Тут Семен сматерился, и, выйдя со стороны днища, встал за багажником, как вначале, сказав с беспокойством: – Все-таки может придавить.
Было ясно, что матом он хотел как-то скомпенсировать неловкость из-за проявления осторожности, которая может оказаться излишней. Но он простой и грубоватый, с хозяином не дружит. Потому ему было несложно преодолеть неловкость. Мне – сложнее. Когда отношения хорошие, особенно не хочется какой-либо неприятной мелочью вносить в них шероховатость. Если я солидаризируюсь с хамоватым Семеном, продемонстрировав тем самым пренебрежение мнением хозяина, это, конечно же, будет серьезным ударом по его самолюбию. Было ощущение, что как-то неловко, как-то не по-мужски проявлять трусливость и чрезмерную осторожность, когда гарантии дает вполне разумный и, похоже, вполне опытный и ответственный человек, который доброжелателен к тебе.
Я попытался на глаз определить степень опасности. Нет, это невозможно: хоть с рулеткой вымеряй, а когда машинно-гаражного опыта нет, всего не предусмотришь. Тем более, при таких малых расстояниях. Что ж, остается выбирать между мнениями двух автомобилистов, каждый из которых считает себя достаточно опытным. С одной стороны хамоватый Семен все-таки тоже производит впечатление опытного автомобилиста. Но, в отличие от него, хозяин более интеллигентный, рассудительный и аккуратный, делал это не раз, к тому же, обнадеживает с такой уверенностью. Ведь и сам встал туда, куда приглашает.
Тут я вдруг вспомнил о необходимости учитывать фактор ЭГП, а, значит, о необходимости быть бдительным с его людьми. И это было главным, что позволило мне все же преодолеть неловкость перед хозяином и придало решительности. ЭГП – штука коварная, с ним в поддавки лучше не играть. Не хватало еще пострадать, непонятно ради чего. Чай, давно уже не мальчишка, чтобы пренебрежение безопасностью путать с мужеством и доблестью. Я сошел со своего места и встал перед бампером, не обращая внимания на недоуменные, сокрушенные возгласы хозяина.
– Ну вот! Чего испугались-то? Теперь ведь точно сил не хватит, – сказал он раздосадовано. Он делано расхохотался над нашими страхами. Действительно, стало неловко. Но, как говорится, своя рубашка ближе к телу. У каждого свои интересы. Ему – быстрее бы решить свою проблему. Нам же важно не потерпеть урон. Помочь – пожалуйста. Только не ценой собственной безопасности. Спасибо и за то, что вообще взялись помочь.
Было видно, что его чувствительно задело недоверие к нему, особенно с моей стороны. Солидный, интеллигентный и мастеровитый человек, разве он давал когда-либо повод усомниться в своей серьезности и адекватности? Когда теперь удастся народ собрать, чтобы машину поставить? Ведь собирался уже сегодня ехать по делам. Сам он, конечно, остался на своем месте со стороны днища.
Конечно, теперь шансов справиться с задачей стало меньше. Машина наклонялась гораздо меньше. Как мы ни напрягались, свалить не смогли. Тогда я предложил раскачать, а затем толкнуть. Мы мало-помалу раскачали машину, по команде толкнули, и она тяжело и мощно рухнула на колеса, взметнув с бетонного пола облако пыли. С раскачкой это оказалось совсем нетрудно.
– Ох! – в этот момент резко выдохнул хозяин. То ли от удивления, то ли от того, что задело.
Он оказался запертым в вертикальной нише в железобетонной стене, которая была как раз за ним. Видимо, это было углубление для встроенного шкафа. Эта ниша была чуть шире его тела. Если бы не эта ниша, глубиной около тридцати сантиметров, в лучшем случае быть бы ему инвалидом. Борт машины был в пяти сантиметрах от стены. Впоследствии я удивлялся, что он оказался в нише. Неужели он, все-таки, предполагал опасность? Или случайно оказался перед нишей? Мы с Семеном потянулись поверх машины к нему, чтобы вытащить, но было не дотянуться. Он тут же сделал останавливающий жест ладонью:
– Не надо. Все в порядке, сам выберусь.
Было видно, что он стоит свободно. Но чтобы выбраться, ему придется лезть через верх машины. Он был шокирован. Мертвенно бледное лицо покрылось крупными каплями пота. Очевидно, он ужаснулся тем последствиям, которые могли быть, послушайся мы его. Похоже, кроме ужаса он испытывал неловкость от того, что подверг нас серьезной опасности и что, в отличие от нас, имел за спиной спасительную нишу.
Я посмотрел на то место, где стоял при первой попытке. Зазор между машиной и стеной был около пяти сантиметров. Если бы хватило сил свалить машину с первой попытки, было бы либо два пожизненных инвалида-паралитика, либо два трупа. А если бы идея о предварительной раскачке машины пришла чуть раньше, когда пытались тянуть на себя?
