Я понятия не имел, откуда это шло, но мне это нравилось, и похоже, там было ещё.
– Наше восприятие времени делает одни вещи неизменными, а другие преходящими, но это динамический океан бытия, где в непрекращающемся вихре всё появляется и исчезает, так же как банка воды, так же как всё, о чём можно подумать – комар, гора, галактика, человек – всё течёт, всё принимает форму и теряет её. Искра рождается и умирает за долю секунды, тогда как солнце кажется вечным, но если восприятие времени изменить в одну сторону, искра будет казаться вечной, подобно солнцу. Измените его в другую сторону, вы увидите как солнце, мерцая, исчезнет из существования подобно искре. Что правильно? И то и другое? Ни то, ни другое? Можно сказать то же и о пространственном восприятии. Измените его в одну сторону, и солнце будет размером с искорку, измените в другую, и искорка заполнит собой вселенную. Меня не было сто лет назад, и меня не будет через сто лет, я просто промелькнул в существовании, меня зачерпнули и скоро выльют обратно, так в чём же моя истина?
Никто не ответил.
– Кто я? Вот в чём вопрос. Если хотите узнать, выясните. Используйте осознавание смерти вместе с духовным автолизисом. Думайте настолько усиленно, насколько можете. Не бойтесь быть глупыми. Освободитесь от приличий. Дайте клятву. Объявите войну.
Я шагал, пил воду, давая им размышлять.
– Сожгите всё, – продолжал я. – Вот ответ на вопрос, который вы задаёте, приходя сюда. Вот о чём всё это пробуждение. Вот о чём реальный дзен. Взорвите свою жизнь. То, что будет уничтожено, никогда не было вашим с самого начала.
Это висело в воздухе несколько мгновений, прежде чем кто-то заговорил.
– Что это на самом деле значит? – спросила Николь немного робко. – Откуда приходит этот уровень энергии?
– Из вас, – ответил я. – Это ваша энергия, та же энергия, которая в вас сейчас, но вместо того, чтобы изрыгать её во все стороны наружу, вываливать её из себя так быстро, как только возможно, используйте её, направив на единственную цель.
– Да, – сказала она, – но как?
– Это хороший вопрос, и молитва, духовный автолизис и «мементо мори» – вот мои ответы. Вы должны начать с сосредоточения внимания на себе. Ничто не произойдёт прежде этого, и никто за вас этого не сделает. По существу, не имеет значения, как вы отсекаете эту энергию, не имеет значения, во что вы верите, всё, что у вас есть это крошечный момент бытия между двумя вечностями небытия. Если не сейчас, когда?
Поднялись несколько рук. Они хотели отстаивать свои убеждения на счёт жизни после смерти, что есть более широкие, чем явно видные, измерения царства сна, но разговор о бессмертии эго не выдержит и двух минут честного исследования, а я не хочу, чтобы прощание с Брэтт перешло в торжество убеждений, поэтому я поднажал.
– Всё, что у вас есть, это окошко бытия в царстве сна, которое может захлопнуться в любой момент. Вопрос в том, что вы будете с ним делать? Когда вы начнёте действительно глубоко понимать этот вопрос, ваша жизнь начнёт рушиться каскадом. Рухнет всё, кроме самой жизни. Затем начнётся игра, и всё, о чём мы сейчас говорим, приобретёт смысл. Тогда вы поймёте, что в действительности значит думать, и почему большинство людей никогда этого не делают. Тогда вы начнёте видеть, что значит спать, и что практически все спят. Тогда вы начнёте понимать, что значит говорить, что люди — это дети, да к тому же безумные. Тогда вы начнёте видеть, что все эмоции — это энергетические привязанности, и что все они исходят из страха. Тогда вы начнёте видеть Майю и понимать, кем и чем она является, где обитает и как работает. Тогда вы начнёте видеть, что нет ничего неправильного, что неправильность невозможна, и что самая неправильная вещь, о которой только можно помыслить, является не менее правильной, чем самая правильная вещь, о которой только можно помыслить. Тогда все кажущиеся противоречивыми утверждения перестанут быть парадоксальными концепциями и начнут быть самыми простыми и очевидными наблюдениями. И тогда вы захотите сфокусировать себя как лазер, а для этого потребуется процесс подобный духовному автолизису или «мементо мори». Вот что означает преуспеть в предприятии, где неудача и посредственность в таком почёте, что никто не помнит, как выглядит успех.
Я повернулся к костру, отхлебнув воды. Затем снова развернулся.
