Если же некое «Я», некая Реальность, недоступная органам чувств, все-таки существует, то, чтобы обнаружить и постичь ее, нужны средства, неизвестные физической науке. Интеллект к этим средствам тоже не относится. Вне всякого сомнения, существует немало супрафизических истин, к постижению которых интеллект способен прийти путем размышлений и умозаключений, а затем придать им форму интеллектуальных концепций. Сама идея Силы, к примеру, на которой так настаивает наука, является концепцией, истиной, к которой интеллект мог прийти, только абстрагировавшись от полученных им данных; ибо мы можем видеть и ощущать лишь результаты деятельности этой универсальной силы, но не ее саму, и именно исходя из этих результатов мы приходим к выводу, что такая сила существует. Точно так же интеллект, следуя путем строгого анализа, может прийти к пониманию и интеллектуальному убеждению, что высшее «Я» существует, и это убеждение может стать очень реальным, очень светлым, очень мощным началом в постижении чего-то иного и более великого. Впрочем, сам по себе интеллектуальный анализ приводит лишь к упорядочиванию четких и ясных понятий, возможно, даже к правильному упорядочиванию верных понятий; но все равно это не то знание, к которому стремится йога. Ибо само по себе интеллектуальное знание не обладает силой. Человек может постичь все его тонкости, но при этом ничуть не измениться, разве что пережить некое более возвышенное интеллектуальное озарение. Преображения существа, которое ставит своей целью йога, может вообще не произойти.
Да, действительно, обдумывание и правильное различение являются важной частью Йоги знания; но они нужны, скорее, для устранения с пути препятствий, а не для постижения той абсолютной реальности, которая находится в конце этого пути. Наши обычные интеллектуальные представления – это камень преткновения на пути знания; ибо они порождены ошибочными данными органов чувств и основываются на идее, что материя и тело – это реальность, что жизнь и сила – это реальность, что страсть и эмоция, мысль и чувство – это реальность; в результате мы отождествляем себя со всем этим и, в силу этого отождествления, не можем вернуться к своему подлинному «я». Поэтому искателю знания необходимо убрать этот камень со своего пути и обрести верные представления о себе и о мире; ибо как нам прийти к познанию подлинного «я», если мы не только не имеем представления о том, что это такое, но и отягощены идеями, прямо противоречащими истине? По этой причине правильное мышление на этом пути является необходимым предварительным условием и, как только ум приучен к правильному мышлению, свободному от заблуждений органов чувств, прошлых ассоциаций и интеллектуальных предпочтений, его понимание становится очищенным и не чинит серьезных препятствий дальнейшему процессу познания. Впрочем, правильное мышление приносит реальные плоды только в том случае, если очищенное понимание дополняется другими познавательными операциями – видением, переживанием и реализацией.
Что же это за операции? Это не просто психологические приемы, вроде самоанализа и самонаблюдения. Хотя такой анализ и такое наблюдение, как и правильное мышление, чрезвычайно важны и реально необходимы. Более того, они могут, при умелом использовании, придать правильному мышлению невероятную силу и эффективность. Они, подобно интеллектуальному различению, основанному на тщательном обдумывании, обладают очищающим эффектом и ведут к известного рода самопознанию, к избавлению от душевных и эмоциональных расстройств и даже от нарушений понимания. Любой вид самопознания это прямая дорога к познанию подлинного «Я». В Упанишаде говорится, что Самосущий распахнул створки души наружу, и взоры большинства людей обращены вовне, на внешние формы; и только редкая душа, способная, благодаря своей зрелости, к спокойному размышлению и непрерывному стяжанию мудрости, обращает свой взор вовнутрь, видит «Я» и обретает бессмертие. И такие психологические приемы, как самонаблюдение и самоанализ, часто предваряют и готовят это обращение взора вовнутрь. Узреть свою собственную внутреннюю природу нам легче, нежели внутреннюю природу вещей, во-первых, потому, что нам сразу же бросается в глаза и сбивает с толку их внешняя форма, а во-вторых, потому, что у нас нет предшествующего опыта познания этой внутренней природы, отличной от их физического облика. Очищенный и успокоенный ум может уловить отражение Бога в мире, а напряженное сосредоточение может помочь обнаружить Бога в мире и «Я» в Природе еще до реализации этого в нас самих, но такие случаи редки и труднодостижимы.[2] Только в самих себе мы можем наблюдать и постигать процесс становления «Я» в природе и проследить этапы его возвращения в самосущее бытие. Поэтому древний призыв «Познай самого себя» всегда будет первым напутствием на пути к подлинному знанию. Хотя, если говорить о психологическом самопознании, то это еще не реализация «Я» в его изначальном духовном бытии, а лишь постижение его качеств.
