Ознакомительная версия.
И я согласилась.
Рай – внутри нас. Рай в наших мыслях.
Поэтому между нами, в наших отношениях тоже рай. И вокруг нас – рай.
Мы живем в раю.
Рай – существует!
И ты тоже можешь жить в раю, здесь, на земле. Ты можешь жить в любви и изобилии, в возможностях и поддержке.
Для этого нужно просто поверить, что так – бывает!
Для этого нужно создать свое – «райское» чистое и радостное мышление.
Жизнь каждого из нас – уникальна.
Она единственна.
Она неповторима.
И она зависит от того, как мы мыслим. Мыслим мы позитивно или – негативно.
Мысли, соединяясь друг с другом, – формируют нам жизненное мировоззрение, сила которого может создать нам рай на земле или ад – в собственной душе и в собственной жизни.
Не бойся твоего Бога – бойся самого себя. Ты сам творец своих благ и причина своих бедствий. Ад и рай находятся в твоей собственной душе.
Пьер Марешаль
Мы можем быть созидателями. Творцами. Такими, какими мы и созданы по образу и подобию Божьему.
И когда мы наполнены любовью, добротой и радостью – светлые мысли и светлые чувства освещают нашу жизнь. Когда мы живем с Богом в душе – все самое светлое происходит с нами.
Мы уже были с Богом в душе, с Богом в жизни, когда родились.
И давай возвращаться к самим себе, к настоящим и чистым самим себе, к тому чистому состоянию Божьей души, которыми мы и были когда-то.
Мы в этом состоянии максимально приближены к Богу. Мы – частички его.
Мы в этом состоянии живем с чувством любви к себе и к ближнему своему, которого по-настоящему можно возлюбить, только возлюбив себя.
Мы живем с верой, в самом высоком смысле этого слова. С верой в красоту и справедливость этого мира. С верой в себя и в свои возможности.
Мы в этом состоянии самые правильные творцы своих жизней, потому что максимально приближены к самим себе, к истинной своей сути.
Мы в этом состоянии живем в «белой» полосе.
И она потому и белая, что в потоке света…
Есть прекрасная притча.
Встретились Бог и дьявол. И дьявол издевательски произнес:
– Ну и чего ты достиг? Кому нужна твоя вера? Кому нужна твоя чистота помыслов и убеждений? Кому нужна твоя любовь? Кто за тобой идет?! Это я веду всех за собой! Это за мной идут миллиарды и миллиарды людей, которые живут в злобе и грехе… А за тобой кто? За тобой – сотни по-настоящему верующих!
И Бог ответил ему:
– Да, ты прав! За тобой идут миллиарды. Миллиарды злых, недовольных, завистливых людей. За мной идут сотни – истинно верующих. Только ты ведешь своих людей вниз. А я поднимаю своих – наверх!
Пойдем – вверх.
К чистоте и свету.
К вере в свою творческую сущность.
К вере в то, что ты – достоин чистой, радостной, светлой жизни, которую способен сам для себя создавать своими чистыми, светлыми, позитивными мыслями…
Пойдем – вверх!
Живи с Богом…
Он сотворил их шариками, совершенными по природе. Круглыми и легкими, свободными передвигаться, лететь, парить в пространстве. Жить исходя из импульса, желания двигаться туда, куда влечет их течение жизни, их собственные чувства. Они и были шариками – души их были круглыми, легкими, ярким чистым ореолом светились они вокруг тел.
Он выпускал их потоком. Он сотворил механизм этого чуда – рождения человека. И каждую секунду на планету выпускались новые люди, новые свободные, совершенные по своей природе люди, как потоки воздушных пузырьков – свежих, полных Божественного света и любви.
Он сотворил их, людей, шариками – и видел их шариками, пока они не становились кубиками.
А они становились кубиками, потому что оказывались неудобны, будучи шариками.
Они были неудобны другим кубикам, которые тоже когда-то были шариками, но стали прочными, основательными, тяжелыми в своей основательности, неповоротливыми, застывшими рамочными кубиками.
Их сделали такими, потому что так они хорошо вкладывались в рамки, ячейки, клетки. Из них легко было складывать все что угодно.
Не то что шарики, из которых не сложишь ничего, которые не засунешь в жесткие рамки. Поэтому их обтесывали, загоняли в рамки, сжимали и давили, придавая им удобную форму, лишая их естественности, свободы быть собой – свободными, легкими шариками, достаточными, довольными, полными радости и любви.
И с удивлением, с изумлением наблюдал Он, как новые и новые потоки легких и свободных шариков исчезали, терялись между стройными рядами жестких, сформированных, правильных кубиков. Как шарики, веселые, радостные, под прессом кубиков, под их давлением, обтесыванием – постепенно тоже становились рамочными, правильными, жесткими, неподвижными.
