Само слово ″эксперимент″ принадлежит миру объективной науки. Нельзя экспериментировать с субъективностью — а это и есть истина. Запишите это:
Субъективность не может быть сведена НИ К ОДНОМУ объекту для экспериментирования или наблюдения.
Субъективность — самый таинственный феномен в существовании, и её таинственность — то, что она всегда уходит и уходит, она всё время позади… Что бы вы ни наблюдали, это не ″ТО″… это не субъективность. Субъективность — это всегда наблюдающий и никогда наблюдаемое. Вы не можете экпериментировать с истиной, потому что эксперименты возможны только с вещами, объектами, но не с сознанием.
Махатма Ганди был искренним и хорошим человеком, но он не был медитатором. А если кто-то не является медитатором, всё хорошее, что может в нём быть, не имеет пользы. Он экспериментировал всю свою жизнь и ничего не достиг. Он умер таким же невежественным, как и родился. Очень жаль, потому что трудно найти человека такого цельного, искреннего и честного и с таким великим желанием знать истину. Но само это желание становится барьером.
Истина известна таким людям, как я, которые никогда не беспокились о ней, которые были абсолютно беспечны в отношении всякой ″истины″. Даже если Бог стучит в мои двери, я не собираюсь открывать их. Ему придётся найти собственный путь, чтобы открыть их и войти. Истина приходит к таким ленивым людям. Отныне я буду называть себя Проводником Лентяев к Просветлению. И я должен добаить ещё одно, чтобы получилось завершённо: я проводник лентяев к просветлению и к не-просветлению также! Это продолжается и после просветления.
Я сочувствую Махатме Ганди, хотя я всегда критиковал его из-за его политики, из-за его социологии и за его дурацкую идею о том, что нужно повернуть колесо времени назад — можете назвать это вращением колеса. Он хочет, чтобы человек снова стал примитивным. Он был против всякой технологии, даже против железной дороги, против телеграфа, почты… Без науки человек превратиться обратно в бабуина. Бабуин может быть очень силён — но бауин это бабуин. Человек должен двигаться вперёд.
Я возражаю даже против названия его книги, потому что это не просто название, это итог всей его жизни. Он человек мысли, так как он получил английское образование — он превосходный индийский англичанини! — настоящий викторианец. Это те люди, которые направлятся в ад, викторианцы. Он был полон этикета, манер, полон всей этой английской чепухи. Четана сейчас, должно быть, уязвлена. Четана, прости меня. Это случайность, что ты здесь, и ты знаешь меня — я всегда ищу что-то, что поражает людей..
Но Четане повезло — она не английская леди, она ошовская чудачка! И она вышла из бедной английской семьи — это хорошо. Её отец был простым рыбаком. У неё нет снобизма. Другие английские леди, даже больше, чем джентельмены, всегда задирают носы, словно они всегда смотрят на звёзды. От них действительно несёт — несёт их снобизмом!
Махатма Ганди получил образование в Англии; возможно, это его и испортило. Возможно, было бы лучше, если бы он остался необразованным… и тогда бы он не экспериментировал с правдой, он смог пережить бы её на опыте.[23]
Экспериментировать с Истиной? Абсурд! Смешно! Если кто-то хочет узнать Истину, он должен пережить её..
Вторая книга — «Исповедь» святого Августина. Августин был первым, кто мог бы написать свою биографию без всякого страха, но он ушёл в другую крайность. Вот почему я ценю Ганди. В своей «Признаниях» Августин слишком много признаётся — даже в грехах, которых он никогда не совершал! — только ради удовольствия от признания. Что это за удовольствие! Взять и сказать миру, что «нету такого греха, которого бы я не совершал. Я совершил всякий грех, на который человек только способен».
Это не правда. Ни один человек не может совершить все грехи. Никто не способен, даже сам Бог. Что говорить о Боге — сам дьявол раздумывает о том, как насладиться всеми теми вещами, в которых этот Августин признаётся в своей книге!.. Но это преувеличение.
Преувеличение — одна из общих болезней для всех святых. Они всё преувеличивают, даже свои грехи; и, конечно, тогда они становятся способны преувеличить свои добродетели. Это просто вторая часть той же истории. Если ты слишком преувеличиваешь свои проступки, то на заднем плане заслуга, которая может быть и не слишком большой, становится намного более начительной, яркой — она сияет из-за туч! Эти чёрные тучи помогают выделить настоящую добродетель. Без грехов вы не сможете стать святым. Больше грехов — лучший святой; это простая арифметика.
Но я всё равно включаю книгу в свой список, потому что она написана красиво. Я такой человек — пожалуйста запишите, пусть это будет записано, — что даже если вы лжёте красиво, я непременно оценю: это было красиво. Ложь остаётся ложью — но какая разница ложь это или не ложь! Сама красота делает это достойным удовольствия и оценки.
