Я водил друзей на железнодорожный мост. Мы прыгали с него в реку. Это было опасно, чрезвычайно опасно. Это было запрещено. Там всегда стоял часовой, потому что люди часто совершали на мосту самоубийства. Нам приходилось давать полицейскому взятку и говорить, что мы не собираемся убивать себя, нам просто нравится прыгать. Постепенно он стал нас узнавать, он понял, что на мост приходят одни и те же люди и что они не умирают, а приходят снова и снова, и вовсе не ради самоубийства. На самом деле, мы ему понравились, и он перестал брать взятки. Он сказал: «Можете прыгать, я не буду на вас смотреть. Приходите когда хотите».
Это было опасно. Мост был очень высоким, и прыгать с него... До погружения в воду был момент, промежуток между мостом и рекой, когда ум внезапно останавливался.
То были мои первые проблески медитации. Именно так я стал интересоваться медитацией все больше и больше. Мне стало интересно, как можно достичь такого состояния, не карабкаясь в гору, не прыгая с моста в реку, как можно войти в подобное пространство, никуда при этом не двигаясь, просто закрывая глаза. Как только это начинает получаться, это уже нетрудно.
Санджай Ганди умер красиво. Он родится на гораздо более высоком уровне, потому что он умер в тот момент, когда его ум остановился. Он умер смертью медитирующего человека, не зная, что происходит. Конечно, это неосознанная смерть, но в ней все же есть что-то от медитации. Его следующая жизнь будет более высокого качества. Возможно, в следующей жизни ему будут больше нравиться внутренние приключения. В этой жизни он стремился к приключениям внешним. Он был экстравертом.
Он хотел приехать сюда. Много раз мне сообщали, что он хочет приехать, и в этот раз он видел слайды ашрама. Он провел с Лакшми и с Индирой целых два часа. Они разговаривали. Ему было очень интересно, он хотел приехать.
Но мне кажется, что в этой жизни он был, скорее, экстравертом. Его неожиданная смерть принесет ему трансформацию. В следующей жизни он станет интровертом, и это неизмеримо ценно.
Индира Ганди, должно быть, в великой печали. Она не может понять, почему мы празднуем смерть. Она тоже хочет приехать, она уже много раз намеревалась это сделать. В этот раз встреча была назначена на август, но смерть Санджая, возможно, в очередной раз отодвинет ее визит. Она интересуется медитацией, но она слишком занята мирскими проблемами. А у этой страны столько проблем, их практически невозможно решить.
Эта страна находится в таком положении, что, решая одну проблему, вы немедленно создаете десять новых. Полный хаос! Если вы на самом деле хотите найти выход из положения, люди начнут сопротивляться. Индира сказала Лакшми: «Я абсолютно согласна с Ошо в том, что численность населения нужно снижать, но ее можно снизить только силовыми методами. Мы пытались это сделать, однако у нас ничего не вышло, потому что в нашей стране демократия. Люди становятся врагами, и ты уже не можешь удержать власть». Все, что Индира и Санджай сделали за пять лет, Морарджи Десаи уничтожил за три года. И снова те же проблемы и даже хуже.
Сейчас Китай — самая многочисленная нация в мире, но к концу столетия такой страной станет Индия, потому что в Китае нет демократии, они используют все возможные средства, чтобы остановить прирост населения. И у них получается.
К концу века Индия станет самой густонаселенной страной, и, естественно, это породит колоссальные проблемы, которые практически невозможно будет решить. Их можно решить сейчас, но решать их значит бороться с людьми для их же блага. Они будут сопротивляться. Они против меня по той простой причине, что все, что я говорю, может им помочь, но противоречит их традициям, их обычаям, их ортодоксальному мышлению.
У Санджая в Индии было больше врагов, чем друзей, лишь потому, что он действительно хотел помочь своей стране. Он был гораздо больше заинтересован в ее процветании, чем в том, чтобы стать уважаемым лидером. Если хочешь быть уважаемым лидером, тебе придется стать сторонником твоих сторонников; тебе придется говорить лишь то, что они хотят слышать. У него было больше врагов, чем друзей, он был человеком, которого очень многие ненавидели по той простой причине, что он мечтал действительно помочь Индии. У него было четкое видение того, к чему он шел, и он был на правильном пути.
Все идиоты, живущие в этой стране, в глубине души радуются — «Как хорошо, что он ушел!» Теперь они могут продолжать свою однообразную жизнь среди глупости и суеверий.
