Конечно, у большой и сложно устроенной коры головного мозга есть свои недостатки. Много людей так увязают в болоте размышлений, взвешивая все за и против для каждого действия, от завершения любовного романа до похода в продуктовый магазин, что так и не принимают вообще никаких решений. Тем не менее способность делать выбор между разными возможностями — это невообразимое преимущество, которое перевешивает все недостатки.
Дрова для костра сами по себе ещё не огонь.
Нагарджуна. Фундаментальная мудрость срединного пути
В наши дни всем известно, что мозг разделён на два полушария — правое и левое. Каждое полушарие в большей или меньшей степени представляет собой зеркальное отражение другого и содержит свои собственные миндалину, гиппокамп и лобную долю, которая управляет большей частью рациональных процессов неокортекса. Я слышал, как люди небрежно рассуждают о «левосторонних» и «правосторонних» типах личности, имея в виду популярное представление о том, что люди с более развитым левым полушарием склонны быть более аналитическими и интеллектуальными, а люди с более активным правым полушарием склонны к художественному творчеству. Я не знаю, насколько это верно. Однако я узнал, что, по данным исследований, проводившихся в последние несколько лет, у людей и других высокоразвитых видов (вроде нашей знакомой сумасшедшей обезьяны) правая и левая лобные доли мозга играют разные роли в формировании и переживании эмоций.
В 2001 году на конференции Института ума и жизни в Дхарамсале профессор Ричард Дэвидсон представил результаты исследования, проводившегося в Вейцмановской лаборатории мозга и поведения в Мэдисоне, в ходе которого людям показывали серию картинок — от изображений матери, нежно держащей ребёнка, до фотографий жертв аварий и пожаров, — которые должны были вызывать различные эмоции. Исследуемых тестировали несколько раз на протяжении двух месяцев с перерывом в несколько недель между каждым тестом. Результаты ясно показывали увеличение активности в левой префронтальной доле испытуемых при предъявлении картинок, обычно ассоциирующихся с такими положительными эмоциями, как радость, нежность и сострадание, и увеличение активности в правой префронтальной доле, когда испытуемым показывали изображения, вызывающие отрицательные эмоции, такие как страх, гнев и отвращение [22].
Иными словами, есть серьёзные основания полагать, что «положительные» эмоции, например счастье, сострадание, любопытство и радость, связаны с активностью в левой префронтальной доле мозга, в то время как «отрицательные» эмоции, вроде гнева, страха, ревности и ненависти, связаны с правой префронтальной долей. Выявление этой связи представляет собой значительный шаг к пониманию биологической основы счастья и несчастья и в дальнейшем может стать основой для развития практической науки счастья. В более близкой перспективе оно даёт важный ключ к пониманию результатов последующих исследований профессора Дэвидсона и профессора Антуана Луца, в которых участвовали люди, прошедшие различные уровни обучения медитации, а также те, у кого вообще не было никакого медитативного опыта.
Первое из этих исследований, которое мне описывали как предварительное, проводилось в 2001 году; это был своего рода пробный проект, призванный помочь учёным в разработке клинических исследовательских проектов, которые можно было бы проводить с более точными критериями и методами контроля. В предварительном исследовании испытуемым был монах, который более тридцати лет обучался у некоторых из величайших мастеров тибетского буддизма. Важно заметить, что результаты этого первичного исследования нельзя считать окончательными. Во-первых, и это, конечно, самое важное, требуется некоторое время, чтобы рассмотреть результаты исследования и разобраться в непредвиденных технических вопросах. Во-вторых, обсуждение результатов предварительного исследования помогает учёным отделить существенную информацию от несущественной. В-третьих, в случае работы с тибетскими монахами имеются определённые языковые трудности, которые, как мы уже видели ранее, часто препятствуют ясному общению между исследователями и испытуемыми. И наконец, как говорилось в конце второй части данной книги, тибетские практикующие в силу данного ими обета-самайи, не склонны описывать точную природу своих переживаний никому, кроме опытных учителей.
