Раньше я обозначал этот принцип так: «Подсознание знает все». Вся история вселенной скрыто присутствует в нашем подсознании; будущее — также. Два потока времени, взаимодействуя между собой, создают настоящее.
Развитие — это есть познание Творца и приближение к Нему. Ни физическое, ни духовное развитие человека невозможно, если не происходит развития души — «места», где в чувствах соединяются противоположности. Как только душа, утрачивая любовь, перестает развиваться, неминуемо следует духовная и физическая деградация. Без любви, единения, сострадания, нравственности, жертвенности, заботы, воспитания, то есть изменения себя и других, душа развиваться не может.
Когда человек утрачивает ощущение единства с другими людьми, любовь к людям и окружающему миру, У него пропадает и вера в единого Бога. И тогда начинается процесс разложения души, происходит деградация в идолопоклонничество.
Любое живое существо — это единый цельный организм. Понятие гомеостаза, поддержания постоянства внутренней среды, — это поддержание единства. Как только клетки теряют ощущение единства с организмом, начинаются болезни, и организм погибает. Сознательно или бессознательно, но у любого живого существа единство повышается через устремление к Богу. В условиях неблагоприятной среды организм может выжить, только повышая внутреннее единство.
«Что наверху, то и внизу», — говорили древние. Процессы в душе человека, в центре Солнца и в недрах галактик происходят по одним и тем же законам любви и единства. Звезды святят, чтобы ощутить любовь. Человек живет, чтобы ощутить любовь.
3. Бог — источник любого счастья, которое мы получаем. Он дает нам любовь, Он дает нам любое мыслимое и немыслимое счастье и наслаждение.
Поскольку человек — существо многоплановое, то и понятие счастья тоже не является однородным. Есть счастье сиюминутное, связанное с телом, есть более значительное, связанное с духом, и есть еще более масштабное, связанное с душой. А самое главное счастье связано с любовью к Богу.
Бог — источник всех несчастий, которые мы получаем. Он отбирает у нас все, кроме любви.
4. Бог всезнающ, всемогущ и милосерден. Творец знает все, что с нами происходило, и все, что с нами произойдет. Его воля незримо присутствует во всем. Мы же никогда полностью не узнаем замыслов Творца. Поэтому не может существовать полной справедливости, с нашей точки зрения. Недовольство окружающим миром означает, что нашу человеческую логику мы поставили выше замыслов Творца.
Милость Творца может быть как понятной, объяснимой для нас, так и беспричинной. Страдания и потери могут быть как понятными, так и беспричинными. Все зависит от к раскрытия любви в нашей душе. Мы вышли из Творца, стремимся к Нему и вернемся в Него. Такие понятия, как счастье и несчастье, — это всего лишь средства для раскрытия любви в душе.
Вознаграждение у Творца всегда больше наказания. В Ветхом Завете написано, что Бог наказывает человека до четвертого колена, а прощает — до тысячного. Это означает, что через устремление и любовь к Богу можно преодолеть любой грех. Ведь суть греха — это утрата любви к Творцу.
Бог любит нас и нуждается в нашей любви. Он воспитывает нас и помогает нам ощущать себя' Его детьми. Логика любого происходящего события — это логика любви.
5. Творец вечен. Все, что мы видим, знаем и ощущаем, преходяще. Периодически все это должно разрушаться, для того чтобы мы ощущали потребность в вечном и чувствовали любовь к Богу как высшую ценность.
Когда-то в юности я увлекся написанием картин и стал даже членом товарищества свободных художников, которое располагалось в одном из зданий на Невском проспекте. Питер, вообще, красивый город, там сама атмосфера располагает к творчеству.
Я с улыбкой вспоминаю свои деньги, полученные за картины. Мне нравилась работа художника-оформителя, а когда у меня появились друзья, учившиеся в художественной Академии, я, подражая им, стал писать портреты и натюрморты.
Как-то они зашли ко мне в мастерскую, и мы разговорились на тему живописи. А потом начали спорить. Я махнул рукой и предложил:
— Давайте на практике проверим, кто прав. У меня есть несколько вяленых таранок и пустые бутылки из-под пива. Кладем их на красную тряпку и пишем натюрморт.
Один из моих друзей с превосходством посмотрел на меня:
— А знаешь ли ты, что хороший натюрморт составляется нескольких часов, а то и дней?
Я пожал плечами и улыбнулся:
— Хорошо, начинайте.
