— Да уж… — бормотал приунывший Петя, нагуливая круг за кругом по громадной горнице Горыныча. — Куда идти? Чего искать? Подарок ему принеси… Меч бы кладенец тебе в подарок…
Совсем уж он буйну голову повесил, глазами потускнел да мыслями невесёлыми, как каменьями, придавил себя…Как что-то рядом с Петей муркнуло, вздохнуло мелко, по-кошачьи, и повисла в воздухе перед ним улыбка рыжая.
— …Место клизмы, Петя, — насмешливый голосок Мява в голове его заурчал, — ну никак изменить нельзя. Видно вновь тебе её в ухо впихивать придётся, мысли чтоб сполоснуть, настроения глупые почистить, а не то далеко заведут они тебя…
— Будто потеряю я оттого что-то… — вздохнул Петя в ответ. — Мне и надлежит-то идти — «туда, не знаю куда»…
— А если не знаешь, куда идти, то и направляйся куда захочешь — любой путь тебя туда и приведёт, — урчал Мяв дальше в голове его. — Стараясь куда-то добраться, в себе только заблудишься…И Яга тебе о том же речь вела — дело не в том, куда идёшь, а в том, что идёшь…
— Эх, не хватает ума моего разобраться во всём, — засокрушался старик бывший. — И ведь чуется, что есть в речах твоих кошачьих что-то толковое, да вот наружу всё никак не вылезет…
— Главный недостаток ума, — ласково урчал Мяв прямо в ухе Петином, — это как раз его присутствие и есть. Вечно он лезет туда, где и без него неплохо… Чуется что-то, говоришь? Вот за это одно и держись, этому только и следуй. Всё другое в тебе — враки чужие, с детства привитые.
— …Главное тебе уже ведомо, — продолжал урчать Мяв теперь уже в другом ухе, — с проблемой никогда не борись. Сначала успокойся в её объятиях, а затем и сам её обними — пусть теперь она в тебе успокоится.
— …И не расстраивайся ты так, Петя, — с подозрительным участием продолжал Мяв свои увещевания. — Никогда не бывает плохо настолько, чтобы не могло стать ещё хуже.
— Ну спасибо тебе. Мяв, утешил… — язвительно сказал Петя. — Что ж мне теперь, каждому камню спотычному в дороге своей радоваться, что ли?
— А ты просто вложи камень преткновения с пути своего в фундамент удачи грядущей — и всего делов-то, — говорил кот, но всё тише уже. — И цени врагов своих — они первыми замечают все места твои слабые. Туда и жмут, там и болеть будет, а что тебе дальше с той болью делать — ты уже и сам знаешь. Смейся, Петя, да смотри не упусти того смеха, что в тебе самом пробуждаться уже начал.
— А подарок Горынычу, — шепнула улыбка, растаяв почти, — в себе же и поищи, пошарь там рукой Хозяйскою… Визит Мява лишь пуще Петю расстроил.
— Пришёл, понимаешь, поурчал, помявкал, а ясней от того не стало, — бурчал он себе под нос, из угла в угол вышагивая. — Идя — не ищи…а ища — не придёшь… Аферист какой-то, а не кот, дзэн кошку его так…
— Охо-хо… — вздохнул. — Не выполню воли Горыныча, так себя ведь и не жалко, а чего дурака жалеть-то? Вот за старуху обидно: едва старухой она быть перестала да вредность свою растеряла, так новая напасть — поди сюда, полезай в полон…
И такая печаль вновь Петю за сердце взяла, как давно уж того не было…
Да вдруг опомнился он, всколыхнулся весь.
— Это что же такое я делаю? — себя спросил удивлённо. — Не годится так… Это из какой же гадости внутренней я сейчас мир творю? День завтрашний? И старуху свою я вот из такой боли сердешной и печали драной строю? Да не бывать тому!..
Распахнул он руки в стороны, будто белый свет обнять решил, смеяться начал. Вверх смех пустил по телу, вниз…во всём теле смех включил. А затем и теплом своим наружным засмеялся, тоже вроде как телом, но тонким каким-то, невидимым…
И вновь случилось: Петя уж и смеяться перестал, а внутри себя слышит — смех детский звучит несмолкаемо, всё его тело улыбкой наполняя…
* * *
С лязгом распахнулись огромные как ворота двери, впуская в горницу Змея Горыныча. Он шёл слегка пошатываясь и осторожно придерживая брюхо чешуйчатыми лапами, а головы его громко бранились меж собою.
