Условия работы в Директорате образования показались мне более приемлемыми. Здесь не было такой крупномасштабной коррупции, что процветала в Департаменте общественных работ. Как следствие этого, интриги и заговоры не возникали. Здесь до 1947 г. жизнь моя текла относительно плавно я размеренно. Думаю, что приятная атмосфера и спокойствие новой работы позволили мне оставаться на ней во время долгого испытания, выпавшего на мою долю.
Я, родился в 1903 г. в маленькой деревушке Гаиру, расположенной в двадцати километрах от столицы Кашмира Сринагара. Это был дом родителей моей матери — она отправилась туда, перед тем как родить меня, так как знала, что будет окружена заботой старшей сестры и братьев в критический период. Мой отец построил для себя маленький двухэтажный дом в большом поместье моего деда. Это было скромное строение, сложенное из необожженных кирпичей и покрытое соломенной крышей. Оно служило нам домом долгое время — в нем прошло мое детство, да и позже мы приезжали туда, когда уставали от городской суеты и скучали по свежему деревенскому воздуху.
Мои первые детские воспоминания связаны с небольшим домом, расположенным в тихом квартале Сринагара. Я до сих пор помню, как стою заплаканный в объятиях утешающего меня дяди (со стороны матери) после того, как получил от нее взбучку за то, что замешкался на дворе, играя с детьми. Меня, единственного сына, желая уберечь от дурного глаза, мать никогда не одевала в дорогие одежды. Не позволяла она мне также подолгу играть вдалеке от нее. Другое неизгладимое воспоминание детства оставила лунная ночь, проведенная в компании матери и одного из ее братьев в крытом сверху, но открытом со всех четырех сторон строении, которое кашмирские крестьяне используют как зернохранилище. Весь день мы протряслись верхом на лошади, направляясь к отдаленной обители знаменитого отшельника, но, не успев добраться туда до захода солнца, попросили приюта у какого-то крестьянина, который нас и устроил таким образом. Я не могу припомнить внешность отшельника: запомнились только спадающие на плечи длинные тусклые волосы и то, что он сидел, скрестив ноги, у стены в маленькой комнате, обратив лицо к двери. Помню, как он посадил меня к себе на колени и стал поглаживать мои волосы, которые были тогда достаточно длинные, так как мать поклялась не прикасаться к ним ни ножницами, ни бритвой до исполнения священной церемонии обрезания пряди.
Несколько лет спустя, когда я был уже вполне смышленым, чтобы понять ее рассказ, мать открыла мне цель посещения отшельника. Она рассказала, что за несколько лет до того, в очень тревожное для нее время, он явился ей во сне. Весь день она провела в крайне беспокойном состоянии, что было вызвано тем, что из-за сильного воспаления горла я не мог глотать пищу. Во сне же святой человек, о чьих чудотворных деяниях она слышала восторженные рассказы многочисленных очевидцев, открыл мой рот и нежно коснулся пальцем воспаленной слизистой оболочки горла. Затем, показав знаком, чтобы она накормила меня, растаял в воздухе. Внезапно проснувшись, мать тут же прижала меня лицом к своей груди и к невероятному облегчению почувствовала, как я стал сосать и свободно глотать молоко. Обрадованная этим внезапным исцелением, которое она приписывала чудотворной силе святого, мать поклялась совершить паломничество к его обители и лично поблагодарить его за эту милость. Но домашние заботы и неурядицы долгое время не давали ей возможности отправиться в поход, и ей удалось исполнить данную себе клятву, когда я стал уже достаточно взрослым, чтобы сохранить хотя бы смутные воспоминания об этом визите. Самым удивительным в этой истории было то, что отшельник, лишь завидев нас в дверях комнаты, спросил у матери, смог ли я сосать ее грудь и глотать молоко после того, как он явился ей во сне. Моя мать, пораженная этими словами как громом, тут же упала к его ногам и попросила святого даровать мне благословение.
Я не могу поручиться за достоверность этой «чудесной» части эпизода, но могу сказать, что моя мать была правдивой и критически настроенной женщиной. Я привел здесь этот эпизод лишь как пример воспоминаний детства. Позже я слышал множество рассказов о подобных и даже более чудесных и невероятных вещах — это были рассказы надежных и умных очевидцев. Но при более тщательном рассмотрении все эти сведения оказались слишком слабо обоснованными, чтобы выдержать беспристрастное научное исследование. Долгое время я не придавал подобным историям никакого значения. Но и сегодня я готов заявить, что истинный йог, находящийся в контакте с иным миром и способный по собственной воле вызвать подобный физический феномен, — одно из редчайших существ на земле.
