«Одна из интереснейших целей генетики и молекулярной биологии — загадка нейроэволюции, — говорит Константин Анохин — нейрофизиолог профессор, член-корреспондент РАН. — Я называю этим словом феномен, открытый в последние годы молекулярной генетикой. Простой, но поразительный факт: чтобы создать любой из наших внутренних органов, требуется всего три, пять, иногда семь процентов всех генов. А для создания мозга у человека и других млекопитающих предназначено более половины генов в составе генома. Задумайтесь: каждый второй из наших генов работает для обеспечения функций мозга. Это в корне меняет представления о содержании эволюции. Нежная ткань мозга не сохранялась у ископаемых животных, и палеонтологи более двух веков изучали в основном строение тела, скелета, черепов и костей. Но сегодня мы начинаем осознавать, что основные усилия эволюции мира животных были затрачены именно на создание мозга… Мозг — орган, экспрессирующий наибольшее число генов в организме».
— Кому-то может повезти, и по наследству от бабушки с дедушкой он получит замечательный мозг, который хорошо обучается и у которого быстрые биохимические процессы. Но если ребенок при этом оказался в ситуации Маугли, или его плохо учат, то толку от его замечательного мозга, который от предков достался, никакого. Какой бы инструмент ни появился у вас в голове, на нем нужно научиться играть, — говорит Татьяна Черниговская.
Да, генетически люди не равны, уже хотя бы потому, что по наследству могут передаваться те или иные заболевания. Генетика — фундамент, но таковой фундамент имеется у любого здорового «хомо сапиенс». Но даже с самого нижнего уровня развития, с любой ступени можно подняться весьма высоко. Было бы только желание отстроить свой интеллект, и методика, и система. Вот и надо сконцентрироваться на том, как нам реализовать данный Богом ли, Природой ли человеческий потенциал. Это, собственно, первое, на что я хотел бы обратить внимание читателя. Именно поэтому написана эта книга. Перефразируя поговорку, нечего на генетику пенять, коли система обучения крива.
И последнее, пожалуй. Когда мы говорили о зеркальных нейронах, то прояснили, что именно они являются биологической основой важнейшего компонента интеллекта — воображения, фантазии.
Корней Чуковский, Самуил Маршак, Даниил Хармс, Борис Заходер, Льюис Кэрролл и другие замечательные детские писатели убедительно показали своим творчеством, что дети любят всякие «искажалки», перевертыши, несимметричные стихи с логикой уже неподвластной закостенелому уму взрослого. Но именно эта способность необычного видения мира формирует у детей неординарность мысли, даёт им потенциал действовать с выдумкой, нестандартно, результативно. Мы уже останавливась на этом в нашей книге «Турбулентное мышление», поэтому здесь позволим себе некоторые повторы, но конспективно.
Корней Чуковский делится следующим своим наблюдением: «Взрослые, кажется, никогда не поймут, чем привлекательны для малых ребят такие, например, незатейливые деформации слов, которые я позаимствовал в английском фольклоре:
Жила-была мышка Мауси
И вдруг увидала Котауси.
У Котауси злые глазауси
И злые-презлые зубауси и т. д.
Дети именно потому и смеются, что правильные формы этих слов уже успели утвердиться в их сознании.
Мою песенку очень бранили в печати за «коверкание родного языка». Критики предпочитали не знать, что такое «коверкание» с незапамятных времён практикуется русским фольклором и узаконено народной педагогикой».
В одном из первых критических откликов на работу писателя «О детском языке» (1909 года), т. е. ещё «до исторического материализма», некая барыня гневалась: «Что касается детского языка, то советую вам почитать Библию; там вы узнаете, как три тысячи лет назад премудрый Соломон доказал, что детского языка нет. А я, как мать многих детей, могу вам доказать, что дети по недостатку развития своих внешних чувств и своего ума умеют только картавить, то есть коверкать недослышанные слова взрослых. Сбоку приписка: «Вы забыли, что яйца курицу не учат».
Но чему-то учит хотя бы исторический опыт!
Чуковский приводит ещё один следующий случай из своей практики:
«Я получил такое письмо: «Стыдно, т. Чуковский, забивать головы наших ребят всякими путаницами, вроде того, что на деревьях растут башмаки. С возмущением прочитали мы в вашей книжонке такие фантастические строки:
Жабы по небу летают,
Рыбы по полю гуляют,
Мыши кошку изловили,
В мышеловку посадили
(«Путаница»).