Я был потрясен, когда узнал, что на его похоронах распевали ведические мантры. Это было неправильно. Ему бы это не понравилось. Он не принадлежал ни к одной религии. Он, конечно, верил в служение, он верил, что служение — это единственный способ приблизиться к Богу, и он был прав! А они творили все что хотели. Индира была в глубочайшем шоке, она выглядела сломленной и ничего не могла сказать. Индийские священники, индийское духовенство тут же взяло все в свои руки. Они стали петь...
А люди, которые были против него, теперь его превозносят. Люди настолько глупы, настолько неосознанны, настолько механистичны. Они не ведают, что творят. Если бы они поддерживали этого человека, он стал бы благословением для этой страны. Но они любыми способами старались ему помешать. Против него возбудили по меньшей мере сто дел в суде. В последние три года он только и делал, что бегал из одного суда в другой. Его преследовали как никого раньше, но он встречал все эти неприятности лицом к лицу, не жалуясь и не ропща. Он воспринимал это как часть жизни.
Если вы хотите изменить людей, если вы хотите привнести радикальные перемены в их жизнь, если вы хотите поднять революцию, вам придется признать подобные выпады частью вашей судьбы — они неизбежны.
Нам нужно больше таких людей, как он, особенно в Индии. Все больше и больше молодых людей должны взбираться на вершины, парить в небесах, погружаться в глубину океана, стремиться познать непознанное. Сначала во внешнем мире, затем внутри себя.
Моя работа тотально иная, она внутренняя. Но с основными ее принципами Санджай Ганди согласился бы безоговорочно. Я верю в приключения. Но я не призываю своих саньясинов покорять горные вершины, потому что знаю: гораздо более высокие вершины находятся в ожидании внутри них самих. Я не призываю их парить в небесах, потому что внутри них существуют гораздо более просторные небеса, гораздо менее изведанные, гораздо менее исследованные, не нанесенные на карту, не зафиксированные на плане. Но принцип тот же.
По мне, дух авантюризма — религиозное качество, духовное качество. Используете вы его во внешнем мире или во внутреннем — не имеет значения. Мне нравятся люди, ищущие приключений. Я люблю тех, у кого хватает смелости жить опасно. Санджай жил опасно. Но, конечно, играя с опасностью, вы всегда ходите по лезвию ножа. В опасности каждое мгновение жизни является и мгновением смерти.
Вы попросили меня сказать несколько слов о Санджае и о его смерти.
Смерть — это иллюзия, смерти нет, меняется лишь форма. Именно из-за того, что вы слишком идентифицируете себя с формой, вы чувствуете себя такими несчастными. Знать, что вы не являетесь телом, не являетесь умом, значит знать, что смерти нет, что вы вечны. Каждый из нас является частью вечности.
В мире всего две иллюзии, и по сути это не два отдельных явления, а лишь две грани одной и той же иллюзии. Одна грань — эго — ложное явление. Оно дает вам ложное представление о том, что мы отдельны от существования. И из этой иллюзии вырастает вторая иллюзия — иллюзия смерти. Вы не отдельны от существования, как вы можете умереть? Волна не отдельна от океана, она тоже не может умереть. Да, иногда она возникает, а иногда отдыхает, дематериализуется.
Смерти нет, помните об этом. Я не призываю вас верить мне, я хотел бы, чтобы вы познали это на собственном опыте. Смерти нет. Есть только жизнь, вечная жизнь.
Второй вопрос:
Ошо,
Я родился христианином, но позже пришел к убеждению, что правильная религия это индуизм. Так я стал индуистом. В индуизм меня посвятил сам основатель движения «Сознание Кришны» и дал мне новое имя. Но, слушая тебя, я ощущаю все большее и большее замешательство. Пожалуйста, направь меня...
Нужно понять многое. Во-первых, никто не рождается христианином, индуистом или мусульманином. Вы рождаетесь как чистое сознание, не имеющее определений. Вас могут вырастить как индуиста, христианина или мусульманина, это уже другой момент. Это не имеет никакого отношения к вашему рождению; это обусловленность, данная вам вашими родителями.
Так всегда бывает, что вы испытываете глубокий протест против обусловленности, навязанной вам другими. Это естественно, в этом нет ничего плохого, ведь ребенок хочет оставаться свободным. А превращая его в христианина, или иудея, или индуиста, родители ограничивают его узким кругом. Они делают его определенным, а он родился без каких бы то ни было определений. Он родился бесконечным, а они делают его конечным. Он родился открытым, как цветок лотоса, а родители, общество, образовательная система, церковь — все пытаются закрыть его, превратить его в тюремную камеру. Никому не нравится это, никому это не может понравиться, это против природы, против Дао.
