Это произошло... Ловушек много. Если вы пойдете посмотреть учеников Кришнамурти, вы увидите: почти все собравшиеся у него - не этого типа. Люди, не похожие на Сиддхартху, зачем им идти к Кришнамурти? Не те люди, им нужен учитель, а они все еще не готовы отбросить свои эго; вы найдете их вокруг Кришнамурти. Хорошо устроились. Кришнамурти говорит: «Я — не учитель», поэтому их эго не затронуты. Он не говорит: «Сдайтесь»; так что и проблемы нет. На самом деле, он усиливает их эго словами: «Вы должны найти свой путь в одиночестве». Они прекрасно себя чувствуют, и они продолжают слушать Кришнамурти год за годом.
Есть люди, слушающие его по сорок лет. Иногда они приходят ко мне. И я их спрашиваю: «Если вы действительно поняли его, то почему вы не перестаете ходить к нему? Ведь он говорит, что нет учителя, и что он — не ваш учитель, и нечему обучать, и нечего учить; человек всю жизнь должен искать трудным путем; человек должен достичь сам. Зачем же вы напрасно потратили сорок лет? И я вижу на их лицах проблему: им нужен мастер, но они не хотят сдаться. Поэтому это хороший компромисс: Кришнамурти говорит, что не нужно сдаваться, и он продолжает учить, а они продолжают слушать и учиться.
У Гурджиева вы найдете группу получше, чем у Кришнамурти, людей, которые способны сдаться, которые готовы сдаться. Есть и лазейки, потому что есть люди, которые ничего не хотят делать, а когда они не хотят ничего делать, они полагают, что это и есть сдача. Есть люди-тунеядцы, которые ничего не хотят делать. Они говорят: «Мы сдаемся. Теперь это ваша ответственность. Теперь, если что-то происходит не так, вы несете ответственность». Но Гурджиев не допустит таких людей. Он был очень жестким. Он создаст для них так много трудностей, что они сбегут через несколько часов. Лишь очень немногие люди будут там, те, кто по-настоящему сдались.
Например, пришел один человек, музыкант, очень искусный музыкант, уже известный, знаменитый своим искусством, а Гурджиев говорит: «Прекратите музицировать и начинайте копать в саду ямки», по двенадцать часов в день. Этот человек никогда не делал такую трудную работу. Он всегда играл на органе. У него нежные руки; это руки не рабочего; это руки не того, кто выполняет тяжелую ручную работу. Нежные, женственные руки, они знают лишь одну работу: они могут касаться клавиш органа. Лишь этим он занимался всю свою жизнь, а теперь этот человек говорит... Но он начал копать на следующее же утро.
Под вечер приходит Гурджиев и говорит: «Хорошо, очень хорошо. А теперь бросайте землю обратно в ямки. Закапывайте ямки. И пока Вы не закопаете их, спать не ложитесь». Итак, ему приходилось снова по четыре, пять часов закапывать все ямки — сколько бы их ни было, — потому что утром их придет смотреть Гурджиев. Утром он тут как тут и говорит: «Хорошо. А теперь выкапывайте другие ямки». И вот так продолжается три месяца.
Бессмысленная деятельность, но если вы сдались, то вы сдались. Вам не нужно беспокоиться о том, что он делает. Вы должны оставить рассуждения.
Через три месяца этот человек стал совершенно другим существом. Затем Гурджиев сказал: «А теперь Вы можете играть музыку». Возникла новая музыка; прежде такой никогда не было. Он коснулся чего-то неизведанного. Он следовал, он доверился, он прошел с Гурджиевым весь путь.
Люди, пытающиеся обмануть, там не останутся, они тут же сбегут. С Кришнамурти они могут остаться, потому что делать нечего, не о чем размышлять... И Кришнамурти прав! Но он прав лишь для одного процента, и вот в чем проблема: один процент никогда не пойдет его слушать. Этот процент двигается самостоятельно. Если он как-то пересечется с Кришнамурти, он поблагодарит его. Именно так поступил Сиддхартха.
Сиддхартха наткнулся на Будду. Он слушал его, он чувствовал красоту, он чувствовал огромное значение всего, что говорил Будда, он чувствовал этого человека, он чувствовал то, что он достиг, он чувствовал просветление; созерцательная энергия также касалась его сердца, он чувствовал около Будды зов неизвестного; но он понимает свой тип. С глубоким уважением, с глубокой любовью, с печалью уходит он. Он говорит: «Мне бы понравилось быть с тобой, но я знаю, что должен уйти». Он уходит не из-за эго. Он уходит не для того, чтобы искать другого, более великого учителя. Он уходит, поскольку он знает, что он не может быть последователем. В нем нет сопротивления; он слушал без сопротивления; он понимал Будду. Он понимал так полно, вот почему он должен был уйти.