Семен тоже озадаченно смотрел на узкий зазор, оставшийся там, где он стоял при первой попытке. Он коротко, растерянно и вяло сматерился и замолк в задумчивости. Я ожидал, как неизбежности, что сейчас, после минутной растерянности, Семен разразится громкой и продолжительной смесью мата, возмущения, оскорблений и поучений. Если он по пустякам выдавал гневные нецензурные тирады, то сейчас вроде бы самое время для подобного. Но он задумчиво молчал. Его обычно хмурое и темное лицо сейчас было спокойным и, к моему удивлению, вроде бы даже посветлело и подобрело.
Ну конечно же, он испытывал то же, что и я! От сознания того, что несчастье было рядом, но прошло мимо, никакого раздражения к хозяину не было. Наоборот, была радость от того, что все могло обернуться ужасно, но обошлось. Видимо, он, как и я, чувствовал себя второй раз родившимся.
Я подумал, что большие трагедии происходят иногда вот так, в совершенно будничной, скучной, ничего не предвещающей бытовой текучке, буквально из-за пустяка.
Я сказал хозяину: – Так и будешь стоять? Давай вытащим тебя. В чем проблема-то?
– Не надо. Постою, отдохну. Сам выберусь. Я не ушиблен. Спасибо вам большое за помощь. Не беспокойтесь. Видите, – я не зажат. Все нормально. Идите по своим делам. Большое вам спасибо.
– Лестницу тебе, может? – Предложил Семен.
– Или веревку подадим. Ухватишься, вытащим, – сказал я.
– Не надо. Дальше сам управлюсь. Я легко выберусь. Спасибо. Все.
Последнее слово он сказал резковато, давая понять, что дальнейший спор ни к чему. Засунув руки в карманы, нервно топтался на месте, потупив взор. Крупные капли пота продолжали стекать по белому лицу. Он был какой-то съежившийся и жалкий, казалось, даже в росте уменьшился. Он явно хотел, чтобы мы ушли. Или боялся, что Семен сгоряча возьмется что-нибудь вручную объяснять? Мы распрощались и ушли, полагая, что у него могут быть причины остаться одному.
Я иду по асфальту, постепенно осознавая истинный масштаб опасности, которая миновала. На обочинах дороги лежат окурки и разный мусор, вытаявший из снега. Обхожу кучу мусора рядом с переполненными мусорными контейнерами, мимо которых лежит путь. Это меня нисколько не раздражает. Какая это ерунда! Главное – жив-здоров! Голубое небо. Легкие белые облачка. Яркое веселое солнце. Остатки снега на газоне. Легкая зеленая вуаль молодых клейких листочков на деревьях и кустах. Где-то в глубине дворовых тополей весело перекликаются птички. Голоса играющих детей. Как хорошо весной! Да что там, – как хорошо в любое время года, когда цел и здоров! Как легко и внезапно всего этого можно лишиться из-за какого-то пустяка, по недостаточной осторожности, по излишней доверчивости!
После этого случая я понял, что лично для меня даже кратковременное дело с представителем ЭГП может таить опасные сюрпризы.
Лишь со временем я по-настоящему осознал всю тяжесть того, что могло тогда произойти. В худшем случае была бы смерть, а в лучшем – жизнь сделала бы крутой поворот, и дальнейшее существование было бы чередованием лечения с мучениями. Хотя в такой ситуации не так просто определить – где, на самом деле, лучший вариант.
При воспоминании об этом случае у меня до сих пор возникает чувство признательности к Семену. Благодаря бдительности этого необаятельного человека не произошло ужасного. Но, конечно же, основная моя признательность главному защитнику, многократно отводившему от меня серьезные опасности, – Вседержителю. Ведь только Он, в итоге, решает, по какому направлению развиваются события.
И ни в коем случае не возникает негативных чувств к хозяину. У этого добродушного и обаятельного человека не было и не могло быть в отношении нас с Семеном злого умысла. Ведь в случае несчастного исхода у него самого возникли бы проблемы, как минимум, нравственные. В данном случае ЭГП, воздействуя на его подсознание, предопределил ошибку мышления.
ЭГП – не масонство и не часто упоминаемое национальное меньшинство. Это нечто гораздо более масштабное. Также ЭГП – нечто принципиально иное, нежели то, что обозначают понятием «князь тьмы» или «сатана», хотя нередко их устремления и тактика совпадают. Отчасти у них сонаправлены и стратегические ориентиры, поскольку и то, и другое руководствуются соображениями эгоизма (индивидуального и коллективного) и находятся на одной стороне – стороне тьмы. Но нередко между ними случаются и конфликты, поскольку все-таки это принципиально разные явления.
