— Пока ты прохлаждалась в Шамани, я съездила на женский семинар и осознала, что во многом ты была права. Кстати, ты заметила, что я теперь только в юбках и платьях хожу? Брюки перекрывают набор энергии от Земли, а широкий подол, особенно до щиколоток, помогает сохранять устойчивость и усиливает способность держать энергию.
— Да, устойчивость мне сейчас необходима. Причем во всех смыслах… Какие звуки мне произносить?
— Медленно втягиваешь воздух носом, на задержке дыхания поешь звук «А» и делаешь медленный выдох. Поешь до тех пор, пока не почувствуешь вибрацию и тепло в матке, а затем так же поешь звук «И», поднимая энергию вверх. Почувствовав, как в голове начинает проясняться, поешь звук «У», вновь опуская его в матку, заполняя ее.
— Если я сейчас запою, весь офис сбежится, — испугалась я. — Торжественно обещаю попробовать дома. Я давно мечтала заняться вокалом.
1904
«Я давно мечтала заняться вокалом», — подумала я, проходя на следующее утро мимо рояля. Может, сейчас подходящий момент? А то если я буду целый день посвящать развитию сексуальной энергии и мечтам о Камилле, сойду с ума. И через неделю его встретит странная дама «со взором горящим».
Коробка с нотами сиротливо пылилась в кладовке, ожидая, когда же про нее вспомнят и распакуют. Я стала перебирать ноты, ища что-нибудь, посвященное распевкам. И вдруг из моей старой нотной тетради выпал лист, явно подписанный тетушкиной рукой.
Тонирование для поднятия энергии
До — Лам
Ре — Вам
Ми — Рам
Фа — Ям
Соль — Хам
Ля — Ом
Си — Аум
Повторяешь три раза. Вибрация звука воздействует на тело и на разум, помогает активизировать энергию каждой чакры и растворяет все блоки, мешающие подняться твоей энергии.
«Откуда тетушка знала, что мне это понадобится?» — с изумлением подумала я и тут же, открыв рояль, попробовала все повторить. Словно пузырьки наполнили тело, и захотелось танцевать. Напевая вальс «Сказки венского леса», я закружилась по комнате. Я почувствовала, как тело оживает, как постепенно вальс превращается в странный ритуальный танец первобытной женщины. В какой-то момент я перестала контролировать свои движения, а просто отдалась потоку энергии. И уже не я приказывала телу, как двигаться, а тело руководило мной. Я стала лишь оболочкой, повторяющей движение энергии. Меня не было, остался только танец. В какой-то момент мне захотелось рыдать, потом смеяться, а потом, просто улыбаясь, раствориться в движениях.
Я почувствовала, что вышла за пределы тела, что энергия переполняет меня. В изнеможении я опустилась на ковер и легла и еще какое-то время чувствовала волны энергии, проходившие сквозь тело, и волны удовольствия. Когда я встала, я взглянула на часы, то застыла — неужели прошло почти два часа? Не поверив, я решила сходить на кухню и проверить. Проходя мимо зеркала, я остановилась как вкопанная. Неужели эта горячая, раскрасневшаяся женщина со сверкающими глазами и сияющей кожей — я? Я вся светилась.
2004
— Ты вся светишься! — резюмировала Алла через семь дней.
— Еще бы мне не светиться! Дыхание маткой, распевание звуков и танцы творят чудеса, а если к этому прибавить маски для лица и предвкушение встречи, то было бы странно оставаться кислой и невзрачной.
— Теперь я понимаю, что нам пыталась объяснить Наталья, ведущая женского тренинга, когда говорила, что наиболее конкурентоспособные женщины — это те, кто светятся. А светятся только наполненные. Теперь я вижу, что это так.
— Да, мне очень нравится это состояние, — согласилась я. — Хочется парить, творить, любить и делиться со всем миром. А на тренинге вам не говорили, почему мы его теряем?
— Говорили. Потому что мы вечно суетимся, несемся куда-то, как бешеные, беспокоимся о всякой ерунде, в общем, проявляем активность где надо и где не надо. Это мужчине нужна активность, чтобы хорошо себя чувствовать, а женщину наполняет покой.
— Да уж, покой нам только снится! — резюмировала я, и мы рассмеялись. — А я думаю, почему мне так нравится лежать на пляже и ничего не делать, а всех мужчин это безумно раздражает.
— Вот-вот. Не понять им тонкой женской организации. Ведь им же все потом отдадим. Так нет же, втягивают нас во всякие авантюры, а потом удивляются, почему мы такие обессиленные, — поддержала меня Алла. — Так что если поедешь куда-нибудь отдыхать, полежи и за меня на солнышке а я за тебя постою на трудовой вахте.
