И не надо переживать, что что-то с тобой не так. Должно быть, это воспоминания. Ты можешь подвергнуть себя гипнозу, чтобы вспомнить больше. Это поможет достичь сразу двух целей: ты не будешь переживать из-за того, что тебя посещают такие ужасные, пагубные мысли, а во-вторых, это поможет уяснить разницу между мужчинами и христианами.
Все европейские страны являются христианскими, и все они готовы к химической войне. И они будут так же проповедовать: «Возлюби врага своего. Возлюби соседа своего», — и они будут так же молиться в своих церквях… И они будут готовить химическую смерть миллионам людей. И инициатором будет христианин-фундаменталист.
Рональд Рейган воспитывался в фундаменталистской христианской школе, и он не вырос из нее. Он отстает в развитии.
Вы можете наблюдать христианский ум во всей красе: американцев спросили: «Если бы вы хотели поменять свой мозг, с кем бы вы поменялись?» — самым последним в списке был Бог. Как можно видеть, Бог мало кому интересен.
Если вы спросите кого-нибудь прямо, он будет ратовать за то, что Бог — это верховное существо. Но если сделать это в обход — он попадет в ловушку. Рональд Рейган выше Бога, выше Иисуса Христа. Иисус Христос и Бог — это фикция, даже для христианского ума. Иначе Бог был бы первым в списке — он даже не мог бы быть вторым, — вторым был бы Иисус Христос. В мире много прекрасных людей; Рональд Рейган не должен быть ни на каком месте.
Но на протяжении двух тысяч лет христианство убивало людей во имя религии, во имя Бога, во имя Христа, во имя нации, поэтому вполне правильно осуждать его. Но не каждый человек христианин. Быть христианином значит деградировать, значит становиться недочеловеком.
Было бы неплохо пройти через гипноз, чтобы лучше разобраться в себе. Возможно, ты вспомнишь методики ведьм: как они действовали, как у них получалось изменить человека, потому что если бы они не были опасны для христианства, то христианство не убивало бы их.
Они представляли собой реальную опасность, потому что христианство не могло предложить ничего подобного.
Глава 3
Абсолютное равновесие
Ошо, ты абсолютная тишина и такое безмолвие, но, тем не менее, я вижу, что, где бы ты ни находился, сумасшедший вихрь окружает тебя. Это твоя лила или существование всегда идеально уравновешенно?
Ни то и ни другое. Я не имею к этому никакого отношения. Это не моя лила, игра; это и не природа, уравновешивающая сама себя. Это нечто тотально отличающееся и от того, и от другого.
Мир — это всегда сумасшедший дом… по крайней мере, до сих пор он был сумасшедшим домом. Но когда все сумасшедшие, ты не осознаешь этого.
Если только один, только единственный человек выходит из сумасшествия — становится разумным — тогда вдруг видна разница. Тогда ты видишь разум, окруженный сумасшествием, тишину, окруженную вихрем. Если все остальные также станут безмолвными и вихрь исчезнет — это станет идеальным равновесием существования.
По логике вещей, равновесие случается между противоположностями. В действительности, равновесие означает исчезновение противостояния, когда два становятся одним, их прямо противоположные пути сливаются в один, сплавляются в одну реальность. Это равновесие, истинное равновесие.
Я понимаю ваш вопрос: я в полной тишине, в безмолвии; но, куда бы я ни пошел, сильное смятение окружает меня.
Смятение было всегда; но не было способа противопоставить ему что-либо. Это смятение появилось не внезапно. Моя тишина не вызывает его, но моя тишина раскрывает его.
Вы можете постичь это разными способами. В мире, где все слепые, опасно быть зрячим, потому что вы противопоставляете себя целому миру. Гораздо спокойней и удобней выколоть себе глаза и стать слепым или, по крайней мере, держать глаза закрытыми и притворяться слепым.
Сделать достоянием гласности, что у вас есть глаза и вы можете видеть… Естественно, вам захочется, чтобы все вокруг тоже могли видеть красоту мироздания, все краски, все звезды. Без глаз человек жив только на двадцать процентов, восемьдесят процентов впечатлений он получает с помощью глаз. Естественно, вы хотите помочь. Но, если все слепы, они не смогут понять, что они слепы. Их родители были такими, их прародители были такими; поколение за поколением, только такими они и были, и иначе быть не могло.