Еще один замечательный случай, запомнившийся мне, произошел со мной в возрасте восьми лет, когда я ранней весной шел по дороге Сринагара, возвращаясь домой от своего духовного наставника. Небо было затянуто тучами, а дорога размокла от дождей, что замедляло мое передвижение. И вдруг мой мозг, словно молния, пронзил неожиданный вопрос, никогда прежде не приходивший на ум: «Кто я?". И тут же возник другой вопрос, исходящий от каждой вещи из окружающего мира: «Что все это значит?». Я застыл посреди дороги, как громом пораженный. Все мое существо, равно как и окружающий мир обратились в один нескончаемый вопрос, в неразрешимую загадку, перед которой я стоял, немой и беспомощный. Я напрягал свой ум, тщетно пытаясь найти ответ, пока весь мир не начал кружиться и плясать вокруг меня. Мне стало не по себе, голова пошла кругом, и я с трудом удержался на ногах, чтобы не упасть в грязь. Собравшись с силами, я продолжил свой путь, не сознавая тогда еще всего значения случившегося со мной. Через несколько дней мне приснился чудесный сон, в котором мне на минуту открылась иная действительность. В этом сне я не был ни ребенком, ни взрослым, а был каким-то совершенно иным, не похожим на себя персонажем. Я увидел небесную страну, где жили богоподобные существа и себя — бесплотным, словно растворенным, эфирным чужаком, принадлежащим к иному порядку бытия и все же во многом похожим на меня и очень близким. Этот я находился в сияющем, великолепном окружении, совершенно не похожем на то убогое и шумное место, где я тогда жил. Сновидение было настолько ярким и необычным, что могу вспомнить его в деталях даже сейчас. Воспоминания этой сцены неизменно сопровождались глубоким удивлением и страстным стремлением к нездешнему, а также короткой вспышкой необъяснимой радости. Этот сон, очевидно, заключал в себе ответ на вопрос, который всплыл на поверхность из глубин моего сознания несколькими днями ранее. Это был ответ на зов, исходящий из незримого мира, который (как стало мне известно позже) находится совсем близко и лишь ждет, когда мы обратим на него внимание. Тем же, кто отвернулся от него, даже самая далекая звезда вселенной покажется ближе, чем этот мир.
В 1914 г. мы отправились в Лахор, где отец должен был выхлопотать пенсию, лично явившись в Казначейство. С этого дня и до получения мной первой должности в 1923 г., мы жили там и зимой, и летом. Там я окончил среднюю школу и проучился два года в колледже, именно там на мою долю выпали первые жизненные испытания. Мы жили в бедности, и я не мог рассчитывать на уроки с частными репетиторами — матери удавалось с трудом наскрести денег лишь на школьные учебники и одежду. Не имея возможности покупать другие книги, в двенадцатилетнем возрасте я все же ухитрился прочесть сокращенный вариант «Тысячи и одной ночи» на урду, случайно наткнувшись на эту книгу в доме моей тети. Книга пробудила во мне жгучий интерес к волшебным сказкам, приключенческой и романтической литературе. В четырнадцать лет я стал читать книги на английском языке, начав с коротких рассказов, и вскоре стал с жадностью проглатывать все повести и романы, попадавшие мне в руки. От романов я перешел к чтению научно-популярной литературы и книг по философии, которые брал в нашей маленькой библиотеке. Я читал запоем, мой развивающийся ум жадно отыскивал ответы на вопросы, которые порождали во мне наблюдения за тем небольшим мирком, в котором я тогда жил, и отзвуки того большого мира, о существовании которого я знал из книг по географии.
Я воспитывался в религиозной атмосфере, которую поддерживала в нашем доме мать, свято верящая в существование каждого из богов своего многочисленного пантеона, Она вставала еще до рассвета, чтобы отправиться в храм и успеть возвратиться домой с первыми лучами солнца и управиться с домашними делами — в том числе, вовремя приготовить мой скромный завтрак. В раннем детстве я разделял ее бесхитростную веру — нередко даже жертвовал утренним сном, чтобы сопровождать ее в храм. Затаив дыхание, слушал я рассказы о сверхчеловеческих подвигах Кришны, когда дядя со стороны матери читал нам вслух свой любимый перевод «Бхагавадгиты», знаменитой книги индийской мифологии, где описывалась история о воплощениях бога Вишну в человеческом облике. Согласно распространенному верованию, Кришна поведал высокое учение «Бхагавадгиты» на поле битвы воину Арджуне перед началом эпической войны Махабхараты. Поражаясь невероятным, сверхчеловеческим подвигам, описанным с удивительными подробностями, и дав волю детскому воображению, я уносился в фантастические миры, ни на минуту не сомневаясь в правдивости рассказа, мечтая развить в себе такие же сверхчеловеческие способности.