— …А ты вообще молчи, — говорила левая голова правой, — кто вчера, как последний дурак, снотворного на ночь наглотался?
— Ну и что?
. — Как это что?!. Это после того, как я столько же слабительного выпил?..
— Подумаешь… отмылись ведь уже… Не надо только размахивать бревном, которое из своего же глаза вынул… Брюхо сейчас из-за кого болит?.. Говорил же, что питание раздельным должно быть — мухи отдельно, варенье отдельно…
Петя, желая обратить внимание на себя, негромко прокашлялся, вежливо улыбаясь. Все три морды Змея тотчас же повернулись к нему, недоуменно уставившись на его широкую улыбку.
— Так ты ещё здесь, человек? — скривился Горыныч сразу двумя своими физиономиями и плюнул третьей. — Сказано же было: туда — не знаю куда… Левая его голова хищно оскалилась и сказала:
— Если бы мы хоть иногда знали о своём будущем…
— …Тоне так бы смеялись, расставаясь со своим прошлым, — закончила за неё голова правая, и Петя ощутил, как на нём плотно сомкнулись лапы Змея.
— Люди делятся на хороших и плохих, а также — на головы и туловища…Ты сам-то что выбираешь? — издевательски спросила его голова средняя…
И тут Горыныча вновь скрутило…
Он жалобно в три глотки заохал, опять ухватился за живот и беспомощно скорчился на полу.
— Да, видать, сильно у него брюхо-то болит, — негромко пробормотал старик, внимательно наблюдая за ним. — Вишь как мается, бедолага…
Немного поколебавшись, Петя всё же решился и, приблизившись к Горынычу, похлопал его по лапе.
— А ну-ка, пусти, — сказал он, деловито лапы Змея расталкивая, и добавил: — Подарок искал? «Не знаю что» хотел? Ну вот и получай теперь…
Раскинутыми в стороны руками он обхватил огромный живот Змея и включил в них смех… Удивлённый Горыныч, не смея мешать ему, лишь тихо постанывал и прислушивался к себе.
Петя смеялся как всегда до «не хочу», а затем неожиданно сделал странное — он будто вынул из себя шар невидимый и смеющийся, меж ладоней его поместив, да прямо в брюхо к Змею и вставил — пусть теперь он там поживёт, посмеётся…
— …А ведь не болит, — чуть погодя сказал удивлённо Горыныч головой левой и осторожно пощупал живот.
— …Совсем не болит, — расплылся он в недоверчивой улыбке головой правой.
— Ай да Петя, — сказал головой средней. — Значит, вот это и есть «не знаю что»?..Да ведь это просто чёрт — те што какое-то…
— Зато от всего помогает, — сказал Петя, радостно улыбаясь. Стремительно обретая прежнюю наглость, Горыныч покосился на улыбающегося старика.
— Рано веселишься, — сказал, — это всего лишь первое задание было. Примерочное… Посмотрим, как дальше справляться будешь.
Он ещё раз внимательно осмотрел Петю. — Чем ближе кого узнаёшь, — поделился с ним опытом, — тем подальше потом пошлёшь…
Так что ступай, Петя, в Царство Тридесятое… или Тридевятое?.. Запамятовал… И принеси мне блюдечко волшебное и яблочко наливное, что по нему бегает, да всё, что хошь, показывает…
— А как не принесёшь… ну, про то ты уже и сам ведаешь…
СМЕХ КАК ИНСТРУМЕНТ СВЕРХСОЗНАНИЯ
Сильная душа, сознающая свой бессмертный материал и неисчерпаемый океан своих вечно пекущим энергий… по ту сторону мысли слышит детский смех…
Шри Ауробиндо— Не слушай тот поверхностный голос, который заставляет тебя злиться, — требовал дон Хуан. — Вслушивайся в глубинный голос, который будет направлять тебя, начиная с этого момента, — тот голос, что смеётся. Вслушайся в него! И смейся вместе с ним. Смейся! Смейся!
К. Кастанеда, «Активная сторона бесконечности»
В реанимации врач спрашивает у пациента с торчащим из спины топором:
— Вам очень больной
— Да нет, только когда смеюсь.
АнекдотЧеловек, как дитя Природы, как создание Божье, щедро наделён целым рядом свойств, способностей и механизмов, об истинном назначении которых он либо не подозревает вообще, либо только начинает постигать их непроявленный изначально смысл, робко и неуклюже используя лишь «верхний», доступный его пониманию слой возможностей, присущих ему изначально.