А вы предлагаете им нечто настолько новое, настолько возмутительное, настолько оскорбительное, что, вместо того чтобы помочь вам помочь им, они хотят убить вас, уничтожить вас, чтобы не с чем было сравнить, не с чем было сопоставить, чтобы ничто не могло указать на то, что, возможно, они слепы, ничто не могло посеять сомнения в них: «Кто знает, возможно, этот человек прав…»
Они не хотят пускаться ни в какие сомнения. Они не хотят принимать непригодные для них идеи. Убрать этого человека — распять его, отравить его, убить его — намного легче, чем для миллионов людей принять совсем непригодное, неудобное, унизительное явление: они все слепы.
Самое сложное в этом мире — принять то, что ты невежда. Даже самый невежественный человек не готов принять это. Только самые величайшие гении, такие как Сократ, были способны принять, что они ничего не знают.
Нормальные, средние, обычные люди с удовольствием верят, что они знают, что они знают все. И каждый, кто порождает вопрос, порождает сомнение, порождает атмосферу недоверия, опасен, потому что он нарушает мерное течение жизни в спокойствии и невежестве. Этого нельзя допустить.
Это величайшее преступление, известное человечеству.
Поэтому это не моя лила, не моя игра; это не природа, которая пытается восстановить идеальное равновесие, потому что идеальное равновесие — это абсолютная тишина. У которой не будет противоположности.
Такая ситуация возникла, потому что общество жило в невежестве, полагая, что это знание. Оно жило аморально, полагая, что это мораль. Оно полагалось на самые разные понятия, думая, что они соответствуют действительности; на самом деле, они все мнимые.
И каждый, кто пытается разоблачить все эти вымыслы и ложь… Он будет молчать, потому что только в молчании человек может сделать это, только тот человек, чье молчание не потревожит даже смерть. Вокруг него сплошные неприятности: ложь, обвинения, — и все усилия направлены на то, чтобы доказать, что большинство не может ошибаться.
Это странно, но истина не демократична. Что истинно, не может определяться голосованием; иначе мы вообще никогда не придем к истине. Люди выберут то, что им удобно, а ложь — это очень удобно, потому что вам не нужно с ней ничего делать, вам нужно просто верить… Истина требует приложения усилий, изысканий, риска и блуждания в одиночестве по пути, которым еще никто не ходил.
Непосредственно сегодня Анандо поделился со мной некоторой информацией. Кое-что действительно очень важно: все шизофреники, невротики, психопаты или люди с любыми другими психическими отклонениями всегда хотят быть в толпе — они не хотят оставаться в одиночестве. Этот вывод сделали психоаналитики, работавшие с душевнобольными многие годы: эти люди очень боятся оставаться одни и очень комфортно чувствуют себя в толпе.
Обратное тоже справедливо: если вы чувствуете себя комфортно в толпе, значит, у вас есть склонность впадать в психическое расстройство, когда вы оказываетесь вне толпы, когда остаетесь в одиночестве.
В тюрьмах самое большое наказание — заключение в изолятор: когда человека сажают в темный изолятор и только кусок хлеба просовывают под дверь. Это единственная ниточка, связывающая его с человечеством. Никто не разговаривает с ним, никто не приходит навестить его. И через три недели он начинает терять рассудок, начинает видеть то, чего раньше никогда не видел: галлюцинации, различные миражи… толпа была защитой.
Психоаналитики не сказали, что лежит в основе этого явления. Толпа — это защита, потому что она окружает вас общей галлюцинацией, в которую все верят. Поэтому вам нет нужды волноваться, вам нет нужды думать, что это болезненное явление: «Это разумно — быть христианином, быть мусульманином, быть индуистом, идти в храм, и склоняться перед каменным изваянием, и молиться богу, обитающему на небесах. Все так делают — это должно быть правильным; такое множество людей не может быть неправым…» Это общая галлюцинация.
Поэтому, помещая человека в изолятор, вы отрываете его от толпы, от комфорта и уюта толпы. Он никогда не оставался наедине с собой. И сейчас впервые в темноте, где не с кем поговорить, где не с кем переброситься словом… его ум впадает в ступор. Чтобы чем-то себя занять, он должен что-то делать, его ум должен что-то делать.
Одного русского ученого держали в одиночной камере годами, он сохранил свой рассудок только благодаря счету. От одного он считал до миллионов и миллионов миллионов, а затем обратно, а затем снова и снова… он был великим математиком. А еще он был шахматистом, поэтому, когда он уставал от счета, он играл в шахматы с воображаемым партнером. Играя в шахматы и просчитывая выигрышные ходы, он сохранил рассудок.