— Боюсь, что стоять придется долго, может, сразу уволиться? — задумалась я.
— И чем же ты будешь заниматься?
— Пока не знаю, очень хочется понять, в чем мой талант!
— А пока ищешь свой талант?
— Пока — созерцанием и созданием прекрасного.
— Очень женское занятие, — похвалила Алла, — и с чего ты начнешь?
— С себя. Накрашусь и буду собой любоваться, — ответила я, доставая косметичку. — Главное — себя не критиковать.
1904
«Главное — не критиковать себя», — подумала я смотрясь в зеркало в субботнее утро. Всю неделю я наслаждалась покоем, музыкой и танцами, в промежутках повторяя практику по набору энергии. И с нетерпением ждала выходных, гадая, как Камилль найдет мои дом. Но прошел день, прошел вечер, но в гости так никто и не пришел. В воскресное утро я уже встала поздно и решила, что хватит бесполезных ожиданий и лучше погулять по горам, чем еще один день мучиться в ожидании. Я собралась и вышла на улицу. Зелень травы и белые вершины Альп завораживали контрастом. Я вдохнула полной грудью и услышала рядом голос: — Потрясающий вид! Обернувшись, я увидела рядом Камилля, глядящего на мою грудь, слегка прикрытую легкой блузкой. — Вы о Монблане?
— Да, — перевел он взгляд на Монблан. — А вы о чем подумали.
С досады я прикусила губу.
— Об этом и подумала. Вообще-то я ждала вас вчера, — перешла я в наступление.
— Вы меня ждали? Как приятно! И долго?
— Вы несносны, — бросила я и быстро пошла в сторону гор. — Варвара Васильевна, не сердитесь, — догнав, Камилль взял меня за локоть, пытаясь остановить. Сердце забилось сильнее, но я вырвалась и продолжила свой путь.
— Мне уехать? — почти прокричал Камилль, но я не ответила. Пройдя еще несколько шагов и в душе надеясь, что он идет за мной, я обернулась и увидела, что никто и не старается меня догнать. «Дура!» — стала я себя ругать и, еще сильнее расстроившись, пошла по горной тропинке. Постепенно злость и обида на себя прошли, и, завороженная красотой природы и спокойствием, я почувствовала, что проголодалась и решила вернуться домой.
Подойдя к дому, я уловила запах сырного фондю. И хотя фондю больше подходило для зимнего холодного дня, чем для майского вечера, но пахло очень аппетитно. Зайдя в дом, я увидела, что Камилль хозяйничает на моей кухне, нарезая колбасу и раскладывая корнишоны.
— А где моя кухарка?
— Я ее отпустил, — невозмутимо ответил Камилль. — Для женщины должен готовить мужчина. Мне кажется, Варвара Васильевна, вы голодны и горячее фондю с красным вином — именно то, что вам необходимо после прогулки по горам. Я только нарежу батон, и можно садиться. Идите мойте руки.
Я опешила и пошла мыть руки, размышляя, нужно ли мне позвать полицию, убежать из дома или остаться и посмотреть, что будет. Еще ни один мужчина в моей жизни не готовил для меня, и было в этом что-то завораживающее и глубинное. «В конце концов, на маньяка он не похож», — успокоила я себя, решив сделать выговор кухарке.
— Я думала, вы уехали, — единственное, что я могла выдавить, вернувшись в столовую. На столе горели свечи, отражаясь в рубиновой глубине красного вина, налитого в бокалы. Тонкие ломтики ветчины и колбас были, украшены каперсами, корнишонами и маслинами. А в керамической фондюшнице кипел расплавленный сыр.
— Что вы, я наконец-то приехал туда, где меня ждут, — невозмутимо ответил Камилль.
2004
«Я наконец-то приехал туда, где меня ждут» — Это было первое, что произнес Фабиан, выйдя из зоны прилета. Я примчалась в аэропорт за полчаса до прибытия самолета, что было мне абсолютно несвойственно. Особенно если учесть, что наряд я выбирала часа два, отвергая один за другим все варианты. То слишком серьезно, го слишком откровенно, то слишком скучно, то слишком радостно. И понимая, что если я не приму решения, то придется ехать голой, я в отчаянии еще раз окинула взглядом свой гардероб и наткнулась на белый костюм. Открытый топ с шелковым шарфом в черный горох, завязывающийся на шее в пышный бант, и белая юбка, спадающая каскадом, с одной стороны, были женственными, но в то же время гордо сексуальны. Белые с черным очки и белые открытые туфли казались вполне деловыми, и, довольная собой, я наконец-то помчалась в аэропорт.
