Он посмотрел на здание и попросил Лакшми узнать, продаются ли там квартиры. Лакшми промолчала. Я знала, что у нас нет друзей, которые могли бы там купить квартиру.
Лакшми включила радио, и оттуда донеслось: «Вложив всего одну рупию в лотерейный билет, вы получите девять лакхов в месяц!» Ошо засмеялся и сказал Тару: «Как ты относишься к тому, чтобы купить лотерейный билет?» Ее слезы перешли в смех. Я не знаю, купила ли Тару лотерейный билет или нет, но мы все-таки сняли квартиру в Вудленде для Ошо. Я до сих пор не понимаю, как у нас это получилось.
На дороге становилось все теснее, но Лакшми каким-то образом все же смогла выбраться из дорожных пробок и вовремя успеть в аэропорт. Продолжалось военное положение между Индией и Пакистаном — запрещалось включать какой-либо свет после заката солнца. «Свет не включать!» — слышался после заката везде в городе приказ правительства. Лакшми удалось приехать в аэропорт вовремя, и мы все расположились на софах в зале ожидания.
Ошо выглядел достаточно усталым. Приехали другие друзья Ошо в аэропорт, становилось очень шумно. В аэропорту объявили, что рейс в Пуну откладывается на полчаса, поэтому я подошла к Ошо и спросила, не хочет ли он чаю и чего-либо перекусить. Он согласился, он также сказал принести что-нибудь для всех. Нас было около десяти. Чай и закуску поставили на стол посредине комнаты. Почувствовалась праздничная атмосфера. Мы забыли и о войне, и о затемнениях, и просто наслаждались едой и чаем вместе с Ошо.
Мы забеспокоились, когда объявили, что рейс в Пуну откладывается еще на час. Теперь это было уже слишком. До Пуны на самолете всего двадцать минут полета. Мы уже истратили целый час в дороге и целых полчаса уже ждем в аэропорту. За три часа Ошо мог бы доехать до Пуны на машине или на поезде.
Мы ощущали некоторую беспомощность, и я уже начала представлять себе, как было бы замечательно, если бы у Ошо был маленький собственный самолет. Это такая пытка часами сидеть в аэропорту. Ошо посмотрел на Лакшми, и она сказала: «Теперь уже нет смысла садиться в машину, мы итак слишком долго прождали».
Ошо снова сел, и, увидев наше напряжение, стал рассказывать анекдоты. Последний анекдот, который он рассказал, был о Мулле Насреддине:
Мулла Насреддин заболел и пошел к доктору. Он ждал и ждал, когда его вызовут, и, наконец, решил уйти. Как только он встал, вошла медсестра и спросила: «Мулла, что случилось? Почему вы уходите?» Мулла ответил: «Лучше умереть дома естественной смертью!»
Когда Ошо закончил анекдот, он встал, и мы с удивлением услышали объявление, что самолет в Пуну отправится через десять минут. Мы все обрадовались. Ошо попрощался со всеми и пошел, а я пошла за ним, как тень, которая и представить себе не может жизнь без него. Мы поднялись по маленькой лестнице, он обернулся, и помахал рукой, еще раз, прощаясь с друзьями.
12
Ошо остановился в доме Сахан в Пуне и проводил беседы на территории фабрики «Сангхви Тиффин», которая находилась достаточно далеко от дома Сахан. Этим вечером уже пришло время уезжать на беседу, но водитель еще не пришел, мы ждали еще около пяти минут, а затем Ошо, посмотрев на свои часы, сказал: «Мы начинаем опаздывать, поехали!» Никто не успел ничего сказать. Он открыл переднюю дверь, сел на водительское сидение и завел машину. Сахан и я переглянулись в удивлении. Я открыла переднюю дверь и попросила Сахан сесть рядом с ним, а сама села на заднее сидение. Он вел машину очень быстро, и мы сидели, затаив дыхание. На пути было так много поворотов, и я беспокоилась, знает ли он путь.
К моему удивлению, через несколько минут мы приехали. Друзья, которые ожидали его приезда, подошли к машине и открыли заднюю дверь. Я вышла, и они спросили меня: «А где же Ошо?»
Тем временем Ошо сам открыл свою дверь и пошел к подиуму. Я просто показала на него пальцем, и взглянула на свои часы — мы приехали на две минуты раньше: Ошо никогда не любил опаздывать на беседы. Что за мастер! Будучи вне времени, и всегда вовремя! Ошо, твое сострадание бесконечно. Твоя любовь и забота о твоих сподвижниках невыразима словами. Только те, кто чувствовали это, могут это понять.