Если вы действительно понимаете Кришнамурти, то вы должны уйти. Тогда он — не тот человек, с которым нужно быть; тогда вы должны уйти. Вы можете быть с Гурджиевым. Вы не можете быть с Кришнамурти, потому что все его учение говорит о том, что нужно идти в одиночестве, не следовать никаким путем — у истины нет пути. Это врата без врат — метод лишь один, и он в том, что надо осознавать. Не нужно более ничего делать. Как только вы поняли, вы почувствуете благодарность, вы проявите уважение, и вы двинетесь по своему пути. Но это только для одного процента людей.
И помните, если вы не этого типа, не притворяйтесь, что этот тип ваш, потому что вы не в силах изменить свой тип. Это невозможно. Вы должны использовать свой тип, и, используя его, вы должны выйти за его пределы.
Если нет личного бога, то почему каждое утро Вы отвечаете на мои мысли? Если я слушаю здесь, то продолжится ли процесс, когда я вернусь на Запад?
Да, каждое утро я отвечаю на ваши мысли, спрашиваете вы меня или нет, пишете вы вопросы или нет. Я отвечаю на ваши мысли, потому что нет личного Бога. Что я имею в виду?
Если есть личный бог, то он будет слишком занятым, невозможно будет задавать вопросы. Он будет слишком занят проблемами всей вселенной. Наша планета — не единственная. Вы просто подумайте. Если личность, личный бог должен думать о проблемах, заботах, тревогах и вопросах лишь в пределах Земли, то и тут он сойдет с ума, а Земля — ничто по сравнению с вселенной. Наша планета — это только пылинка. Ученые предполагают, что почти наверняка, во вселенной должно существовать пятьдесят тысяч планет с такой же развитой жизнью как на Земле, и это по самым скромным оценкам — пятьдесят тысяч планет, таких же развитых, как и Земля, даже более развитых. Чем глубже мы можем проникнуть во вселенную, тем больше границ отступает все дальше. Границы исчезли; это безграничная вселенная. Если бы был личный бог, то он бы либо давно сошел с ума, либо покончил с жизнью самоубийством.
Оттого что нет личного бога, все просто. Все существование божественно. Тревоги нет; ничто не переполнено, божественность распространена по всему существованию, не заключенная в личного бога.
Если бы я был личностью, отвечая на ваши вопросы, то мне было бы трудно. Тогда вас много, а я один. Если все ваши умы прыгнут на мой ум, я сойду с ума. Но поскольку внутри меня никого нет, сумасшествие невозможно. Я — просто пустая долина, отзывающаяся эхом. Или же я — просто зеркало. Вы подходите ко мне — вы отражены. Вы ушли — и отражение ушло.
Я здесь не представляю какую-то личность, я — просто пустота; так что для меня не составляет труда отвечать на ваши вопросы или мысли. Просто потому, что вы здесь, я отражаю вас. И это не усилие.
Кто-то сказал Микеланджело:
— Видно, что в вашей работе так много вдохновения. Он ответил:
— Да, так оно и есть, но лишь на один процент. Один процент вдохновения и девяносто девять процентов пота.
И он прав. В моем случае нет пота. Это сто процентов вдохновения. Я не думаю о ваших проблемах. Я вообще о вас не думаю. Я не тревожусь о вас. Я не стараюсь вам помочь. Вы там, а я здесь: как раз между двумя что-то происходит — между моим ничто и вашим всё происходит нечто, что никак не связано со мной и никак не связано с вами. Просто пустая долина, и вы поете песню, а долина повторяет, и долина отзывается словами песни.
Поэтому не будет никакой разницы, здесь ли вы, или же на Западе. Если вы почувствуете какую-то разницу, то это будет из-за вас, а не из-за меня. Когда вы рядом со мной, вы чувствуете себя более открытыми. Просто из-за мысли, что вы здесь, вы чувствуете себя более открытыми. Затем вы едете на Запад, и лишь из-за мысли о том, что теперь вы слишком далеко, как же вы можете быть открытыми, вы и становитесь закрытыми. Просто отбросьте эту мысль, и где бы вы ни были, я доступен, потому что эта доступность не личностна, поэтому она — не вопрос времени и пространства. Поезжайте на Запад, поезжайте в самый дальний конец Земли, но оставайтесь с тем же отношением.
Просто попытайтесь. Многие из вас уедут. Каждое утро, в восемь часов по индийскому времени просто приходите, как вы приходите сюда, садитесь, как вы садитесь здесь, ждите, как вы ждете здесь, и вы тут же начнете ощущать, как на ваши вопросы приходят ответы. И это будет даже еще более прекрасным опытом, чем когда вы рядом со мной, потому как, тогда не будет ничего физического. Все будет совершенно трансцендентальными, будет возможным самое чистое. А потом, если вы способны это сделать, пространство исчезает. Между мастером и учеником нет пространства.