Наблюдал Он, как живые еще шарики, в которых оставалась жизнь, любовь, пытались жить, свободно выражать свои чувства, позволять своим желаниям или страсти существовать.
Но недолог был их полет.
Недолог был их век…
…Он капризничал и не хотел есть, а она стояла над ним с ложкой и требовательно говорила:
– Никаких «не хочу»! Открывай рот. Надо кушать!..
И он, давясь, глотал ненавистную, ненужную ему кашу. А проглотив, делал еще глоток, другой – просто чтобы заглушить желание вывернуть кашу наружу. И головой качал несогласно, отстраняясь от очередной ложки.
Но каждый раз, когда он пытался ей противоречить, с чем-то не соглашался, отстаивая себя, свое желание, он видел недовольство, жесткость во взгляде. И взгляд этот словно останавливал его, что-то обрезал в нем, ограничивал его чистую детскую сущность.
– Хочу, не хочу… Не тебе решать, – говорила ему мама.
Или:
– Мало ли что ты хочешь? Хотеть не вредно!
И этим как приговор выносила его желанию.
Сколько раз он оставался в недоумении оттого, что его «хочу» или «не хочу» вызывали у мамы столь непонятную реакцию, будто что-то плохое было уже в том, что он хотел чего-то или не хотел.
Так было, когда он с замиранием сердца держал на ладони маленького лягушонка, заглядывая в его маленькие глазки-бусинки, в которых отражался сам, и тот, казалось, тоже с замиранием сердца смотрел на него с удивлением: вот это встреча!
Но мамин крик был резким, движение ее рук – жестким, а боль от удара по ладони – неожиданной и сильной. Лягушонок, сброшенный ударом маминой руки куда-то в траву, не шевелился – тоже испугался, наверное, как он сам. А может быть, ему тоже было больно, даже больнее, чем ему, лягушонок же такой маленький!
И пока мама тащила его к крыльцу, выговаривая на ходу, что он бестолочь, непослушный, что всякую дрянь в руки берет, что будет теперь с головы до ног в бородавках, он, несмотря на боль в ладошке, несмотря на полное свое непонимание, почему нельзя было с лягушонком этим маленьким познакомиться, – все головой вертел, чтобы высмотреть, где он, лягушонок, ускакал или так и лежит в траве, оглушенный ударом. Жаль ему было лягушонка, и маму он не понимал.
Понял он только одно: так делать нельзя. А почему нельзя?! Он, чистое Божье создание, еще соединенный с природой в одно целое, искренне любящий все, с чем встречался, принять этого не мог. Мог только маме подчиниться. А что ему оставалось делать?!
Он подчинялся – и одно ограничение следовало за другим. Одно правило сменялось следующим.
И от детскости его светлой, от легкости и свободы Божественной не оставалось ничего…
…Это был бесконечный процесс – появление новых легких, круглых, свободных людей с Божественными душами. Процесс, задуманный Им, Творцом, как бесконечное пополнение планеты любовью и светом.
Но ни легкости, ни света, ни любви на планете как не бывало.
Виделось Ему с высоты темное рамочное поле. Ячейки и клетки. Структуры и правила. Клетки и решетки – одна жесть.
Все было четко, разграничено, выверено, спланировано.
Все было мертво.
Ряды кубиков жили в ячейках своих квартир. Ездили в коробках своих машин. Работали в квадратах своих офисов. Жили в рамках своей зарплаты. Любили в границах правил и приличий.
Хотя разве можно было назвать любовью отношения, ограниченные правилами приличия, нормами общежития, правами собственности друг на друга?!
Разве любовь – свободное чувство, естественное желание, полет страсти – могла выжить в рамках, правилах, нормах и стандартах?
Смотрел Бог на планету фальшивых правил – и не было на ней ни свободы, ни радости, ни любви…
…Она не хотела его. Она не любила. Она осознала это давно, почти сразу после свадьбы. Просто поняла, что сделала глупость, что совсем не знала его, и сейчас, прожив с ним совсем недолго, убедилась, что не любит его, не уважает и такого, какой он есть, не полюбит и не зауважает. И все, чего ей по-настоящему хотелось, – это уйти от него. Это было так правильно, честно – она чувствовала это.
Но и мать, и тетка навалились на нее:
– Ты что, с ума сошла? Чего тебе еще надо? Мужик как мужик, не лучше и не хуже других! Хорошо, что такой есть. Стерпится – слюбится. Мало ли чего ты хочешь!..
Ознакомительная версия.