Предварительное исследование в Мэдисоне было направлено на выяснение того, могут ли техники развития дисциплины ума, которые испытуемый изучал более тридцати лет, вызывать объективно измеряемые изменения активности различных областей его мозга. В ходе эксперимента монаха просили выполнить несколько различных типов медитативной практики, включая сосредоточение на определённом объекте, развитие сострадания и безобъектную медитацию шинэ (которую монах, участвовавший в предварительном исследовании, описывал как медитацию «открытого присутствия», то есть простое пребывание в открытом присутствии ума без сосредоточения на конкретном объекте). Он чередовал минутные периоды нейтрального состояния и конкретной медитативной практики.
В ходе предварительного исследования за мозгом монаха наблюдали с помощью MP-томографа и двух электроэнцефалографов, первый из которых имел 128, а второй 256 электродов, что намного больше, чем у обычных приборов, используемых в клиниках, которые измеряют электрическую волновую активность мозга только непосредственно под черепом. На самом деле фотографии ЭЭГ-экспериментов, которые я видел, выглядели очень забавно. Казалось, будто к голове монаха были прикреплены сотни змей! Однако анализ информации, собранной всеми этими «змеями», с помощью новейших компьютерных программ, которые были разработаны для мэдисонской лаборатории, мог показывать карту активности в зонах, расположенных глубоко в мозге испытуемого монаха [23].
Несмотря на то что для переработки всей сложной информации, собранной путём различных методов сканирования мозга, компьютерам требовались месяцы, предварительное изучение результатов показало наличие сдвигов в активности больших групп нейронных цепей в мозге монаха, которые позволяли по меньшей мере предполагать соответствие между изменениями в деятельности его мозга и медитативными техниками, которые его просили выполнять. По контрасту с этим аналогичное сканирование мозга людей, не обучавшихся медитации, показало их более ограниченную способность управлять активностью мозга при выполнении конкретной умственной задачи.
Я должен предупредить, что на основании этого исследования нельзя делать никаких окончательных выводов. В конце концов, это была всего лишь предварительная проверка.
Когда я рассказывал об этом эксперименте во время своей недавней поездки в Англию, несколько человек сообщили мне об исследовании, которое проводили учёные колледжа Лондонского университета с использованием техники MP-томографии. Они показали, что у лондонских таксистов, которые в течение двух-четырёх лет должны проходить программу подготовки под названием «Знание», призванную научить их ориентироваться в сложной сети улиц этого большого города, — наблюдается значимый рост в зоне гиппокампа — области мозга, связанной с пространственной памятью. Попросту говоря, это исследование даёт первые свидетельства в пользу того, что регулярно повторяющийся опыт действительно может изменять структуру и функцию мозга.
Способностью распознавать чувства и ощущения других обладают только млекопитающие, чей мозг обладает лимбической областью, которая позволяет им сочувствовать другим живым созданиям и распознавать тонкие различия между эмоциональными состояниями [24]. Нет сомнений, что эта способность иногда может приносить больше проблем, чем пользы. Разве не лучше отвечать на каждую ситуацию простыми, «чёрно-белыми» реакциями — убить или быть убитым, съесть или быть съеденным? Но такой элементарный подход к бытию был бы огромной потерей! Лимбическая область мозга даёт нам возможность чувствовать любовь и осознавать, что мы любимы. Она позволяет нам переживать дружбу и создавать основополагающие структуры общества, которые обеспечивают нам большую степень безопасности и выживания и помогают гарантировать рост и процветание наших детей и внуков. Лимбическая система даёт нам возможность создавать и ценить тонкие эмоции, вызываемые искусством, поэзией и музыкой. Конечно, эти способности сложны и обременительны, но спросите себя, когда в следующий раз увидите муравья или таракана, бегущего по полу: предпочтёте ли вы жить в элементарных измерениях страха и бегства или же захотите жить с более сложными и тонкими эмоциями любви, дружбы, желания и понимания красоты?