13
Ошо приехал из Джабалпура. Он должен полететь на самолете в Удайпур. Уже много дней подряд Индийские авиалинии бастовали, и мы надеялись, что забастовка кончится в любой момент, но она продолжалась. Мы не могли представить альтернативы, как добраться до Удайпура и предложили отложить медитационный лагерь на некоторое время. Но Ошо настаивал на том, чтобы приехать туда вовремя. Мы волновались, как это будет возможно — все билеты на поезд забронированы задолго вперед. Он предложил, чтобы мы поговорили со служащими на железной дороге и попросили их присоединить к поезду «Гуджурат Мэйл», который едет до Ахмадабада, еще один вагон с кондиционером и забронировать восемь мест для друзей, которые едут вместе с ним. К нашему удивлению, служащему, ответственному за резервирование, понравилась эта идея. Он посмотрел на список и сразу согласился. Мы получили наши восемь мест и побежали назад, чтобы сообщить Ошо и другим друзьям подготовиться и быть на центральном вокзале Бомбея в восемь часов вечера.
Для нас это огромная радость — путешествовать с ним в одном купе. Все прибыли вовремя. Ошо выглядел очень счастливым. Он сидел на своем месте, положив ногу на ногу в окружении нас. Он рассказывал нам анекдоты, и все купе наполнялось смехом. Люди подходили и заглядывали: что здесь происходит? Через некоторое время мы оставили его одного и заняли свои места. Поезд прибыл в Ахмедабад вовремя. После завтрака в доме одного из друзей мы остановили два такси, чтобы доехать до Удайпура. Было очень жарко. В нашей глубокой бессознательности мы даже не подумали найти для Ошо машину с кондиционером. Путь был долгий: около шести-восьми часов. Ошо сидит на заднем сидении такси с друзьями, а я сижу на переднем с водителем. Я вся в поту, и у меня заболела голова, при взгляде на грязную бесконечную дорогу впереди.
Я оглянулась. Ошо сидел с закрытыми глазами, как будто ушедший из внешнего мира. Я подумала: «Когда же я смогу сделать это? Это, кажется, невыполнимая задача». Я почувствовала, что каким-то образом помешала ему. Он открыл глаза и попросил лимонада. Путешествуя непрерывно по различным местам Индии, он прекратил пить воду. Мы остановили такси. Я налила лимонад из большого термоса, который был в багажнике, и намочила маленький платок холодной водой.
Когда он выпил лимонад, я подала ему мокрый платок, чтобы он накрыл свою голову. Он взял его и сделал, как я сказала, как маленький ребенок, а когда почувствовал прохладу спросил меня, где я научилась «всем этим штучкам!» Было так жарко, что платок высох через полчаса, и я начала менять платки на холодные, пока мы не достигли цели.
14
В 7 часов вечера мы приехали в Удайпур. Мы были поражены, когда увидели, что для всех нас и для Ошо была приготовлена всего одна комната на голой земле в здании, которое еще строилось. Там была индийская раскладушка, изготовленная из веревок, натянутых на деревянную раму, стоящую на четырех ножках. На ней был маленький тоненький матрас, накрытый белой простыней. Это была кровать для Ошо, а остальные должны были спать на полу в той же комнате на подстилках. Я еще более поразилась, когда увидела, что в комнате нет вентилятора. Какой-то ручной бамбуковый веер стоял в углу комнаты. Непонятно откуда к электрической лампочке подходили провода. Рядом находилась ванная, которой с трудом можно было пользоваться.
После всего этого мучительного путешествия мы расслабились на полу, а Ошо на раскладушке, как малыш в кроватке. Все лежали молча. Я чувствовала гнев внутри на всю эту ситуацию, не находя слов. Но на поверхности я тоже была спокойна.
Я наблюдала за Ошо. Он, кажется, принял все с радостью. На его лице не выражалось никакого неудовольствия. Полежав несколько минут, он поднялся, и пошел в ванную комнату с полотенцем наперевес. Как только он ушел, мы заговорили об этом безобразии, в которое мы попали.
Организатор не мог понять трудностей Ошо — он думал, что сделал все лучшее, и нигде вокруг не было другой комнаты. Увидев, что Ошо выходит из ванной, мы замолчали: он выглядел таким свежим и сияющим. Я не могла оторвать взгляда от него. Он посмотрел на нас, улыбнулся, сел на свою раскладушку, как король на свой роскошный трон. Я подумала, что у него есть какой-то секретный ключ, и я была бы не прочь его украсть…
