И. К.: Мы сейчас про Россию или про мир вообще?
Е. Г.: Про мир. Ну, Россия, может, отстает на 10–15 лет. С начала 1970-х, после очередного экономического кризиса, пришла мода на худых мужчин и женщин. Болезненные, тощие, мальчики, похожие на девочек, и девочки, похожие на мальчиков. Бесконечные диеты, анорексия, ты должен просто просвечивать, и тогда тебя все захотят.
И. К.: Поиски подобия у этих худых людей касаются только позднего пубертата или могут продолжаться после 25–30?
Е. Г.: Иногда люди не взрослеют и до смерти.
И. К.: Ну, то есть это фактически секс с самим собой?
Е. Г.: Да, ты занимаешься сексом с самим собой.
И. К.: Почему тогда человек не может заняться просто мастурбацией?
Е. Г.: Потому что тогда он не крутой.
И. К.: Получается, двое психически не совсем здоровых человека не лечат друг друга, а просто немного утешают, так?
Е. Г.: Они не больны, они молоды. Вот пример. У человека разрыв отношений с девушкой, и он начинает себя утешать: алкоголем, другим сексом, работой. Вместо того чтобы иметь мужество и сказать себе: «Мне предстоит тяжелейший год, меня будет кидать из ревности в ненависть». Вот молодой возраст – это примерно то же самое. Этот период надо пережить. Со всеми отношениями, разрывами, мучениями, непониманиями «почему».
И. К.: Это промежуточная стадия или на этой стадии человек может задержаться? Что будет потом?
Е. Г.: Гормоны отпустят человека, и он поймет, что не всем стереотипам нужно следовать. Он примерно найдет то, что ему интересно, начнет понимать свое тело, свою чувственность.
И. К.: Я понимаю идею, но тут надо расставить оценки. Поиск себе подобных – это плохо, хорошо, нормально? Это было всегда или это извращение современного мира?
Е. Г.: Поиск зеркала в подростковом возрасте был всегда, мне кажется. Во что это выливается дальше, каждый решает сам.
И. К.: А мы должны обо всех этих проблемах подросткового возраста рассказывать в школах? Что нам с ними делать?
Е. Г.: Я бы рассказывала. В детском саду еще. Как это сделать? Не знаю. Как наладить диалог? Для этого нужно бесконечное доверие.
И. К.: А если рассказывать об этом через медиа – через телевизор, журналы и так далее?
Е. Г.: Одноразовые публикации не имеют смысла. Впрочем, вода камень точит. Надо говорить об этом минимум 30 лет, чтобы хотя бы одно поколение на этом выросло. То есть нужно, чтобы теперешние трехлетние дети росли в другом семантическом поле. И тогда они будут растить своих детей уже иначе.
И. К.: Можно ли как-то донести до широких кругов, что не надо быть худым?
Е. Г.: Мы не сможем это донести. Если у нас сейчас что-то изменится в экономике, начнет автоматически меняться мода, которая зависит только от экономических причин, то, может быть, начнется праздник плодородия цветущей жизни. И лет через 20 всем начнут нравиться полные женщины.
И. К.: Я, в отличие от тебя, не считаю, что семантическое поле появляется само по себе. Про это много писали современные французские философы. Они считают, что семантические поля как раз создаются. У текста нет автора, но у отдельных смыслов он все-таки есть.
Е. Г.: Но что первично для создания этого смысла? Это должно откуда-то упасть.
И. К.: Есть семантический репрессивный аппарат, условный «мягкий концлагерь». Эти репрессии неочевидны, потому что послание транслируется через красивые журналы, но на самом деле они очень жесткие.
Е. Г.: Я не говорю, что надо пропагандировать другой образ. Надо при помощи мягкого давления донести до подростка: «То, что с тобой происходит, – это ОК. У тебя будет ад, пройди его, как считаешь нужным. Постарайся не разрушить все вокруг (часть и так будет разрушена, и это хорошо). Все, что с тобой происходит, будет длиться, длиться и длиться». Каждому из миллионов людей кажется, что это происходит только с ним. И что он, может быть, болен. А он не болен.
Почему мы на самом деле вступаем в отношения?
Любые причины, но только не любовь
Миф о том, что нам обязательно нужен партнер, настолько укоренился в головах людей, что редко кто задумывается над тем, зачем, собственно, он, этот партнер, нам нужен. Понятный набор таких пунктов, как семья, любовь, близость, дети, ничего на самом деле не объясняет – это просто набор клише, которые мы произносим не задумываясь.
