Наши компенсации становятся болезненно непроизвольными и разрушающими. Например, недавно ко мне пришла женщина с историей своих отношений с мужчиной. Он постоянно ее отвергал, она продолжала к нему возвращаться. Чем более он ее отвергал, тем более она умоляла. Я спросил, что заставляет ее возвращаться. Она ответила, что две недели, проведенные без него, заканчиваются чувством такой тревоги, которую невозможно выносить. Она знает, что это не любовь, но одной мысли о том, чтобы снова заниматься любовью с ним, достаточно, чтобы она захотела с ним встретиться. Большую часть времени, когда двое людей вместе, под поверхностью игр ухаживания и всего энергетического карнавала — два голодных Эмоциональных Ребенка, каждый из которых ожидает или надеется, что другой заполнит его дыру. Даже у самого закоренелого Антизависимого внутри скрывается Эмоциональный Ребенок, полный неосуществленных потребностей и ожиданий. Наши неосуществленные ожидания остаются на медленном огне, на дальней конфорке нашей осознанности, ожидая правильного человека и правильной ситуации, чтобы выйти на первый план. Они не уходят, они только скрываются за отрицанием. Но близость выводит наружу все. Наши требования и ожидания могут выйти наружу в ситуации секса, общения, проводимого вместе времени, — в любой форме, в которой мы надеемся заполнить внутреннюю пустоту. Мы ожидаем и требуем, потому что чувствуем глубокое неудовлетворение, но эти ожидания и требования только ведут к еще большему недовольству. Если мы ожидаем, мы не можем принимать.
Так как никто никогда не может удовлетворить нашу требовательность, отношения наполняются конфликтами и разочарованиями. Мы используем всевозможные стратегии, чтобы заполнить дыру, вместо того чтобы чувствовать пустоту. Например, мы играем роль хорошего отца — или внимательной матери — с тем, кто от нас зависит, веря при этом, что просто заботимся о другом, тогда как на самом деле просто прикрываем собственные страхи брошенности. Мы играем в игру соблазнения и очарования, но никогда не отваживаемся на риск глубоких и преданных отношений из-за страха быть отвергнутыми. Мы можем встречаться, но всегда оставляем открытой заднюю дверь, скрывая это, или, может быть, не слишком скрывая. Все это — прикрытия для страхов брошенности. Когда кто-то не такой, как нам хочется, — не остается с нами все время, не дает того, что по внутреннему ощущению нам нужно, не понимает — мы чувствуем, что нам одиноко. Самые незначительные вещи, которые делает другой, могут заставить нас чувствовать, что он или она на самом деле не с нами. В одно мгновение все наши чувства близости и дружбы рассеиваются. Нас наводняют страхи, и со скоростью света мы движемся в реакцию — бороться, резко отсекать контакт, обвинять, нападать, угождать — что угодно, что заставит уйти некомфортное чувство. Паника одиночества так сильна и непроизвольна, что бросает нас в реакцию. Мы переходим в совершенно автоматический, привычный и непроизвольный режим. И, как нарочно, нас притягивают люди, которые тем или иным образом провоцируют нашу неисцеленную рану неудовлетворения и брошенности. Существование хочет, чтобы мы столкнулись с этой раной. В группе из пяти человек, четверо из которых дадут нам все, что, как мы думаем, мы хотим, мы всегда выбираем единственного, который будет нажимать в нас на кнопки неудовлетворения и брошенности.
Темная сторона раны брошенности — исходящий из чувства предательства глубокий гнев, который мы несем внутри. Большинство из нас проецирует ярость на весь противоположный пол, основываясь на памяти о предательстве матери или отца. Но этот процесс обычно бессознательный и проявляется только после того, как мы пробыли с кем-то вместе некоторое время. Глубоко внутри мы хотим отдавать и принимать любовь, но часто на поверхности — желание отомстить. Гнев просыпается снова, медленно, но верно, во всех небольших — или больших — ситуациях, где мы чувствуем, что наши любимые и друзья нас предали. Например, недавно я проводил сессию с мужчиной, который сказал, что его подруга занимается любовью с его лучшим другом. Когда я его спросил, что происходило в отношениях до этого, он ответил, что чувствовал, что ему не хватает секса, потому что она «слишком духовная», и у него были фантазии о других женщинах. Когда мы исследовали ситуацию глубже, обнаружилось, что он проигрывал отношения с матерью и полученную от нее сексуальную обусловленность. Мать заставляла его обещать, что он будет «хорошим человеком» и не пойдет по стопам своего «сексуально озабоченного» отца. Естественно, он сдерживал много бессознательной ярости на то, что позволил матери таким образом кастрировать свою энергию. Постепенно он смог увидеть, сколько в нем было гнева и в отношении его девушки.
