Была холодная ночь, падал снег - русская ночь! Успенский зашел в соседнюю комнату, и тут его прошиб пот. Бумага дрожала в его руках. Он изо всех сил пытался написать то, что знал. Но он, должно быть, был очень честным человеком. Он не считал, что знает даже одну единственную вещь, которая только приходила ему на ум. «Душа, вселенская душа, освобождение... что я знаю?», - думал он. Успенский писал книги, но все эти книги основывались на вторичной информации, и для того чтобы написать книгу, не обязательно что-то знать. Большинство книг исходят не от знания, а от интеллектуальности. Успенский был потрясен.
Через час он вернулся и протянул Гурджиеву чистый лист со словами:
- Я ничего не знаю. Прошу вас, расскажите мне все, что можете.
- Мы можем начать, - ответил Гурджиев. - Так-то будет лучше.
Люди приезжают сюда каждый день. Это так называемые саньясины, пандиты и ученые от священных книг. Ни один из них мне не интересен, у меня нет для них даже одной единственной минуты. Они должны очень четко уяснить это. Если они знают, то и дело с концом, ведь у них уже есть мои благословения. Вы знаете - значит так тому и быть, да благословит вас божественное. Но если вы не знаете, тогда приходите с чистым листом бумаги. Только в этом случае мне можно будет что-то сделать.
Одно ясно: с какой стати тому, кто знает, брать на себя труд приезжать сюда? Какой в этом смысл? Я никуда не езжу. Именно ты вынужден приехать, поэтому ясно, что ты не знаешь. Ты просто попал в иллюзию того, что знаешь, но это просто заблуждение, поскольку с тобой ничего не произошло, на тебя не излилось блаженство, до тебя не доносится песня, для тебя не взошла луна. Пока что не забрезжил свет, который ты ищешь, ты до сих пор наполнен тьмой. Поэтому ты ищешь. Но ты большой эгоист, поэтому не можешь признать, что с тобой ничего не произошло.
Ко мне часто приходят люди. Однажды ко мне пришел господин, он уже тридцать лет был саньясином. Я долго избегал его, потому что не было смысла в его визите. Но он все время настаивал, и я сказал:
- Хорошо, я встречусь с этим человеком.
Я сразу же спросил его, нашел он Бога или нет.
- Что за вопрос! - ответил он. - С самого начала вы задаете мне вопрос о том, нашел я Бога или нет.
- Я хочу ясности с самого начала, - объяснил я. - Если вы нашли Бога, то и дело с концом. Если же это не так, тогда вместе мы сможем что-то сделать.
Он начал тянуть кота за хвост, говоря обиняками, мол, он до конца пока что не нашел Бога, что он, де, нашел Бога совсем чуть-чуть...
- Никогда такого не было, чтобы кто-то нашел чуть-чуть Бога, - сказал я. - Вы говорите как хирург, как будто у вас есть его рука или нога. Или, может быть, у вас есть его аппендикс! Божественное неделимо. Истина неделима. Невозможно разделить ее на части. Вы нашли чуть-чуть Бога... о чем вы говорите? Вы убежали с исподним бельем Бога или как? О чем вы толкуете?
- Нет, - ответил он. - Я пока что не нашел Бога, просто у меня было несколько проблесков.
- Будьте честными, - призвал я его. - Если у вас был проблеск, тогда двигайтесь все время в том же направлении. Зачем вам зря растрачивать свое время? Если у вас был проблеск, тогда этим уже все сказано. Двигайтесь все время в том же направлении и не тратьте понапрасну свое время на что-либо другое, в том числе и на меня. У вас был проблеск, двигайтесь же постоянно вперед.
Наконец, он спросил:
- Почему вы все время настаиваете на этом? У меня не было даже проблеска. Я готов слушать вас.
- Теперь мы можем поговорить, - смягчился я. - Мне все ясно. В ином случае мы только спорили бы.
Ко мне приходят люди, они говорят: «Вы сказали так-то, но в таких-то священных писаниях говорится об этом совсем иначе». Что я могу ответить им? Разве я ответственен за то, что написано в священных писаниях? Если вы считаете мои слова правильными, тогда исправьте священные писания. А если вы считаете мои слова неправильными, тогда пусть будет по-вашему или как об этом говорится в ваших священных писаниях. Мне нет до этого никакого дела, я не испытываю ни малейшего затруднения. Держитесь за свои священные писания! Если вы что-то получили из них, тогда зачем вы приехали ко мне? Вы ничего не получаете из них, но все равно не признаетесь в этом. Если я говорю не так, как написано в ваших священных книгах, но мои слова приходятся вам по душе, тогда исправьте священные писания. В мире очень много священных книг. Я здесь не для того, чтобы учитывать то, что где-то написано.
