Каждую ночь с вами случается маленькая смерть. Вы называете это сном, но лучше будет назвать маленькой смертью. Вы исчезаете с поверхности и движетесь к вашему внутреннему существу. Вы погружаетесь в неизвестное пространство, вы уже не знаете, кто вы. Вы совершенно забываете этот шумный мир, людей, контакты. Вы умираете маленькой смертью, крошечной смертью, но даже эта крошечная смерть приносит столько новых сил. Утром вы снова полны энергии и сил, вы снова переполнены жизнью, снова готовы пуститься в тысячи приключений, снова готовы принять вызов. Но под вечер вы уже устаете.
И это происходит каждый день. Вы еще даже не знаете, еще даже не разобрались в своем сне, а уже хотите разобраться в смерти! Смерть — это великий сон, великий отдых после всей жизни. Он обновляет вас, возвращает вам свежесть, воскрешает вас.
Второй вопрос:
Администратор Гранд Отели, в котором я живу, хотел бы получить ответ на следующий вопрос «Зачем Бог создан этот мир».
Во-первых, не задавайте мне чужих вопросов. Пригласите самого этого человека, потому что я не могу отвечать на неизвестно чьи вопросы. Человек сам должен быть здесь, передо мной, потому что, если посмотреть глубже, быть со мной — это уже ответ. Важно не то, что я скажу, а каким я буду. Никогда не задавайте заимствованных вопросов. Если это не ваше, это будет бессмысленным. Скажите администратору своего отеля: «Приходите сами», и если он действительно заинтересован, он придет. Я не думаю, что он интересуется Богом или чем-то подобным: он, может быть, просто любопытствует, но любопытство — это же просто глупость.
Любой глупец может любопытствовать. Но чтобы серьезно заинтересоваться, нужно быть очень неглупым человеком.
По-этому, если он действительно заинтересован, то я здесь, в Пуне, а он содержит здесь отель. Вы прибыли сюда из далеких стран, а он здесь дома. Он совершенно не заинтересован, он просто любопытствует. Он еще не готов пожертвовать ничем, даже временем, чтобы прийти сюда. Это не так уж дорого, он мог бы прийти. К тому же он знает, что вы приходите сюда каждый день: он знает, что вы саньясин; он знает, что вы изменили всю свою жизнь, что теперь вы просто в жизнь играете, и, все же, даже это его не заинтересовало.
Никогда больше не приносите мне этих вопросов. Вопросы такого типа — просто глупые; на них невозможно ответить — потому что, пока вы не зададите вопрос, в который вы вложите всего себя, пока вы не спросите из самого своего центра, вопрос останется неуместным. Вопрос становится уместным только тогда, когда в нем есть частичка вас, когда вы готовы уже что-то сделать для этого, когда вы готовы платить за это.
Таким людям Бог пока недоступен. Они еще не готовы платить. Они хотят получить Бога почти бесплатно. Им даже подойдет Бог, бывший в употреблении. Итак, послушайте мой ответ, а затем передайте ему. Во-первых, вы этого еще не испытывали; вы не услышите того, что я скажу. Естественно, что ваш ум вмешается и все извратит: что-то он добавит, что-то вычеркнет, он раскрасит все в свои цвета, по-своему интерпретирует, а затем вы пойдете и передадите ему оставшееся. Это уже мертво; вы убьете это. И тогда вы пойдете и расскажете ему.
Если таким способом действительно можно было бы получить ответ, тогда проще взять книгу. Ему просто нужно пойти в библиотеку; ответы на все вопросы там уже есть. Он, наверное, уже что-то прочитал; иначе откуда этот вопрос. Где-то же он слышал слово «Бог».
Никогда не занимайтесь такими вещами. Если кто-то задаст подобный вопрос, тащите его ко мне. Скажите ему: «Сам иди и говори с ним».
Но я подозреваю, что это ваш вопрос, а не вопрос какого-то администратора отеля. У вас не хватило храбрости сказать, что этот вопрос ваш. Люди стыдятся, стыдятся даже задавать искренние вопросы. Почему же люди стыдятся? Потому что задать такой вопрос означает показать, что вы — полный невежда. Поэтому люди предпочитают стоять за чьей-то спиной, и этот «администратор Гранд Отеля» — просто идеальная находка.
Люди даже немножко краснеют, когда задают вопросы, потому что сама идея, что «я задаю вопрос», означает, что я не знаю. Однажды случилось следующее:
ко мне пришел человек и сказал: «У моего друга появилась импотенция. Не мог бы ты что-нибудь посоветовать?» Я ему так и сказал: «Лучше пригласи его сюда, чтобы он сказал правду: что у его друга импотенция. Зачем тебе беспокоиться? Мог бы послать сюда друга, который сказал бы правду, что его друг стал импотентом. У тебя не хватает потенции даже задать вопрос. Зачем придумывать друга?»