Наши бессознательные реакции ярости друг на друга помогают мало. Прежде чем станет возможным проделать какую-либо значительную работу, мы должны искренне договориться не выбрасывать гнев друг на друга. Хорошо начать работать с гневом и болью, не реагируя автоматически или бессознательно. Иначе энергия подкармливает Эмоционального Ребенка. Более того, мы можем впасть в заблуждение, что путь к исцелению ведет через проговаривание и обсуждение. Но проговаривание, прежде чем мы разовьем более глубокое понимание брошенности, часто мотивируется потребностью в признании, любви или внимании. Это ведет только к большему отвержению и конфликту. Мы можем начать «за здравие», но вскоре оказаться спровоцированными, потому что только и ищем, за что бы зацепиться. Сами того не зная, мы ждем возможность чем-то обосновать уже существующий гнев и недоверие, начать мстить или реагировать. Когда что-то провоцирует рану брошенности, не проходит и миллионной доли секунды, как мы перемещаемся от раздражителя к реакции. Этот механизм действует мгновенно и глубоко автоматически. Одно из средств, которые мы применяем, — попытка растянуть время между раздражителем и реакцией, чтобы было время и пространство чувствовать рану и быть с раной, когда она провоцируется. Мы словно удлиняем расстояние между «провокацией» и ответом, чтобы создать время для чувствования. Рана есть всегда, но обычно у нас нет времени ее чувствовать, потому что мы быстро движемся в реакцию.
Невозможно не реагировать или не искать спасения в пристрастиях до тех пор, пока мы не поймем работу чувства брошенности. Попытки прекратить ее силой воли только сделают нас перенапряженными и заставят осуждать себя за возвращение к старому. Страхи, стоящие за брошенностью, так сильны, что одолевают даже волю. Но если мы начинаем признавать глубину и интенсивность паники брошенности, то мы видим, как мощно эти силы воздействуют на наши отношения. Понимание постепенно дает нам дистанцию от непроизвольных и механических реакций.
Практически задача внесения осознанности в раны брошенности и неудовлетворения подразумевает обращение внимания на большие и маленькие провоцирующие их раздражители. Значимые раздражители, такие как отвержение, утрата или конец отношений, обычно удерживают наше внимание, потому что они болезненны. Но часто при этом мы теряемся в страхах, и наблюдать некому. Нас охватывает ужас, и утрата или отвержение только усиливают наше недоверие или безнадежность. Но если наблюдать с немного большим пониманием, мы начинаем видеть, что была спровоцирована рана, что она была всегда, и что процесс горя делает нас сильнее. Небольшие же раздражители обычно вообще ускользают от нашего внимания, и мы даже не признаем, что была спровоцирована рана брошенности. Мы быстро движемся в реакцию (что часто вызывает ответную реакцию) или уходим в защитные образцы. Незамеченными могут оказаться раздражители, когда мы испытываем раздражение или гнев, если все получается не по-нашему, или в ситуациях неисполненных ожиданий, если мы чувствуем себя лишенными любви, внимания, уважения, чувствительности или прикосновения.
Говоря о неудовлетворении и брошенности, важно упомянуть ситуацию любовного треугольника. Когда человек оказывается в одном из углов треугольника, и его или ее любимый встречается с кем-то другим, это постоянная провокация раны. Это все равно, что постоянно получать дозу чувства брошенности внутривенно. Не всегда возможно и даже необязательно избегать этих ситуаций. Иногда это именно то, что приносит жизнь, и что по какой-то причине нужно пережить. Но хорошо осознавать, чему мы себя подвергаем.
Утрата и разочарование — это опыты, которые нам всем приходится переживать. Когда мы более способны наблюдать, мы можем принимать эти жизненные периоды, чувствовать боль, как бы она ни была глубока, и продолжать жить. Если мы можем оставаться с опытом страха и боли, которые приходят каждый раз, когда провоцируются раны, это исцеляет, и в нас развивается больше и больше пространства для каждого нового раздражителя. Переживая страхи и боль, когда они приходят, мы постепенно более и более выходим из-под контроля состояния ума Ребенка в нас. Эмоциональный Ребенок менее и менее влияет на то, как мы видим и чувствуем опыты, происходящие в нынешней жизни, и восприятие становится менее и менее загрязненным травмами прошлого.