Таким образом, знание, к которому мы должны прийти с помощью йоги, это не просто интеллектуальное постижение истины или умение отличать ее от лжи; не является оно также и ясным психологическим пониманием того, как действуют в нашем существе гуны. Мы должны достичь «реализации», в полном смысле этого слова; сделать высшее «Я», трансцендентное и универсальное Божественное внутренне и внешне реальными для себя; более того, только в свете этого «Я» мы сможем увидеть, как реально действуют гуны, и понять, что за их игрой стоит процесс становления этого «Я» в психических и физических условиях нашего земного существования. Эта реализация включает в себя три последовательные стадии – внутреннее видение, тотальное внутреннее переживание и отождествление.
Внутреннее видение, dṛṣṭi, способность, столь высоко ценимая древними провидцами и превращающая человека из простого мыслителя в Риши или Кави, есть результат открытия в душе своего рода ока, благодаря которому невидимые вещи и явления становятся для нее – для души, а не только для интеллекта – столь же реальными и несомненными, сколь реальны для физического зрения видимые предметы. В физическом мире существует две разновидности знания, прямое и опосредованное: пратьякша (pratyakṣa) есть знание того, что доступно глазу, парокша (parokṣa) – того, что скрыто от нашего зрения и недоступно ему. Когда мы не можем увидеть объект, мы вынуждены составлять о нем представление, прибегая к рассуждению, воображению, аналогии, слушая рассказы тех, кто его видел, или изучая его фотографические или иные изображения, если таковые имеются. Собрав и обобщив все эти данные, мы действительно можем составить более или менее ясное представление об искомом предмете или понять, как он выглядит, но мы не узнаем, что он в действительности из себя представляет – он для нас пока еще не является осязаемой реальностью, а лишь неким умозрительным образом этой реальности. Но как только мы увидим его собственными глазами – прибегнув к помощи наиболее достоверного органа восприятия, – мы реально узнаем, мы «реализуем», что он такое; увиденное станет элементом нашего знания, все сомнения исчезнут и мы почувствуем удовлетворение. То же самое правило применимо и к познанию психических явлений и высшего «Я». Философы и наставники могут очень подробно и вдохновенно рассказывать нам об этом «Я», или же мы можем узнать о нем из древних писаний; путем обдумывания, размышления, воображения, проведения аналогий или используя другие доступные средства мы можем попытаться создать его ментальный образ или концепцию; мы можем, с помощью всепоглощающего и целенаправленного сосредоточения, удерживать эту концепцию в своем уме;[3] но мы все еще реально не познали это «Я», не узрели Бога. Только когда после долгой и упорной концентрации или применения других методов покров ума разрывается или отбрасывается, только когда потоки света заливают пробужденное ментальное сознание, jyotirmaya brahman, и интеллектуальная концепция уступает место непосредственному знанию-видению, позволяющему воспринять «Я» столь же реально, ясно и конкретно, как мы воспринимаем обычный физический предмет, мы становимся обладателями знания; ибо мы увидели. После этого откровения озаривший нас свет может на время скрыться и душу могут омрачать долгие периоды тьмы, но она уже не сможет полностью и безвозвратно утратить то, что однажды обрела. Этот опыт неизбежно возвращается, становится все более и более частым и наконец постоянным; когда и как скоро мы сможем испытать это переживание, зависит от преданности и настойчивости, с которыми мы следуем по пути, а также воли или любви, с которыми мы осаждаем крепость, в которой пребывает скрытое Божество.