Первое, что необходимо для того, чтобы задать вопрос — это признать свое невежество. Именно с этого начинается поиск. Вопрос станосится прекрасным, когда человек понял, что он не знает. Только тогда вопрос будет здоровым. Если здорова мать, то здорово и дитя. Когда вы говорите: «Я не знаю, и я спрашиваю потому, что не знаю», тогда этот вопрос необыкновенно прекрасен, в нем жизнь, в нем биение сердца. Он дышит. Я очень люблю живые вопросы; на них можно как-то ответить.
Сейчас же вы задаете мертвый вопрос, потому что вы не можете принять тот факт, что вы не знаете. Вы очень хорошо понимаете, что этот администратор Гранд Отеля доказал свое невежество, задав такой вопрос. И именно потому я на него отвечу — ведь я знаю, что это ваш вопрос.
Зачем Бог создал этот мир?
Во-первых, вы можете удивиться, узнав, что Бог никогда не создавал этот мир. Этот мир — это ваше творение. Бог создал мир, но о том мире вы ничего не знаете. К этому миру он никакого отношения не имеет — к миру, где есть Ричард Никсон, где есть Вьетнам, где есть Иди Амин Лада. Этого мира Бог не создавал: мира Адольфов Гитлеров и Муссолини, мира фашистов и коммунистов, Сталина и Мао. Этого мира Бог не создавал — мира, полного чудовищной нищеты, вызванной человеческой жадностью, стремлением подмять под себя все; мира, где такая уродливая жизнь, где не выпадает ни капельки любви, как в пустыне; жестокого, где люди соревнуются друг с другом, борются, не доверяют, где так уважается насилие этого мира Бог не создавал. Это — ваш мир. Это сотворили вы. Вы и есть этот мир. Этот мир — ваша проекция. Этот мир вибрирует вашим уродством.
Поэтому, первое: Бог этот мир не создавал. Пожалуйста, не возлагайте на Него ответственность, он за это не отвечает. Он был бы величайшим преступником, если бы Он создал этот мир. По крайней мере, я точно знаю, что Он этот мир не создавал. Это — ваше творение.
Но вы можете сказать, и это будет логично, что он сотворил нас, и что, если мы сотворили этот мир, то ответственность все же лежит на Нем. Но я, все-таки, говорю, что Он за это не отвечает потому что Он создал вас для свободы. Вот что необходимо понять.
Этого уродливого мира не существовало бы, если бы Бог создал нас для рабства. Если бы Бог создал нас роботами, механизмами, тогда этого Уродливого мира не было бы. Тогда вы все были бы Бумами — но Буддами, живущими бессмысленной жизнью. Если Будда не может стать Адольфом Гитлером, если даже отсутствует такая возможность, тогда Будда будет просто статуей, бессмыслицей. Если вы обязаны быть хорошими, то у вас нет свободы стать плохими. Тогда зачем стремиться быть хорошими? Мир был бы хорошим, если бы Бог не создал вас для свободы. Если бы Он создал вас для механических повторений, сделал бы вас граммофонными пластинками, тогда вы все стали бы читать проповедь на горе Синай, либо писали бы Бхагавадгиту. Но ведь грамзапись есть всего лишь грамзапись.
Бог создал вас для свободы. И естественно, свобода является в противоположностях. Вы можете выбрать хорошее, вы можете выбрать плохое; в любом случае выбор — ваш. Бог дал вам полную свободу выбора.
Вот в чем величие человека, и это же — причина его безобразия. Величие в том, что он свободен. Неужели вы сами не видите? Дерево не свободно; роза всегда будет розой. Что бы с ней ни произошло, она не изменится. Роза несвободна. Если она вдруг не захочет расцветать, то ничего не изменится: цветок раскроется. Если роза захочет поменять цвет, ничего не изменится: цвет розы останется прежним. Если роза захочет стать лотосом, также ничего не изменится: роза останется розой. Ей уже заранее предопределено быть розой. Это прекрасно, но это — не свобода.
Вот почему я говорю: ничто не сравнится с красотой человека. Даже роза — это ничто по сравнению с человеком, потому что роза всегда будет розой, и это, в некотором смысле, рабство. Она не может жить иначе. Она не может1 заблудиться: если она — святая, она должна быть святой; если она должна быть Иисусом, то она не может стать Иудой. Вот почему роза есть роза — на нее приятно посмотреть, но она — ничто по сравнению с красотой человеческого существа. Его красота связана с тем, что в человеке есть Иисус или что в нем есть Иуда; и в каждом человеке содержатся две возможности — Иисус и Иуда.