Часа полтора они передвигали рыбу, ткань и бутылки, составляя композицию. Мне это, в конце концов, надоело.
— Ребята, у вас голова работает, а чувства — нет. Поэтому у вас все мертвое, — в буквальном смысле натюрморт! Но ведь натюрморт должен быть живым, в нем должны быть чувства. А где полный порядок, там чувств нет. Смотрите!
Подойдя к столу, я махнул рукой. Рыбки перемешались, составив хаотическую композицию.
— Натюрморт готов, — объявил я.
Друзья покряхтели и согласились. Мы приступили к работе. У моих друзей на красном фоне безжизненно валялись рыбки и чернели бутылки из-под пива. Для них это был скучный учебный натюрморт. А я сразу взял большой холст с подрамником и начал выражать свои чувства посредством натюрморта. На душе у меня в тот момент было радостно, и получился целый фейерверк красок и форм.
Через час работа была закончена. Мои друзья-академисты сдержанно похвалили меня и заверили, что эту картину я мог бы даже продать. Я долго не раздумывал, и через неделю, когда краска подсохла, оформил холст в раму и вместе с приятелем поволок картину в комиссионку. В советское время салонов, где можно было бы продать свою картину, просто не было. Только члены Союза художников могли это делать в специализированных магазинах. Но если мне что-нибудь сильно хотелось, я всегда находил варианты решения, преград для меня не существовало. Я сразу смекнул, что в комиссионку, где выставляют на продажу старые картины, можно отнести и свою. Картину у меня приняли, хотя цену я заломил немалую. Мне важны были не деньги, а ощущения, связанные с тем, что моя картина может быть куплена.
Удивительно, но через пару дней, когда я зашел в магазин полюбоваться своим творчеством, картины я не увидел. Оказалось, что ее уже купили. Я получил деньги, а после этого возникла любопытная ситуация. Мы с приятелем шли по улице, и я радостно делился с ним своими планами:
— В день я могу написать два-три натюрморта. Даже если работать всего лишь десять дней в месяц, я смогу получать по несколько тысяч рубелей. Это же я могу квартиру купить!
В этот самый момент я почувствовал, что земля уходит из-под ног. Дело было зимой, тротуар скользкий Но почему-то поскользнулся я именно после этих слов. Я грохнулся на землю так быстро, что не успел среагировать и ударился головой.
Приятель сочувственно смотрел на меня:
— Мне кажется, ты не о том думаешь, вот тебе знаки и дал.
Я держал руками гудевшую голову и соглашался. Да, похоже, я запал на деньги.
Больше я в комиссионку ни одной картины не отнес. Почему-то пропало желание. Моя попытка превратить искусство в шоу-бизнес не удалась.
Через несколько лет, уже став членом товарищества свободных художников, я принес свои картины в салон на Невском проспекте. Их снова раскупили в течение нескольких дней. Я тут же рассказал об этом своим приятелям-художникам, уже закончившим Академию:
— Ребята, я тут такое место нашел, — деньги выдают в течение нескольких дней. Причем сколько захотите, столько и получите. Нужно только картины написать.
Когда через месяц я спросил у них, как дела, ребята сначала отмахнулись, — мол, нас это не интересует. Ну а потом признались, что их картины просто никто не покупал.
— А знаете, почему мои картины берут, а ваши — нет? Потому что вы картины по-прежнему пишете для преподавателей. Для того чтобы продемонстрировать свой профессионализм, свое мастерство, в конце концов, чтобы заработать деньги. А я пишу картину для того, чтобы сделать счастливым ее хозяина. Тот, кто ее купит, должен испытывать чувство полета и счастья, что бы я там ни написал.
— Знаете, что делает человека сильным? — продолжил я. — Цель. Чем масштабнее ваша цель, тем больше у вас будет энергии. Вспомните, что говорил Пушкин: «Не продается вдохновенье, но можно рукопись продать». То есть когда вы пишете картину, вы должны забыть о деньгах, об известности. А когда картина создана, можно уже думать о грешном теле.
Мне вспомнились эти эпизоды из моей жизни, когда я год назад проводил семинар в Санкт-Петербурге. Зал был тяжелым. Для того чтобы воспринять мысль, идею, нужно хоть немножко измениться, и этот процесс шел очень тяжело. Моя задача на семинаре — помочь тем людям, которые сидят в зале. Я должен найти тот способ изложения информации, который позволит достучаться до их душ. Мне мешали стереотипы слушателей, я это чувствовал.