Лицо человека, задавшего этот вопрос, демонстрирует эрудицию, его внешность также свидетельствует о том, что он обладает умом, всегда вовлеченным в споры: «Священные писания говорят об этом, священные писания не говорят об этом». Он ученик Свами Чинмайананды. Естественно, раз он ученик пандита, он достигает тех же высот, что и его мастер! Итак, моя дверь закрыта для него. Приходи сюда с легким сердцем. Приходи сюда, когда отложишь в сторону свою эрудицию. Тогда ты увидишь, что мои двери открыты.
Разумеется, об этом говорит сам твой вопрос. Ты спрашиваешь: «Вы здесь только для своих учеников?» Вода здесь для жажды, мастер здесь для его учеников. Если ты ученик, то я здесь для тебя. Если ты не ученик, тогда здесь ни я для тебя, ни ты для меня. И на этом вопрос исчерпан. Мы не сможем установить связь, а без связи ничто не произойдет.
Я хочу прочесть тебе такие строки:
Есть пики выше великих высот,
Где твои амбиции парят как орлы.
У тебя есть эго, которое стремится знать все,
Но есть истины вне досягаемости эго.
Да, ты погрузился на какую-то глубину,
Но это не конец,
Есть воды и поглубже.
То, что ты считал предназначением,
Всегда было всего лишь местом ночлега.
Словно шелуха лука,
Слои лежат на слоях.
Первый шаг - это непременное условие для второго.
Первый шаг - это непременное условие для второго.
Нужно двигаться вперед, используя первый слой, как трамплин для перехода ко второму слою. Разумеется, сначала человек общается с пандитами, поскольку он не в силах установить прямое общение с тем, кто знает. Первый шаг - это непременное условие для второго. Но уясните себе, что:
Есть пики выше великих высот,
Где твои амбиции парят как орлы.
Если ты ищешь эти пики, если таково твое желание, тогда мои двери открыты для тебя. И мои двери открыты только для тех, кто по-настоящему ищет. Если ты испытываешь жажду, если ты чувствуешь зов, только тогда я готов излить свою энергию на тебя. В противном случае твоя одежда промокнет совсем без всякой причины, ты рассердишься на меня и скажешь: «Дождь шел зря. Я должен пойти домой и высушить одежду». Я не хочу доставлять тебе минуты беспокойства.
Открываясь снова и снова, облако
Наполнило сердце земли,
Птица взывает из леса к лесу:
«О возлюбленный. О мой возлюбленный».
Так любовь бесконечно изливалась из открытого сердца,
Жажда была сильна, как и прежде, не выражаясь в словах,
Земля беспрестанно медленно и тихо впитывала
Сочный аромат, наполняющий дороги.
«О возлюбленный. О мой возлюбленный», -
Птица все время взывала из леса к лесу.
Они текут,
Неся воду горных вершин на головах,
Время промокло насквозь,
Пленив в мгновении дождь и благоухание.
Ростки риса танцуют,
Когда их срезает серп горизонта.
«О возлюбленный. О мой возлюбленный», -
Птица все время взывала из леса к лесу.
Когда вы становитесь подобными птице, странствующей из леса в лес и взывающей: «О возлюбленный. О мой возлюбленный», только тогда вы становитесь учеником.
Каково значение ученика? Ученик - это тот, кто стремится учиться, настолько сильно хочет учиться, что желает потерять все, то есть свою эрудицию, эго... все, что он делал до сих пор. Если ты сбросишь свое бремя, я возьму тебя за руку. В противном случае у меня есть совсем немного времени, и позволь мне в этот краткий период времени излить свою энергию на тех, в чьих горлах пересохло. Не приходи и не трать мое время понапрасну, без всякой необходимости. Мне интересны только те люди, которые готовы получать.
Милый Ошо,
Я даже не заметил, как стал разительно отличаться от того, чем я был... Вы украли мою жизнь, пристально глядя в мои глаза. Струны моего сердца поют святые песни, вы окрасили меня оранжевым цветом.
Эту записку прислал Ананд Сита. Если ты приехал ко мне с таким ощущением, тогда что-то может произойти, что-то может случиться. Приходи сюда с таким ощущением, когда ты готов зачеркнуть себя, когда ты готов утонуть.