«Исповедь» — это шедевр лжи. Она полна лжи. Но автор сделал свою работу почти совершенно. Я говорю почти, потому что всегда есть возможность, что кто-то сделает это лучше. Но он сделал на девяносто девять процентов совершенно; другим осталось не так много. Да, после него многие пробовали, даже такой великий человек, как Лев Толстой. Я говорил о его книгах «Воскресение» и «Война и мир». На протяжении всей своей жизни он пытался создать свои собственные исповеди; но в этом он не преуспел. Августин остался непревзойдённым даже таким человеком как Лев Толстой. Но, Толстой, прошу, не выходи из себя; я всё равно включаю тебя в свой список.
Третья — Лев Толстой «Анна Каренина», небольшой, но великолепный роман. Вы наверно удивлены, почему я включаю роман в мой список. Просто потому что я сумашедший! Мне нравятся все возможные вещи. «Анна Каренина» — одна из моих самых любимых книг. Я не помню, сколько раз я читал её. Я не помню сколько именно раз — но помню, что книга совершенно замечательная, и это касается всей книги.
Посмотрите на это! Ашу слегка вздохнула; она, должно быть, обеспокоилась: «Сейчас этот безумец начнёт пересказывать всю ″Анну Каренину!″..» Нет, Ашу, не беспокойся — я не собираюсь делать этого. Мне нужно сделать много другого. Возможно, когда-то, но не сейчас.
Если я буду тонуть в океане и мне нужно будет выбрать одни роман из миллионов романов со всего мира, я выберу «Анну Каренину». Это прекрасно — остаться с этой книгой. Нужно читать и перечитывать её, только тогда ты сможешь ощутить её душу, её вкус и запах. Это необычная книга.
Лев Толстой — неудавшийся святой, точно как и Махатма Ганди неудавшийся святой; но Лев Толстой — великий романист. Махатма Ганди же успешен в другом — он есть — и останется всегда — вершиной искренности. Я не знаю никакого другого человека в этом столетии, который был бы так искренен. Когда вы пишете в конце письма «искренне ваш», вы знаете и все знают, и тот человек, которому адресовано письмо знает, что всё это чепуха. Это очень сложно, почти невозможно — быть по-настоящмему ″искренне чьим-то″. Вот что делает личность религиозной — искренность.
Лев Толстой хотел быть религиозным, но не мог. Он очень старался. Я очень ценю его усилие, но он не был религиозным человеком. Ему нужно подождать ещё, как минимум, несколько жизней. И это хорошо, что он не был таким же ″религиозным человеком″, как Муктананда; иначе он бы не написал «Воскресение», «Война и мир», «Анна Каренина» и десятки других красивых, чрезвычайно красивых книг. Иначе он стал был другим Свами Идиотанандой, ничем другим.
Четвёртый — Аджит Сарвасв… Аджит Мухерджи. Он сделал большу услугу тантре. Я хочу включить две его книги.
Четвёртая — Аджит Мухерджи «Искусство Тантры» и пять — другая его книга «Картины тантры». Он всё ещё жив, и я всегда любил его за эти две книги. Это шедевры, в самом деле живопись, рисунок на полотне — а какие комментарии могут быть к живописной картине. Его введения к означенному предмету неизмеримо ценны.
Но сам он был лишь простым бенгальцем. Всего несколько дней назад он встретился с Лакшми в Дели. Он пришёл повидаться с ней и сказал, что хотел бы показать мне всё своё собрание тантр. Он, наверное, владеет одной из самых ценных и богатых коллекций тантрической живописи и тантрического искусства. Он сказал Лакшми: «Я хотел отдать всё это ему, потому что он единственный человек, кто может увидеть это и понять ценность этого… но я был очень испуган». Он сказал: «Я не хочу, чтобы меня хоть как-то ассоциировали с ним — это может стать для меня проблемой. В конце коноцв, я пожертвовал свою коллекцию, которую собирал всю свою жизнь, индийскому правительству».
Я любил эти две его книги, но что сказать о самом человеке — Аджит Мухерджи или Аджит Мышь? Какие опасения! И человек с таким страхом, с такими опасениями претендовал на знание тантры!.. Это невозможно. Написанное им было только интеллектуально. Это не было и не могло быть от сердца. У него нет сердца. Что касается физиологии, даже мышь имеет сердце — но это не сердце, это только внутренность. Только человек может иметь нечто большее, чем внутренность… — сердце; и великий рост возможен в климате храбрости, в любви, в вызове к приключениям. Бедный Аджит! Но всё же я ценю его книги. Мышь сделала выдающуюся работу. Эти две книги всегда будут иметь большое значение для тантры и для искателей истины. Но простите и забудте про Аджита Мышь — я имел в виду Аджита Мухерджи.
