Ознакомительная версия.
— Я тогда пришёл пьяный, — сказал он и выпил ещё. — Мы с комендантом напились как всегда. — Помолчав и снова отпив из кувшина, он продолжал: — Пришёл домой, а они уже спали… Она и сын. — Он махнул рукой, сжимавшей кувшин, в сторону детской фигурки перед очагом, потом поднял кувшин к губам, но, передумав, поставил на стол. — Я… я… — Лицо его исказилось, на глазах выступили слёзы. — Я опрокинул свечу… она горела — так же, как эта. — Слёзы побежали по щекам, оставляя блестящие изломанные дорожки. Женщина отвернулась.
— Солома, вон там… Они… мы спали на соломе… Она сразу вспыхнула, а я… Я сразу не заметил — был очень пьяный… Потом они закричали — она и ребёнок… Пламя ударило мне в лицо, я не знал, что делать, не знал, что делаю… но я сказал себе: «Рави, ты солдат, ты учился в Королевской академии, выполняй свой долг, как тебя учили!» Немного очухался и бросился туда, а там, из огня, тянутся руки… я схватил и потащил, выбрался из дома… они кричат и вырываются, а я не понимаю — почему? Потом посмотрел, что держу, а это… это… — Он запнулся, не в силах выговорить. Женщина затряслась в рыданиях. — Это были её две руки, я держал только её… И тогда я услышал, что она кричит: «Сынок! Сынок!»
Он опустил голову, потом резко поднял её и крикнул:
— Сынок! Поди сюда!
Одеяло у очага вздрогнуло, мальчик медленно встал и неловко приблизился. Свет от свечи упал на его лицо.
Первое, что я заметила, была доброта и мягкость в его глазах. Они были полны любви, будто он никогда не жил в этом доме, с этим человеком, превратившимся в демона… и никогда не видел в зеркале своего лица. Багрово-красное и блестящее, оно было словно покрыто расплавленным воском, который растёкся, заливая подбородок и шею. Я не смогла сдержать слёзы — не столько при виде обезображенного лица, сколько от мысли об ужасной боли, которое испытывал этот маленький человек, хотя храбро пытался скрыть её.
Заливаясь слезами, отец дотронулся до того, что когда-то было щекой.
— Мальчик мой, — всхлипнул он. Потом повернулся ко мне. — Ты можешь его вылечить? Что-нибудь исправить… как… как ты вылечила спину коменданту?
Женщина безнадёжно застонала. Он даже не услышал.
— И ещё ногу… — взволнованно проговорил он. — Посмотри, у него нога… Сынок, пройди к огню и назад! Покажи ей, покажи свою ногу.
Мальчик посмотрел мне в глаза всё с той же непостижимой жизнерадостностью, потом повернулся и заковылял в сторону очага, неловко подволакивая ногу. Вернувшись, он снова взглянул на меня, без всякой надежды, но с неизменной теплотой и любовью. Я почувствовала, что Катрин снова во мне, и я опять сижу с комендантом, держа перо в руке, словно орудие истины…
— Может быть, — повернулась я к несчастным родителям. — Нет ничего невозможного.
Мы вышли из тёмного дома. Луна уже взошла. Встретив вопросительный взгляд пристава, я нахмурилась.
— Есть одно условие.
— Всё, что захочешь, — быстро ответил он.
— Вы должны брать уроки. Вам тоже нужно вылечиться.
Пристав грустно покачал головой.
— Мою болезнь уже не вылечить. Бросаю, а потом начинаю снова. Так что и не проси — никто меня не исправит, даже ты.
— Нет, вы должны учиться, обязательно! — настойчиво повторила я. — И не у меня. — Он посмотрел на меня с удивлением. Я уверенно кивнула. — Вы будете учиться у коменданта.
Он открыл рот, чтобы возразить, но я опередила его: — He ради вас! — прошептала я. — Ради него самого — ради коменданта.
Вам придётся это делать, или мальчик навсегда останется таким.
Так и застыв с открытым ртом в бледном свете луны, он молча смотрел мне в лицо. Потом медленно кивнул, и мы пошли обратно в тюрьму.
Третья неделя сентября
— Вопросы! — бушевал комендант. — Целая куча вопросов! Только ты уходишь обратно в камеру, как они тут же возникают, и мне приходится мучаться с ними одному — целую неделю!
Я улыбнулась. Великие учителя, подобные Катрин, очень любят, когда ученики приходят с вопросами — это говорит, во-первых, о том, что они внимательно слушают, а во-вторых, что активно обдумывают услышанное.
— Задавайте, — сказала я. — Давайте начнём с ваших вопросов — только по одному и формулируйте пояснее.
Комендант сосредоточенно нахмурился и заговорил, запинаясь от волнения. На него было приятно смотреть.