Племенное сознание
Все мы – рабы эволюции, и, как бы далеко ни зашел прогресс, остаемся и будем оставаться племенными, общинными существами. Инстинкт сгоняет нас в кучку, заставляет прижиматься друг к другу теплыми бочками и диктует нам правила поведения в стае. Не отделяться, не выделяться, не нарушать правил сообщества, размножаться, совокупляться (даже без особого желания), поддерживать иерархическую структуру, уважать старших и т. д. и т. п. Некоторые из нас обрели способность сами выбирать себе стаю, но и там эти правила действуют по тому же принципу. Возразил – изгнали. Быть изгнанным из своей стаи – до сих пор самый большой страх для человека, а одинокий человек – изгой по определению. Поэтому мы прилагаем все усилия, чтобы найти партнера и укрепить свое место в общине. Как правило, партнер выбирается так, чтобы он был принят вашим кругом. Если это не так и в пару себе выбирают совершенного чужака, то это, как правило, говорит о том, что выбирающий хочет сменить племя. Ведь бунтарь – это тоже своего рода роль, и ее надо изо всех сил поддерживать.
Страх пустоты
Некоторые люди, однажды заведя отношения, больше из них, по сути, и не выходят. Разрывая старые, они мгновенно заводят новые или даже делают это внахлест: чувствуя, что нынешние дышат на ладан, безболезненно перебираются из одних рук в другие. Романы, которые следуют за долгими отношениями, называются компенсаторными и служат для того, чтобы мы не погрузились в пучину отчаяния и боли. Как правило, компенсаторные романы бывают очень бурными и совершенно отличаются от тех, что были до этого. То есть существуют по принципу «та молчала, эта пусть кричит», «тот был вялый, этот зато активный». Своим образом жизни такие люди очень гордятся, находя себя крайне востребованными и живущими полной жизнью.
Не расстроить маму
Или папу, или бабушку – по сути, неважно. Такие люди рождаются в семье с культом брака. Родственники с детства внушают им мысли о свадьбе, детях, долге, дачах, отпусках и счастливой старости вдвоем. Когда такой человек вырастает, он уже не может понять, где его желания, а где то, что ему аккуратно чайной ложечкой положили в голову. Они настроены на семью и отягощены долгом еще в юности. Девушки несут ахинею про вторую половинку, а молодые люди крутят по сторонам головой в поиске не столько приятного времяпрепровождения, сколько именно в расчете рассмотреть среди десятков желающих ту самую, свою, единственную. Такому мужчине и вправду кажется, что он должен непременно жениться, если девушка забеременела, а девушка считает, что она должна потерпеть, если муж загулял. Этим людям кажется, что они лучше защищены от тревог и опасностей, нежели их свободные от семей знакомые.
От обратного
Многие заводят отношения, насмотревшись на одинокую остервеневшую маму или грустного алкоголика папу, который так и просидел после развода с приятелями до конца жизни в пивной. «У меня все будет по-другому!» – решает несчастный и выбирает настолько положительного партнера, что тошнить от него начинает уже через пару месяцев. Но помня, как горько и непривлекательно выглядит одиночество, он держится из последних сил, уговаривая себя, что одному будет еще хуже.
Страх одиночества
Дети, настрадавшиеся в детстве из-за излишне холодных или отвергающих родителей, панически боятся самого слова «одиночество». Они стараются никуда не ходить и не ездить одни, часто устраивают дома вечеринки и всегда заботятся о том, чтобы у них был занят вечер. Любые, даже самые болезненные отношения для них лучше, чем одиночество. Они цепляются за партнера, душат его собой, идут на бесконечные уступки и готовы стерпеть многое. Когда они читают или слышат истории о том, как кто-то отправился один в кругосветное путешествие, их охватывает настоящий ужас, потому что им кажется, что, если рядом нет кого-то, кто тебя видит, тебя и самого нет. Слово «свобода» у них может ассоциироваться только с борьбой за права детей, женщин или животных, но никак не с тем, когда ты один и тебе хорошо. Быть одному для них – это значит быть брошенным, неблагополучным, несчастным. Быть вместе с кем-то – значит победить мрачные воспоминания детства, не вспоминать и не переживать их заново. Кто угодно, только чтоб не было больно одному!
Уход из семьи
Этот вариант больше распространен у нас, чем на Западе. Там ты становишься взрослым, окончив колледж и сняв свою квартиру. В России же взрослым человек считается после свадьбы. Поэтому многие молодые (а иногда и не очень молодые) люди стремятся завести отношения, чтобы доказать окружающим (и в первую очередь своей семье), что они уже выросли и имеют право и на свое мнение, и на свою площадь, и на самостоятельное принятие решений. «Совсем большая стала наша девочка», – роняя слезу, говорит тетя из Ярославля при виде своей племянницы в фате. А бедная племянница готова носить нежеланного ребенка и спать с нежеланным мужем только ради того, чтобы никакая чертова тетя из Ярославля больше не указывала ей, каких выбирать подружек и какие готовить обеды.