Зачем вы извращаете реальные факты? Детям нужны общеполезные сведения, а не фантастика насчёт белых медведей, которые будто бы кричат кукареку. Не того мы ждём от наших детских писателей. Мы хотим, чтобы они разъясняли ребёнку окружающий мир, а не затемняли его мозги всякой путаницей!»
Я прочитал это письмо, и мне стало не то, чтобы грустно, а душно.
Какое затхлое и безнадежное невежество! Дело не во мне и не в моих бедных стишках, а в огромном вопросе о принципах детского чтения, который нельзя же решать при помощи одного только обывательского «здравого смысла», потому что «здравый смысл» нередко бывает врагом всякой научной теоретической истины.
Признаться, я даже почувствовал к своему обличителю жалость: взять бы его за руку, вывести на солнечный свет и объяснить ему от души, без запальчивости, самыми простыми словами то, чего он не может понять в своем обывательском погребе.
Если бы, кроме «здравого смысла», у него были какие-нибудь другие ресурсы, он увидел бы, что «путаницы», которые кажутся ему такими зловредными, не только не мешают ребёнку ориентироваться в окружающем мире, но, напротив, укрепляют в нём чувство реальности, и что именно в интересах реалистического воспитания детей следует культивировать в детской среде такие стихи. Ибо так уж устроен ребёнок, что в первые годы его бытия мы можем насаждать в его душе реализм не только путём ознакомления с окружающим миром, но чаще и успешнее всего именно при посредстве фантастики.»
Фёдор Михайлович Достоевский: «Фантазия есть природная сила в человеке, тем более во всяком ребёнке, у которого она, с самых малых лет, преимущественно перед всеми другими способностями развита и требует утоления. Не давая ей утоления, или умертвишь её, или обратно, — дашь ей развиться, именно чрезмерно (что и вредно) своими собственными уже силами. Такая же натуга лишь истощит духовную сторону ребенка преждевременно».
А уж уметь придумать нелепицу в духе барона Мюнхгаузена — это для взрослого просто искусство, хотя для ребёнка — невеликий труд. И моему взрослому читателю я рекомендую, в том числе, и такой способ тренировки.
Иван Бунин высказал мысль, что, «выдумать и уметь сказать хорошую нелепость, хорошую шутку могут только очень умные люди, те, у которых ум по всем жилушкам переливается».
Ну, и конечно, не надо лениться вчитываться в парадоксальные миниатюры, например, того же Станислава Ежи Леца («В каждом веке есть своё Средневековье») или нашего Андрея Кнышева («Велик человеческий разум. Кое-кому»)! Тренируйте воображение, рисуя или рассматривая хорошие карикатуры — смещение сознание гарантируется! Особенно, если рисунок не сопровождён текстом. Старайтесь осмысливать увиденное самостоятельно, а уже только потом читать комментарии а не читать таблички! По крайней мере, учитесь у Козьмы Пруткова не верить глазам своим, увидев на клетке с быком надпись «Тигр». Думайте сами, решайте сами! И на ваших извилинах — «датчиках интеллекта» — это обязательно скажется.
Как сказал Александр Лук, чтобы оцепить смешное, надо уметь рассуждать и надо научиться отличать добро от зла: «Шотландский философ из Абердина Джеймс Битт обратил внимание, что остроумие не всегда вызывает смех, что есть и «серьезное остроумие». Остроумно и смешно — эти понятия соприкасаются, но не совпадают.
И. Кант не отождествлял способность суждения и способность остроумия. Он разделил всех людей на четыре группы. Умные обладают и способностью суждения и остроумием. Способность суждения, не подкрепленная остроумием, создает так называемых умников, а остроумие без способности суждения — столь же утомительных остряков. Наконец, четвертые не обладают пи способностью суждения, ни остроумием — это дураки». (Александр Лук, «Юмор, остроумие и творчество»).
«Иными словами, «синтезировать» блестящую остроту — это доступно редким людям. Гораздо легче, оценив возникшую ситуацию как аналогичную, вовремя припомнить и «к месту» привести чужую шутку. Наконец, есть ещё «остроумие взаймы» — утомительный обмен анекдотами, когда говорят наперебой и каждый спешит «захватить трибуну» (там же).
В любом случае, не ленитесь напрягать извилины, ведь как говаривал тот же Ежи Лец: «До глубокой мысли надо подняться», и получайте удовольствие от собственного подъёма на новую интеллектуальную ступень.