— На самом деле, я очень многого не понимаю… вот, например… — Он помолчал, собираясь с мыслями. — Да, пожалуй, это первое, что нужно спросить. Моя спина… она болела у меня долгие годы, прежде, чем её вылечила твоя йога… — Он снова застыл, соображая. — Кстати, а почему йога? То есть, я хочу сказать… может быть, я просто начал видеть всё по-другому — ощущать свою спину здоровой, а не больной, как раньше?
Может, просто какие-то старые семена перестали работать, иссякли, и вместо них проросли новые?
— Хороший вопрос, — кивнула я, — один из самых важных. Тогда соберитесь и слушайте внимательно, а то не поймёте.
Он сосредоточенно сдвинул брови. Я поднесла руку к лицу, слегка дотронувшись средним пальцем точки между бровями, а двумя другими — уголков губ. Он понял и улыбнулся, расслабив лицо. — Как вы вылечили спину? Конечно же, с помощью йоги. Но почему в вашем случае йога сработала — вот вопрос! А сработала она именно потому, что старые зёрна в вашем сознании сменились новыми…
— То есть, ты хочешь сказать, — перебил он, — что давно в прошлом я сделал что-то… скажем, ударил кого-то по спине, и… — Он поднял глаза к потолку, будто подсчитывая, потом смущённо взглянул на меня. — Наверное, можно сказать, что это было не один раз…
— Наверное. — улыбнулась я.
— И потом те семена, которые я тогда заложил, проросли в моём разуме, и боль в спине я стал воспринимать как свою собственную — мой разум заставил меня, так же как заставляет видеть в простой зелёной палочке перо для письма, в то время как корова видит…
— И использует, — добавила я.
— Ну да, видит и использует ту же палочку в качестве еды.
— Пока всё правильно, — кивнула я.
— А потом те старые семена — плохие семена — как бы износились…
— Что бывает со всеми вещами, которые не лежат без дела, — заметила я.
— Их энергия тратится на то, чтобы работать.
— И тогда какие-то другие зёрна, прежде спавшие, проснулись и начали создавать новые образы…
— Образы реальных вещей, — напомнила я.
— Да, я понимаю. Короче, новые зёрна заставляют меня видеть… ощущать, что моя спина выздоровела.
— И она на самом деле выздоровела.
Комендант кивнул.
— Значит, эти новые зёрна — если в мире всё устроено так справедливо, как ты говоришь, а я надеюсь, что так и есть, — они должны были быть заложены в моём разуме когда-то раньше-Должно быть, я сделал что-то…
— И осознавали, что делаете…
— Ну да, конечно! — воскликнул он. — И в моём сознании возник отпечаток. Допустим, я помог больному или… в общем, облегчил чью-то боль…
— Именно так, — кивнула я, восхищаясь его чутьём.
— Но тогда возникает ещё один вопрос! — поспешил продолжить он. — Если это всё сделали зёрна, которые уже были — то есть, заставили меня ощущать мою спину здоровой…
— Сделали её здоровой — поправила я.
— … тогда зачем вообще нужна какая-то йога? — прищурился он, бросив взгляд на середину комнаты. Я его понимала: день выдался особенно жаркий и душный.
— Выслушайте меня, — строго сказала я. — Именно йога помогла вашей спине, хотя и не смогла бы помочь, не будь в вашем разуме нужных семян. Они и заставили вас ощущать, как она помогает.
И начать заниматься йогой вас заставили тоже они, и ничто другое.
Именно благодаря им вы заинтересовались, решили попробовать, заставили меня прийти в первый раз к вам в кабинет с книгой в сумке.
Именно они сделали так, что позы и сидение в тишине расслабили узлы в ваших каналах. Понимаете?
Мой ученик задумчиво поднял глаза к потолку. Ничего, чтобы понять это, нужно время.
— Но… если бы я так и не занялся йогой, — возразил он, — то новые зёрна всё равно бы проросли, разве не так? И моя спина всё равно бы прошла.
— Ничего подобного, — мягко сказала я. — Подумайте как следует. Ведь они проросли как раз в тот момент, когда йога пришла к вам и вылечила вас. Они создали для вас и саму йогу, и её результат. Вы просто не могли ею не заняться!
Он застыл в напряжённом молчании, губы его шевелились.
— Всё придёт, не волнуйтесь, — сказала я. — Вот вам мой совет. Почаще просите помощи у учителей: не только у меня, вашего учителя, но и у учителя вашего учителя и так далее, до самого Мастера Патанджали и тех, кто был ещё до него. Просите их прийти к вам своими невидимыми путями и помочь вам достигнуть истинного понимания. И они придут. — Я помолчала, чтобы дать ему время продумать мои слова. Потом улыбнулась: — Вы ведь так и не задали свой первый вопрос…
Ознакомительная версия.