– Никто не говорит, что это легко, – продолжал я, – реальное развитие никогда не бывает лёгким. Вы слушали Лизу – три года страданий, чтобы открылись глаза, и они ещё не привыкли к новой среде. Это порвало её жизнь к чёртовой матери, и всё только начинается. Она не строила прелестные песочные мандалы, стирая их, чтобы напомнить себе о своей мимолётности. Она не пыталась выяснить, каким было её лицо до её рождения. Возможно, она делала не больше, чем снимала защиту в течении трёх лет, понемногу, как медленное умирание. Но быстро или медленно, это и есть умирание. К чему всё это приведёт? Что вы получите за всё своё страдание и лишение иллюзий? – Я сделал паузу, чтобы они могли подумать. – Спасение? Освобождение? Нирвана? Нет, это приведёт вас в самое начало. Это приведёт вас назад к той точке, где вы двигались вертикально, а не горизонтально, где вы похоронили себя в возрасте десяти или двенадцати лет. Это вытащит вас из норы, в которой вы провели всю свою жизнь, чтобы вы наконец могли начать её. Мы сейчас говорим даже не о духовном пути, а о прекращении недуховного пути. Всю свою жизнь мы закапывались в собственные могилы, словно это подходящее место, чтобы спрятаться от смерти. Теперь мы должны вылезти оттуда и начать свою жизнь, открыть кто и где мы есть, частью чего мы являемся, а этого не сделать со дна норы.
***
– Вы говорите, что реально ничто, – сказала Шанти немного позже. – Как может быть ничто реально? Это бессмысленно.
– Не знаю, – сказал я. – Я не обладаю знанием на сей предмет. Это царство сна. Здесь не о чем больше говорить.
– Но это как-то, – она подыскивала слово, – не удовлетворяет.
– Всё дело в точке зрения, – ответил я, – не это не удовлетворяет, а вы не удовлетворены. Я осознан в царстве сна, и вовсе не нахожу это неудовлетворяющим. У меня нет вопросов, недовольств, нерешённых проблем. Я совершенно удовлетворён. Мне всё целиком нравится. Я бы ничего не изменил.
– Вы никогда ни в чём не заинтересованы?
– В чём? В том факте, что нет ничего, чем можно заинтересоваться? Что можно сказать о сне? Неужели вы находите неудовлетворяющим то, что в ваших снах не хватает материальности и основательности? Что они лопаются как мыльные пузыри, когда вы просыпаетесь?
– Нет, – сказала она, – конечно нет.
– Ну вот, это то же самое, – сказал я Шанти, но для всех. – Единственная разница в том, что вы этого не знаете. Но могли бы. Это возможно узнать, увидеть. Здесь нет тайны. Ничего не спрятано, только не видно. Все эти метафоры, аллегории, иносказания – очень мощные инструменты понимания. Если вы хотите хоть как-то продвинуться вперёд, вы должны попытаться больше им доверять, но проверять, насколько они могут согнуться, прежде чем сломаться. Используйте духовный автолизис для нападения. Некоторые сильнее, другие слабее, конечно, но понимание консенсусной реальности как «царство сна» сломать невозможно. Жизнь всего лишь сон. Реальность не имеет основания в реальности. С закрытыми глазами вас это не удовлетворяет, с открытыми же я нахожу это восхитительным, волшебным, абсурдным, интерактивным, вызывающим, мистическим, игривым и непродолжительным. Вы хотите ответов, но ответов нет, есть только убеждения, а если вы хотите пробудиться, либо внутри, либо из сна, убеждения вам не друзья. Они только тянут вас назад. Требование ответов и объяснений это тактика эго для замедления скорости потока. Вы можете просто перестать выставлять эти эгоистические требования и расслабиться в то, частью чего вы являетесь – довериться, сдаться, отпустить. Вы не слышите, но часы тикают, и вы не знаете, сколько тиканий вам осталось. Прислушайтесь. Игра в разгаре, играете вы или нет.
Я развернулся к группе.
– Я не какой-нибудь великий умственный деятель. Я просто парень, который серьёзно захотел всё выяснить. И Брэтт тоже. Я не могу ничего вам сказать, чего бы вы не могли выяснить сами. Я не вижу ничего, чего бы вы не могли увидеть сами. Как Сократ – я знаю только то, что ничего не знаю. Это подтекст cogito, и вместе они образуют альфа и омега всего знания: я знаю, что я есть, и я знаю, что не знаю больше ничего. Это легко сказать, но чертовски трудно понять.
***
Несколько минут продолжался непринуждённый диалог, пока мой одноразовый сотовый телефон не завибрировал в кармане, сообщая о том, что Лиза и Мелисса спускаются к нам. Я взошёл на небольшой пирс и зашвырнул свой телефончик, наблюдая, как он плюхнулся в воду и исчез. Этот сигнал был последним, для чего он был мне нужен, и я был рад от него избавиться. Глядя на расходящиеся круги, я вспомнил об одном вечере в далёком прошлом, почти таком же как теперь, когда я стоял на похожем пирсе, глядел на тёмную воду и выкидывал одну вещь. Это было в самом начале моего процесса пробуждения, и я выбрасывал фамильную вещь, которая перешла ко мне, и предполагалось, что я когда-нибудь передам её своему сыну. Это были старинные дорогие часы, семейная драгоценность, и выкинуть её навсегда было непростительной наглостью. Я не думал об этих часах много лет, и почувствовал прилив благодарности, товарищества и симпатии к тому совершенно безбашенному молодцу, которым я был.
